Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом
-- А! химик, здорово! -- весело сказал доктор, тоже усмотрев мальчугана.
Владимирко принужден был выступить на сцену.
-- А вы мне порошок-то так и принесли? -- упрекнул он Ельникова, здороваясь с ним.
-- Принесу, брат, принесу; извини, совсем позабыл,-- смеясь, оправдывался Анемподист Михайлыч.
-- Вы все забываете! Спирту мне тоже хотели принести...-- допекал его мальчик.
-- Ты откуда, парень, взялся? -- подошел к ним Василий Андреич, обратившись с этим вопросом к сыну.-- Мое почтение!-- поздоровался он с доктором.
-- Тебя мама чай пить звала,-- пояснил Владимирко отцу.
-- Да неужели у нас только теперь чай пьют? -- удивился старик.
-- Меня еще давече послали, да вон я их слушал...-- сконфузился "химик" и указал на Ельникова.
-- А мать-то там ждет: хорош посланный! -- добродушно рассмеялся Василий Андреич.-- Поди-ка лучше, вели самовар сызнова поставить: мы все вместе придем чай пить,-- скажи матери.
-- И вы придете? -- тронул Владимирко доктора за локоть и, не дожидаясь ответа, юркнул из комнаты.
-- Милости просим чайку с нами откушать?-- как-то вопросительно и будто неуверенно отнесся старик к Анемподисту Михайлычу.
Ельников поклонился.
-- Отчего бы и не напиться чайку,-- согласился он.
Между тем рабочие, с которыми до того времени толковал о чем-то молодой Светлов, начали понемногу расходиться, изъявляя ему свою благодарность, кто как умел.
-- Уж ты, пожалуйста, дозволь опеть-то прийти,-- наивно обратился к Александру Васильичу один из них, широкий в кости кузнец,-- не гляди на нас, што мы, значит, мужики... ну, и значит, не приобыкши ешо, мы тебе сами заслужим.
Молодой человек ласково успокоил его.
С этого вечера значение школы как будто выяснилось в голове старика Светлова, как будто значительно выросло в его глазах; по крайней мере он уже очень недалек был от убеждения, что сын его, действительно, не баклуши бьет, а "делает, кажись, дело путное". Василью Андреичу даже удалось растолковать это жене, насколько хватило у старика умственных сил. Что же касается самого Александра Васильича, то он мог опасаться теперь разве только посторонних, так сказать, не зависящих от него влияний на школу; помимо их, в самом существе дела, дальнейший успех ее был вполне обеспечен и не подлежал ни малейшему сомнению. Но молодой Светлов очень хорошо знал, какую силу имеют у нас эти "посторонние", "независящие" влияния...
"Дело начато... Что-то будет дальше?.." -- думалось ему весь вечер.
II ЕЛЬЦИНСКАЯ ФАБРИКА
Санная дорога только что стала. Морозило слегка. Вечерние тени начали уже кой-где ложиться на снегу, придавая ему синеватый оттенок; хотя солнце еще не закатилось, но оно стояло довольно низко, и лучи его с каждой минутой все больше и больше утрачивали свою живость. К Ельцинской фабрике подъезжала рысью почтовая тройка. Из повозки задумчиво посматривали по сторонам, куря манильские сигары, Светлов и Варгунин, оба закутанные в теплые енотовые шубы. Впереди, по дороге, чинно прохаживались вороны, поклевывая от времени до времени рыхлый снег; вспугнутые лошадьми, они на минуту взлетали и потом снова принимались за свою мирную прогулку.
-- Ну, вот мы и Ельцу переехали; теперь до фабрики рукой подать,-- пояснил Матвей Николаич своему спутнику, когда повозка их миновала ветхий мостик, перекинутый через небольшую извилистую речку.
Светлов стал молча вглядываться вдаль. Минут через пять он явственно различил первые домики деревни.
-- Что, батенька? бьется небось сердчишко? -- спросил у него Варгунин, широко улыбнувшись.
-- Да как вам сказать, Матвей Николаич? И бьется и не бьется -- как хотите; во всяком случае, не берусь изобразить вам состояния, в каком я нахожусь теперь: что-то совсем новое шевелится во мне...-- молвил Александр Васильич, продолжая задумчиво смотреть вдаль.
-- Это бывает,-- согласился Варгунин и тоже умолк.
Между тем повозка, сделав несколько крутых поворотов, въехала в фабрику. День был праздничный, и потому фабричный люд весь высыпал на улицу. Старики и старухи чинно беседовали, кто стоя у ворот, кто сидя на лавочке, либо на завалинке под окнами, а молодежь обоего пола, разделившись на несколько кружков, дружно шумела, пела и заигрывала посреди улицы. Множество ребятишек с звонким смехом суетливо сновало взад и вперед в этой пестрой толпе; одни из них гонялись друг за другом с комками снегу в руках, другие задевали взрослых и ловко увертывались от их преследования. Легкий морозец был, очевидно, всем по вкусу. Светлова, столько лет не бывавшего в сибирской деревне, сразу поразило здесь очень многое: прежде всего ему бросились в глаза кокетливая щеголеватость женщин и молодцеватый вид парней; кроме того, степенная наружность стариков и незапуганная развязность детей, какую редко можно встретить в русском селе, также не прошли не замеченными для молодого человека. Но больше всего обратила на себя его внимание типичная привлекательность лиц, в особенности у женщин: они, как на подбор, все были красавицы в своем роде. Александр Васильич не мог утерпеть. чтоб не обратиться к Варгунину с замечанием на этот счет.
-- Эге, батенька! да такого местечка, как эта фабрика, в целой губернии поискать -- не найдешь,-- с воодушевлением пояснил Матвей Николаич.-- Фабричные старики рассказывают, что будто, несколько десятков лет тому назад, первые здешние поселенцы крали и увозили сюда из соседних деревень первых тамошних красавиц,-- вот таким-то образом и пошел, видите, какой красивый народец. Еще бы вам, батенька, малолетки {Малолетками, до последней реформы, назывались в Сибири неотделенные от родителей дети поселенцев, приписанных к казенным фабрикам и заводам. Лет десять тому назад встречались еще там, совсем уже седые старики, именовавшиеся официально, в паспортах, этим званием. (Прим. автора).} наши не понравились!
Светлов еще с большим любопытством стал вглядываться в пеструю шумную толпу. Въехав в ее середину, повозка, по приказанию Варгунина, подвигалась вперед осторожно, шагом. В толпе то и дело приподнимались, фуражки и слышались радушные приветствия "косматому". "Матвею Миколаичу наше почтение!" -- степенно приподнимались с завалинок старики, отдавая ему солидные поклоны. Многие женщины тоже здоровались с ним дружелюбными кивками головы.
-- Ого! -- сказал Светлов, повернувшись на минуту лицом к своему спутнику,-- да область-то вашего знакомства, как видно, гораздо шире, чем вы рассказывали? Ведь тут она уж, кажется, не на двадцать, а верст по крайней мере на сорок от города раздвинулась.
-- Это, батенька, не то, что у вас там, за Уралом: здесь -- своя своих познаша,-- весело заметил ему в ответ Варгунин, продолжая любезно отвечать на новые приветствия фабричных.
В конце деревни повозка, по указанию того же Матвея Николаича, остановилась у одной из групп стариков, в числе пяти человек. Это были люди самого степенного вида, совсем седые и, как видно, местные вожаки. Варгунин вышел на минуту из экипажа и поздоровался с ними рукой.
-- Вот, деды... видите вы его?-- указал он им головой на Светлова.-- Это наш. Смотрите! -- волоска на нем не тронуть!
Александр Васильич не нашел деликатным оставаться долее в повозке и тоже вылез.
Из группы "дедов" выдвинулся вперед один, совсем еще бодрый, величественного вида старик. Солидно погладив длинную седую бороду, он обернулся на минуту к товарищам и потом, как бы получив от них согласие, с важным, серьезным видом обратился к Светлову, до крайности заинтересованному этой сценой:
-- Что сказал Матвей Миколаич, так тому и быть! Погости, погости у нас, добрый человек... Давай, поздоровкаемся!
Старик покровительственно обнял молодого человека и трижды поцеловал его так, как на Руси обыкновенно христосуются. Светлов догадался, что ему следует делать, и сам уже перецеловался таким же манером с остальными.
-- Живете, значит, деды, ладно? Тихо у вас все? -- спросил Варгунин у стариков после общего минутного молчания.
-- Ничего, Матвей Миколаич, ладновато живем. Спасибо на добром слове! -- ответили ему двое из них почти в один голос.
-- Ну и ладно. Повидаемся ужо еще,-- сказал Матвей Николаич, садясь в повозку и движением головы приглашая к тому же своего несколько рассеянного спутника.-- Трогай! -- пошевелил он рукой за локоть ямщика.
Повозка отъехала рысью.
-- Добро погостить! -- послышалось ей вслед.
-- Спасибо! -- откликнулся Варгунин, приподняв меховую шапку, и обратился к Светлову: -- Вы, батенька, я вижу, порядком-таки удивлены нашей остановкой? -- заметил он ему.-- Это я вот для чего сделал: здесь парни -- народ бедовый; а женщины -- сами видели, какие,-- так необходимо было, на всякий случай, заручиться дедами. У вас ведь, я чай, не лягушечья кровь?..
