Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом
-- Вы так живо изобразили мне ельцинское движение, что оно как будто стоит теперь у меня перед глазами, и я не могу не заподозрить в вас... художника,-- сказал он, медленно потерев ладонью об ладонь.-- Очень вам благодарен!
-- Литературная привычка, генерал,-- скромно заметил Александр Васильич.
-- Да, это видно, это видно...-- подтвердил его превосходительство.-- Но... надеюсь, молодой человек, в вашем настоящем рассказе не дано столько же места фантазии, сколько ей отводится обыкновенно в литературных произведениях? -- прибавил он с тонкой дипломатичностью.
-- Напротив, даю вам слово, что я скорее убавил что-нибудь, нежели прибавил,-- с такой же точно дипломатичностью ответил Светлов, не уступая генералу и в этом.
-- Значит, ваше личное участие во всей этой кутерьме только тем и ограничилось, что вы сейчас передали мне? -- спросил последний, несколько помолчав.
-- Только этим.
-- А! так вот что значит на языке директора -- "действовал энергичнее остальных"...-- как бы про себя проговорил старик.-- Так его так-таки и наказали? -- снова обратился он к Александру Васильичу.-- Ведь это... позор! Я бы застрелился...-- заходил генерал большими шагами по кабинету.
Светлов тоже встал и молча ожидал, что он скажет дальше.
-- Вы в каком университете воспитывались? -- обратился к нему вдруг его превосходительство, круто обернувшись.
-- В петербургском-с.
-- По какому факультету?
-- По математическому.
-- Как! -- удивился генерал,-- математик и... литератор?
-- В здешней гимназии я особенно плохо шел по математике, так мне хотелось пополнить этот образовательный пробел в Петербурге,-- пояснил Александр Васильич,-- тем более,-- прибавил он,-- что у нас, по крайнему моему разумению, без знания точных наук литератору остается незавидное поприще почетного переливания из пустого в порожнее.
-- Да, это так,-- согласился генерал.-- Это почти и везде так,-- заключил он, подумав.
Светлов предполагал, что теперь с ним немедленно раскланяются, и вынул из-под мышки меховую шапку. Но его превосходительство не думал, по-видимому, расстаться так скоро с своим интересным собеседником.
-- Я, признаться сказать, люблю молодежь,-- заговорил он снова,-- ее дурные стороны всегда с избытком выкупаются хорошими. Мой сын тоже недавно кончил курс в петербургском университете... Не слыхали?
Представитель местной власти был вдовец.
-- Знаю, генерал, это мой хороший товарищ, даже приятель: мы и до сих пор в переписке с ним,-- с живостью пояснил Светлов.
-- Вот как! -- весело удивился старик.-- Приятель моего сына -- всегда мой гость,-- любезно сказал он, подходя к Александру Васильичу и с обязательной улыбкой протягивая ему руку.-- Прошу быть знакомым.
Светлов раскланялся не менее обязательно.
-- Сядемте, поболтаем немножко, если вас не очень клонит еще ко сну с дороги,-- предложил генерал, занимая прежнее место на кресле,-- я имею привычку спать не более четырех часов в сутки. Скажите... почему вы не привезли рекомендательного письма ко мне от сына? Я мог быть полезен вам здесь. Николай забыл, вероятно,-- он ведь рассеянный такой,-- а вы... поцеремонились?
-- Ох, нет! -- поспешил сказать Александр Васильич, садясь напротив его превосходительства,-- это не зависело ни от того, ни от другого: я просто отказался от письма.
-- Почему же? -- удивился старик.-- Разве вы предполагали встретить во мне... чванную недоступность? Уж будто мой сын не познакомил вас со мной настолько, чтоб вы не думали обо мне так дурно?
Его превосходительство заметно расшевелился.
-- Н-ну, не скажите этого, генерал,-- успокоил его Светлов,-- я еще в Петербурге успел составить о вас понятие, которое, впрочем, отнюдь не противоречит моему сегодняшнему личному опыту; если я и отказался от письма вашего сына, то совершенно по другой причине.
-- По какой же именно? -- живо спросил старик.
-- Дело в том, генерал, что я нахожу возможной только одну рекомендацию -- личную. Никто не может представить меня кому бы то ни было лучше, чем я сделал бы это сам. Рекомендация -- ведь это, в некотором роде, порука за другого, обязательство; а так как ручаться безошибочно нельзя ни за кого, то, по-моему, и всякое подобное обязательство, как вещь рискованная, по меньшей мере... стеснительно. Лично я еще и не прочь принять ответственность за небольшой кружок людей, но ставить из-за себя в невыгодное положение другого -- это не в моих убеждениях.
-- Но...-- с живостью возразил генерал,-- вы преувеличиваете значение такого обязательства: это вексель, которому никто никогда и не доверяет на всю сумму сполна.
-- Очень может быть, что мой настоящий взгляд ошибочен,-- заметил Александр Васильич,-- но я все-таки предпочитаю держаться его, пока не выработаю себе другого, лучшего.
-- Ай, какая непростительная гордость, молодой человек! -- улыбнулся и шутливо покачал головой его превосходительство.-- Скажите мне откровенно... могут быть у вас... враги здесь? как вы думаете? -- круто переменил он вдруг тему разговора.
-- Не думаю, чтоб были, генерал,-- ответил Светлов, несколько удивленный его неожиданным вопросом.
-- И однако, мне уже сделан на вас косвенный донос...
Старик, прищурясь, внимательно посмотрел на своего собеседника.
-- Очень может быть; но ведь для доноса вражды и не нужно: он чаще всего делается по обязанности...-- как нельзя спокойнее молвил Александр Васильич.
-- Во имя чего бы он ни делался, быть осторожным все-таки не мешает...
-- Если есть чего бояться, генерал.
Наступило неловкое молчание.
-- Вы... хороши с доктором Любимовым? -- спросил, наконец, старик, очевидно, выйдя из затруднения.
-- Да; мы тоже с ним товарищи.
-- Он, кажется, добродушный человек в сущности, но очень болтлив; по крайней мере я имею некоторые причины так думать... Вы хорошо сделаете, если будете осторожны с ним...-- внушительно предупредил его превосходительство.
Светлов вспыхнул и выпрямился.
-- Вы хотите сказать, генерал, что донос...-- начал было он энергично.
-- Успокойтесь, успокойтесь, молодой человек,-- не дал ему договорить старик,-- донос не имеет ничего общего с вашим товарищем. Все-таки,-- прибавил он, опять помолчав,-- вы будьте осторожнее с доктором.
-- Но я не понимаю, генерал, о какой осторожности вы изволите говорить? -- с изумительной невозмутимостью осведомился Александр Васильич.
Генерал заметно смешался.
-- Мало ли есть случаев, где осторожность бывает даже обязательна...-- ответил он уклончиво.
-- Ах, да! -- сказал Светлов, как будто только теперь догадавшись, в чем дело,-- но я относительно всех этих случаев могу быть совершенно спокоен: злословить и сплетничать -- вообще не в моем характере.
Представитель местной власти зорко окинул его испытующим взглядом.
-- Так или иначе,-- заметил он,-- но вы можете быть уверены, что всегда встретите во мне, как в отце вашего приятеля, как в частном человеке, полную готовность помочь вам, чем могу... Но... как на лине, занимающем известный пост, на мне прежде всего лежит долг -- свято исполнять свои обязанности: если я и сообщил вам о доносе, то единственно потому, что он дошел до меня неофициальным путем; кроме того, многое зависит здесь и не от меня одного: тут есть другие самостоятельные ведомства, есть и за мной наблюдающие глаза...
Говоря это, старик продолжал зорко посматривать на своего собеседника.
-- Очень вам благодарен, генерал, за такое незаслуженное внимание; но могу вас успокоить вперед, что не злоупотреблю и не воспользуюсь им: я ни от кого никогда не принимаю помощи,-- с гордым достоинством поклонился Светлов.
-- Может быть-с, может быть-с... Но позвольте! -- нетерпеливо остановил его старик,-- дайте мне договорить до конца. Все, что я вам сказал перед этим, я сказал потому, что фабричная история может кончиться очень дурно... Я обязан назначить самое строгое следствие по этому делу -- и назначу... завтра же. По всей вероятности, сюда замешают и вас с вашими знакомыми. Мне особенно жаль этих двух стариков, и без того достаточно пострадавших на своем веку... Вы, разумеется, будете оправданы; но... одно уже участие таких лиц, как они, в подобной истории может отозваться весьма для них невыгодно, и тут уж... я совершенно бессилен. Впрочем, что можно -- все будет сделано, и я, повторяю, всегда к вашим услугам.
Генерал поднялся с места: аудиенция,очевидно, кончилась. Александр Васильич стал раскланиваться. Старику в эту минуту опять бросилась в глаза изящная свобода манер и всей фигуры Светлова.
-- Очень рад, что познакомился с вами,-- сказал ему генерал на прощанье, дружески протянув руку,-- жаль только, что мы встретились при таких... неблагоприятных обстоятельствах. Во всяком случае, в доказательство того, что мною не считается за арест ваш сегодняшний... не совсем добровольный визит ко мне, я заплачу вам его на днях же,-- заключил он с обязательной улыбкой.
