Эрих Ремарк - Триумфальная арка
Две женщины в элегантных костюмах прошли мимо столика и улыбнулись Равику. Иветта и Марта. Из «Озириса». Сегодня они были свободны.
— Какой шик, черт возьми! — сказал Хааке.
Переулок, подумал Равик. Завлечь куда-нибудь подальше в узкий, безлюдный переулок… Или в Булонский лес.
— Эти дамы промышляют любовью, — сказал он.
Хааке посмотрел им вслед.
— Очень недурны. Вы, должно быть, знаете в этом толк, не так ли? — Он заказал еще рюмку коньяку. — Разрешите вас угостить?
— Благодарю, с меня хватит и «перно».
— Говорят, в Париже есть совершенно потрясающие заведения. С ума можно сойти!..
Глаза Хааке поблескивали. Совсем как в ту самую ночь в застенке гестапо, залитом ярким светом.
Я не должен об этом думать, сказал себе Равик. Во всяком случае — не сейчас.
— А вы разве не бывали ни в одном из таких местечек?
— Заходил как-то, раза два-три. С чисто познавательной целью, разумеется. Хотелось посмотреть, до чего все-таки может опуститься народ. Но, видимо, до настоящего я так и не добрался. К тому же в подобных местах надо вести себя крайне осторожно. Один неверный шаг — и вы скомпрометированы.
Равик кивнул.
— Этого можете не опасаться. Есть места, куда не попадает ни один турист.
— А вам они известны?
— Еще бы! И даже очень хорошо.
Хааке выпил вторую рюмку. Он становился все более откровенным. Исчезла скованность, которую он неминуемо ощущал бы, находясь в Германии. Равик видел, что он ничего не подозревает.
— Сегодня я как раз собирался немного рассеяться, — сказал он Хааке.
— Правда?
— Да. Время от времени я это делаю. Надо изведать все, что только можно.
— Верно! Совершенно верно!
Мгновение Хааке глядел на него бессмысленным взглядом. Напоить, подумал Равик. Если нельзя иначе, напоить и затащить куда-нибудь.
Выражение лица Хааке изменилось. Он не был пьян, он лишь обдумывал, как ему поступить.
— Очень жаль, — сказал он наконец. — Я бы с удовольствием присоединился к вам.
Равик не ответил. Только бы Хааке ничего не заподозрил.
— Сегодня ночью я должен выехать в Берлин. — Хааке посмотрел на часы. — Через полтора часа.
Равик не шелохнулся. Пойти с ним, мелькнула у него мысль. Он безусловно живет в отеле, а не на частной квартире. Зайти с ним в номер и там разделаться.
— Я жду тут двух знакомых, — сказал Хааке. — Они вот-вот должны подойти. Мой багаж уже на вокзале. Прямо отсюда мы отправимся к поезду.
Кончено, подумал Равик. Почему я не ношу с собой револьвера? Почему я, идиот этакий, все время убеждал себя, что ошибся? Пристрелил бы его на улице и скрылся в метро.
— Очень жаль, — сказал Хааке. — Но может быть, мы с вами встретимся еще раз. Через две недели я снова буду здесь.
Равик облегченно вздохнул.
— Хорошо, — сказал он.
— Где вы живете? Я мог бы вам позвонить.
— В «Принце Уэльском». Неподалеку отсюда. Хааке достал блокнот и записал адрес. Равик смотрел на изящный переплет из красной мягкой кожи, на узкий золотой карандаш. Что там записано? — подумал он. — Вероятно, информация, которая обрекает кого-то на пытки и смерть.
Хааке спрятал книжку.
— Шикарная женщина… Та, с которой вы только что разговаривали, — сказал он.
Равик не сразу сообразил, о ком идет речь.
— Ах, эта, — ответил он наконец. — Да, весьма…
— Киноактриса?
— Что-то в этом роде.
— Хорошая знакомая?
— Именно так.
Хааке задумчиво смотрел куда-то вдаль.
— Мне не очень-то легко познакомиться здесь с какой-нибудь симпатичной дамой. Времени нет. К тому же не знаешь вполне надежных мест.
— Это можно устроить, — сказал Равик.
— Правда? А вы сами не заинтересованы?
— В чем?
Хааке смущенно улыбнулся.
— Например, в той даме, с которой вы беседовали.
— Нисколько.
— Это было бы неплохо, черт возьми! Она француженка?
— По-моему, итальянка. Впрочем, не чистокровная. Примешалось еще несколько рас.
Хааке ухмыльнулся.
— Неплохо. Дома такие вещи, конечно, невозможны. Но здесь я нахожусь, так сказать, инкогнито.
— Действительно инкогнито? — спросил Равик. Вопрос на мгновение озадачил Хааке. Но он тут же улыбнулся.
— Понимаю! Конечно же, для своих я — Хааке… Но вообще соблюдаю строжайшую конспирацию… Кстати, у вас нет знакомств среди беженцев?
— Почти никаких, — осторожно ответил Равик.
— Жаль! Нас, видите ли, интересуют… Одним словом, сведения о некоторых людях… Мы даже платим за это… — Хааке поднял руку, предупреждая возможное возражение. — Разумеется, в данном случае об этом и речи быть не может! И все-таки даже самые скромные сведения…
Хааке выжидающе смотрел на Равика.
— Не исключено, — сказал Равик. — Никогда не знаешь наперед… Что-нибудь, может, и подвернется.
Хааке придвинулся ближе.
— Это, знаете ли, одна из моих задач. Выявление связей изнутри вовне. Иной раз очень трудно подступиться. Но у нас здесь надежные люди. — Он многозначительно поднял брови. — У вас, конечно, соображения совсем иного порядка. Просто дело чести. Наконец, интересы родины.
— Само собой разумеется.
Хааке поднял глаза.
— А вот и мои знакомые. — Он положил деньги на фарфоровую тарелочку. — Очень удобно, когда цены указаны прямо на тарелках. Следовало бы ввести это и у нас. — Он встал и протянул Равику руку. — До свидания, господин фон Хорн. Мне было очень приятно познакомиться с вами. Недели через две я вам позвоню. — Он улыбнулся. — Все это, разумеется, строго доверительно.
— Несомненно! Не забудьте позвонить.
— Я ничего не забываю, ни одного лица, ни одной встречи. Не могу себе этого позволить. Профессия!
Равик также встал, и ему казалось, будто он должен пробить рукой какую-то невидимую стену из бетона. Затем он почувствовал руку Хааке в своей. Она оказалась небольшой и неожиданно мягкой.
Еще с минуту он в нерешительности постоял на месте, глядя на удаляющегося Хааке, потом снова сел. Вдруг он почувствовал, что весь дрожит. Расплатившись с кельнером, он пошел в том же направлении, что и Хааке. Потом он вспомнил, что тот сел со своими спутниками в такси. Выслеживать его было бессмысленно. Из отеля он уже выписался. Если же Хааке увидит его сегодня еще раз, то только насторожится. Равик повернул назад и направился в «Энтернасьональ».
— Ты вел себя разумно, — сказал Морозов.
Они сидели за столиком в кафе на Рон Пуэн.
Равик осматривал свою правую руку. Несколько раз он протер ее водкой. Он понимал, что это глупо, но иначе не мог. Теперь кожа на руке была суха, как пергамент.
— Стрелять было бы просто безумием, — сказал Морозов. — Хорошо, что у тебя ничего при себе не было.
— Ты прав, — неуверенно ответил Равик.
Морозов внимательно посмотрел на него.
— Не будь идиотом. Неужели ты хочешь попасть под суд за убийство или покушение на убийство?
Равик промолчал.
— Равик… — Морозов стукнул бутылкой по столу. — Не фантазируй.
— Я вовсе не фантазирую. Но пойми же, при одной мысли о том, что я упустил такую возможность, меня сразу начинает трясти. Случись все на два часа раньше, его можно было бы затащить куда-нибудь… Или придумать что-либо еще.
Морозов налил две рюмки.
— Выпей водки! Он от тебя не уйдет.
— Как знать.
— Это точно. Он вернется. Такие типы обычно возвращаются. Он уже у тебя на крючке. Будь здоров!
Равик выпил свою рюмку.
— Я мог бы еще поспеть на Северный вокзал. Убедиться, что он уехал.
— Конечно. Можно также попытаться пристрелить его там. И заработать по меньшей мере двадцать лет каторги. Есть у тебя еще идеи в этом роде?
— Есть. Я мог бы точно установить, действительно ли он уехал.
— И, таким образом, попасться ему на глаза и испортить все.
— Следовало, по крайней мере, спросить, в каком отеле он обычно останавливается.
— И тем самым насторожить его. — Морозов снова наполнил рюмки. — Послушай, Равик. Я тебя отлично понимаю: вот ты сидишь здесь, и тебе кажется, что ты сделал все не так, как надо. Избавься ты, ради Бога, от этих мыслей! Если хочется, разбей что-нибудь крупное и не слишком дорогое. К примеру, разнеси на куски все кадки с пальмами в «Энтернасьонале».
— Нет смысла.
— Тогда говори. Говори, пока хватит сил. Выговорись до конца и почувствуешь облегчение. Ты не русский, иначе ты бы это понял.
Равик выпрямился.
— Борис, — сказал он. — Я знаю, крыс надо уничтожать, а не затевать с ними грызню. Но говорить об этом я не стану. Буду думать. Подумаю, как мне все получше сделать. Я все подготовлю, как операцию. Если что-либо вообще можно подготовить. Хочу свыкнуться с мыслью о предстоящем. В моем распоряжении две недели. Это хорошо. Чертовски хорошо. Я приучу себя быть спокойным. Ты прав. Выговорившись сполна, можно стать спокойным и рассудительным. Но того же можно добиться и путем размышления. В хладнокровных размышлениях можно растворить ненависть и обратить ее в целеустремленность. Мысленно я буду убивать Хааке так часто, что к моменту его приезда это уже станет привычкой. В тысячный раз человек действует рассудительнее и спокойнее, чем в первый. А теперь давай поговорим. Только о чем-нибудь другом. Например, об этих белых розах. Посмотри-ка на них! В эту душную ночь они белы как снег. Как пена на беспокойном прибое ночи. Теперь ты доволен?
