Габриэле д'Аннунцио - Собрание сочинений в 6 томах. Том 2. Невинный. Сон весеннего утра. Сон осеннего вечера. Мертвый город. Джоконда. Новеллы
Твое сердце ужасно! Кажется, что оно жаждет для себя вселенной. От этого желания оно безумно…
Бианка-Мария. Ах, Анна!
Она дрожит и ежится в объятиях слепой, как от медленной пытки, которая обессиливает и изнуряет ее.
Анна. Не дрожи! Я — как твоя умершая воскресшая сестра. Было время, и моя кровь билась таким же образом, и мое желание было безгранично, влекло меня к неизменному простору жизни. Я знаю, о чем ты мечтаешь, о чем страдаешь, чего ты ждешь… Есть, есть счастье на земле! Над каждой человеческой головой обозначится час счастья. Ты с преданностью следуешь за своим братом, который живет среди развалин и роется в гробах, но у тебя не хватит сил отказаться от своего часа. Повелительная сила поднялась вдруг из глубины твоего существа, и тебе уже нельзя подавить ее. И если тебе и удастся преодолеть ее, ее корни дадут тысячи новых побегов. Тебе нельзя не уступить ей.
Бианка-Мария прячет лицо в коленях Анны и, вся дрожа, остается в этом положении.
Перестань дрожать! Я — как твоя умершая сестра, которая смотрит на тебя из-за пределов жизни. Я для тебя, может быть, — простая тень. Я принадлежу другому миру. Ты видишь то, чего я не вижу. Я вижу то, чего ты не видишь. Поэтому ты чувствуешь себя отделенной от меня целою бездной. И ты не можешь приникнуть своей душой к моей, как припадаешь своей головой к моим коленям. Не так ли?
Она кладет руки на волосы склонившейся к ней девушки и ласкает их, затем погружает в них свои руки.
Сколько волос! Сколько волос! Они нежат мои пальцы, как теплая струящаяся вода. И сколько же их! Сколько! Они — удивительны. Если бы я распустила их, они одели бы тебя до самых ног. Ах, вот они распускаются!
Распустившиеся волосы рассыпаются по плечам девушки и пышной волной падают на платье слепой. Анна водит руками по ним.
Это — целый поток. Они тебя покрыли всю. Доходят до земли. Они и меня заливают. Сколько волос! Сколько волос! Они душисты… в них тысячи запахов… Переполненный цветами поток!.. Ах, ты вся прекрасна, ты одарена всеми дарами!
Она водит руками по вискам, по щекам, как-то судорожно, с беспокойным движением, с чувством растерянности. Ее голос становится загадочным.
Как мог бы отказаться от тебя тот, кто любит тебя? Как ты могла бы остаться в тени — ты, существо, созданное, чтобы расточать радость? Какая-то часть тебя дремала в глубине твоего существа — она теперь проснулась. Теперь ты узнала себя, не правда ли? Я как-то прислушивалась к твоим шагам. Ты движешься, словно следуешь за звуками какой-то знакомой внутренней мелодии… Ах, Бианка-Мария, если бы мои уста могли произнести для тебя слово счастья!
Бианка-Мария рыдает, закрытая своими волосами, задыхаясь.
Ты плачешь?
Старается отыскать под волосами ее ресницы, чтобы почувствовать слезы.
Ты плачешь! Плачешь! Ах, Боже, сжалься над нами!
Молчание. Бианка рыдает, все в том же положении. Анна с беспокойством смотрит на одну из дверей. Глубокое волнение отражается на ее лице, потому что со стороны лестницы слышны быстрые шаги.
Вот и Александр!
Бианка-Мария вскакивает с лицом, спрятанным в волосах, которые закрывают ее всю. В испуге она дрожит, залитая потоком солнечных лучей.
Сцена IVЧерез первую дверь направо входит Александр, несколько запыхавшийся и разгоряченный. В руках у него связка диких цветов. Заметив Бианку-Марию в этом виде, он приостановился в явном смущении.
Анна (успокоившимся нежным голосом). Откуда ты. Александр? Мы тебя заждались. Бианка-Мария смотрела из окон на Аргосскую дорогу, думая увидеть твою лошадь, но тебя не было видно. Откуда ты?
Александр (ясным и оживленным голосом, с простыми и умеренными модуляциями в нем, выражающими силу его непринужденного и глубокого чувства ко всему, о чем он говорит). Я ехал полем без всякого определенного направления. Пересек Инакос, в нем не осталось ни одной капли воды. Поля все усеяны крошечными дикими умирающими цветами, пение жаворонков наполняет все поднебесье. Ах, что за чудо! Мне никогда не приходилось слышать такого раздольного пения. Тысячи жаворонков, бесчисленное множество… Они вспархивали со всех сторон, взвивались к небесам с силой брошенного из пращи камня, с неистовством какого-то безумия, и бесследно терялись в лучах, словно песня растворяла их, как будто солнце поглощало их… Один из них тяжелым камнем вдруг упал к ногам моей лошади и лежал уже мертвый, пораженный своим опьянением, чрезмерной радостью своего пения. Я его поднял. Вот он.
Анна (протягивая к нему руку за жаворонком). Ах, да он еще теплый! Какая у него мягкая и нежная шейка! Он только что пел… Посмотрите, Бианка-Мария!
Бианка-Мария робко приближается, окутанная прядями своих волос.
Вы дрожите… Она стыдится своих волос, Александр! Она только что сидела возле меня, и они распустились под моей рукой и так и засыпали меня… Вот чудо! Она может укрыться в них вся. Ты только посмотри на нее, посмотри. Вы на солнце, Бианка-Мария? Отдай ей свои цветы, Александр, отдай!
Бианка-Мария хочет собрать свои волосы и наскоро уложить их на затылке.
Александр (пораженный, смущенный, но улыбаясь, приближается к девушке). Возьмите эти цветы, Бианка-Мария.
Собрав кое-как свои волосы, Бианка-Мария протягивает свои руки и открывает лицо, на котором еще заметны следы слез.
Вы плакали?
Анна. Она мне читала Антигону. Ею овладело вдруг чувство сострадания…
Александр. Вы плакали над судьбой Антигоны!
Анна. Она стояла на ступенях террасы, видела, как столбы пыли подымались от площади, и мысль о брате взволновала ее…
Александр. Вы читали рассказ стража? Никогда Антигона не была так прекрасна, как под ураганом этой раскаленной пыли, среди засохшей равнины, как в то мгновение, когда она разражается рыданиями и проклятиями над обнаженным трупом своего брата. Не правда ли? Сидя на холме против ветра, чтобы избежать запаха разложившегося трупа, стражи ожидают с закрытыми глазами, пока пройдет эта ослепляющая гроза, а она, бесстрашная среди этого грозного пламени, набирает пригоршни пепла и сыплет его на труп… Ах, я всегда ее вижу такой! Когда она ведет за руку Эдипа или когда она идет на казнь, она не так прекрасна и величественна. Не правда ли? Я хотел бы, Бианка-Мария, быть при вашем чтении. Я никогда не слышал, как вы читаете.
Анна. Отчего вам не прочесть еще несколько страниц?
Бианка-Мария. У меня нет книги.
Анна. Вы ее оставили у себя на подоконнике?
Бианка-Мария. Я ее оставила… я не знаю, где оставила ее, Анна!
Александр. Вы мне почитаете как-нибудь?
Бианка-Мария. Если захотите, почитаю.
Александр. Мне хочется, чтобы вы как-нибудь почитали мне «Электру» Софокла в тени Львиных ворот.
Анна. Ах, это взывание к свету!
Александр. Я как-нибудь попрошу вас прочесть одну из моих поэм.
Анна. Какую?
Александр (в нерешительности). Какую?
Молчание. С открытой террасы доносятся неясные крики. Бианка-Мария быстро поднимается по лестнице и смотрит в сторону Акрополя.
Бианка-Мария (воодушевляясь). Это — рабочие на площади. Они кричат от радости. Должно быть открыли гробницу, может быть, они нашли прах Царя… Леонард! Леонард!
Александр (поднимаясь к ней). Вы увидели Леонарда?
Бианка-Мария. Нет, его не вижу… Пыль окутывает все, ветер усилился. Он должно быть там, на коленях в пыли… Леонард!
Александр. Ваш голос не долетит до него. Он не может слышать вас.
Бианка-Мария. Кричать перестали. Слушайте!
Ее волосы опять рассыпаются и струятся вниз.
Александр. Кричать перестали. Больше не слышно никакого шума.
Молчание. Несколько мгновений они молча стоят друг возле друга. Ветер бросает волосы Бианки-Марии в сторону Александра.
Анна. Какая странная тишина!
Александр и Бианка-Мария в раздумьи спускаются по лестнице. Почувствовав, что ее дергают за волосы, Бианка-Мария издает слабый, крик. Слепая, дрожа, вскакивает на ноги. Мертвый жаворонок падает с ее колен.
