Артур Конан-Дойль - Повести и рассказы разных лет
В течение всего этого времени миссис Джой не произнесла ни слова: она словно окаменела, взор ее холодный, безразличный. Она превратилась в воплощение Немезиды и была исполнена решимости роль свою сыграть до конца, чего бы ей это ни стоило. Миссис Джой вела себя мужественно: подобные сцены в респектабельном семействе выглядят отвратительно. Когда все было кончено и похитительницу препроводили в участок, хозяйка поднялась к себе наверх.
Мистер Хенгист был на грани безумия, он сидел в своей комнате и стенал о своих утраченных сокровищах. Мистер Джой отвел дочь в соседнюю комнату и устало поведал ей все, о чем она до сих пор не подозревала. Он сказал ей, что устал от борьбы. Все должно закончиться уже через день-другой. Больше он сопротивляться не в силах. И лучше будет, если она узнает обо всем сразу. Только что случившееся несчастье лишь приближает финал. Рассказ отца потряс девушку; однако она попыталась утешить его — мол, все будет хорошо, главное, не падать духом. Ах, эти увещевания: сколь сладостны они, столь и бесплодны. Счастливый день когда-нибудь наступит, но пока он так далек…
Девушка отправляется в гостиную, где ее избранник оплакивает утраченные деньги. Она принимается подбадривать и его: кто знает, вдруг деньги еще найдутся?.. Поначалу он раздражителен и капризен. Но как устоять перед нежным голосом и милым личиком? Хенгист, человек в сущности жизнерадостный, очень скоро поддался на уговоры: стоит ли действительно так убиваться из-за нескольких гиней? Осталось-то их у него ничуть не меньше. Завоевав первый плацдарм, девушка стала продвигаться дальше. Она сама навела его на разговор о причинах родительской опечаленности, и осторожно открыла всю правду, рассказав об опасности, которая нагрянет, возможно, уже завтра.
— Лучше будет, если вы узнаете об этом сейчас, — сказала она. — Я сама услышала новость лишь нынешним вечером. Я думала, что наша семья богата оказалось, отнюдь нет. Было бы несправедливо, если бы вы стали ее членом, не зная правды. Думаю, самое правильное было бы — освободить вас от всяких обязательств.
Такая прямота Хенгиста несколько обескуражила. Сам он вполне мог заявить о разрыве, но чтобы девушка предложила ему свободу — это было невообразимо. Жених засомневался. Сначала он решил, будто здесь кроется какая-то хитрость. Затем обиделся: что плохого он сделал, почему она так дурно о нем думает? Мы говорили уже: характер его был переменчив и противоречив. Позабыв о финансовых потерях, он ощутил вдруг прилив щедрости и готовность предложить родителям невесты любую помощь, какая только понадобится.
XIIСловно камень свалился у нее с души: она поспешила к отцу. Тот встретил известие спокойно: сильные чувства — радость, горе — оставили его окончательно.
— Ты спасла нас, — сказал он. — Ты наш ангел. Поди наверх, сообщи это своей бедной матери: она приняла случившееся куда ближе к сердцу, чем мы.
Ангел-дочь поцеловала отца в лоб и пожелала ему оставаться в добром расположении духа.
— Мы все еще будем счастливы. Нас ждут радостные дни, — сказала она и стала подниматься по ступенькам.
Эхо слов ее, казалось, застыло в воздухе. Вечер несчастий остался позади, и естественно было ждать первых лучей забрезжившего рассвета. У них вновь появилась надежда на счастье. Утомительны бессонные ночи, стоило ли удивляться, что миссис Джой задержалась в постели, решив отдохнуть немного и днем? Дочь осторожно, на цыпочках ступила в комнату, не желая тревожить мать. Уже стемнело, в комнате царил полумрак. Женщина спала крепко, в этом не оставалось сомнения. Однако даже в темноте девушка заметила на столе записку с подписью. Она приблизилась к кровати. Темная фигура в своем повседневном платье лежала так неподвижно, что… Дочь бросилась к матери и все поняла.
Нетрудно догадаться, что привлекло чумазую ораву тем утром в понедельник к ограде ярко-красного кирпичного особняка. В тот день здесь появились коронер, поверенные, полицейские. Особенного расследования и не потребовалось. Обычная в таких случаях склянка с резким запахом служила более чем ясным объяснением случившегося. Наконец из комнаты вышел доктор и изложил собственную версию происшедшего.
Никаких сомнений дело не вызывало. Разве что содержание записки хозяева скрыли от этих джентльменов, ибо в ней было признание — последний возглас разбитого сердца и сломленного духа.
"В минуту временного помрачения рассудка…" — нередко эта газетная формулировка служит лишь утешением родственникам, сраженным горем. В данном случае, однако, нам придется отнестись к этим словам с полной серьезностью. И сам дом — заброшенный, приходящий в упадок — идеальная сцена для нашего повествования. Он весь во власти увядания: достаточное основание, чтобы усомниться, будто намечавшаяся свадьба была здесь сыграна.
1895 г.
Колченогий бакалейщик
Мой дядя, мистер Стивен Мейпл, был самым удачливым и, в то же время, наименее уважаемым представителем нашего семейства, так что мы толком не знали, радоваться нам его материальному благосостоянию или стыдиться его низменного занятия. Короче говоря, дядя был бакалейщиком и держал крупную торговлю в Степнее, имея самые разнообразные деловые связи — по слухам не всегда безукоризненного характера — с людьми, занимающимися речными и морскими перевозками. Он занимался снабжением судов, торговал провизией, а если злые языки не врали, то кое-чем и еще. Подобная деятельность, будучи, несомненно, прибыльной, имела и свои отрицательные стороны. В этом дяде пришлось убедиться, когда после двадцати лет процветания он сделался жертвой нападения одного из своих клиентов. Нападавший посчитал его мертвым и оставил на месте преступления с тремя сломанными ребрами и перебитой ногой. Последняя срослась так неудачно, что навсегда осталась на три дюйма короче здоровой. Нет ничего удивительного в том, что это событие внушило дядюшке отвращение к окружающей его обстановке. После суда, приговорившего его обидчика к пятнадцати годам каторжных работ, он отошел от дел и поселился в глухой местности на севере Англии. Мы ни разу не имели от него вестей, даже когда умер мой отец (и его единственный брат), — ни разу, вплоть до того памятного утра.
Мать прочла письмо вслух:
"Если твой сын живет с тобой, Эллен, и если он вырос таким крепким и сильным, каким обещал во время нашей последней встречи, пришли его ко мне с первым же поездом, как только получишь мое послание. Мальчик сам убедится, что служба у меня принесет ему много больше, чем профессия инженера. А когда я покину сей мир, — хотя, благодарение Господу, пока мне грех жаловаться на здоровье — будь уверена: я не забуду сына моего родного брата. Станция называется Конглтон. Оттуда до поместья «Грета», где я обосновался, около четырех миль. Я пошлю двуколку к вечернему семичасовому поезду — это единственный, что останавливается здесь. Пришли его обязательно, Эллен. У меня есть веские причины желать присутствия племянника в моем доме. Давай не будем ворошить прошлое и забудем прежние обиды, если они были между нами. Если сегодня ты мне не поможешь, то как бы потом не пришлось горько пожалеть."
Мы сидели за столом с остатками завтрака и глядели друг на друга, недоумевая, что бы все это могло означать, когда внизу зазвенел звонок, а вскоре появилась горничная с телеграммой в руке. Она была отправлена дядей Стивеном.
"Ни в коем случае Джон не должен сходить с поезда в Конглтоне, — так начинался текст. — Двуколка будет ждать вечерний семичасовой на следующей станции, которая называется Стеддинг-Бридж. Пусть он отправляется не ко мне домой, а на ферму Гарта — в шести милях от железной дороги. Там его будут ждать дальнейшие инструкции. Не подведите — больше мне надеяться не на кого."
— Вот уж действительно, — кивнула матушка. — Насколько мне известно, у твоего дяди нет ни единого друга на всем белом свете, да и не будет никто водить дружбы с таким человеком. Всю жизнь он был редкостным сквалыгой, и даже родному брату, а твоему отцу, так и не помог в трудную минуту, когда всего несколько фунтов могли бы его здорово выручить и спасти от краха. Не понимаю, почему я должна посылать ему на помощь моего единственного сына после всего, что было?
У меня, однако, на сей счет сложилось другое мнение: меня влекли неизвестность и возможные приключения.
— Если я завоюю расположение дяди, он может помочь мне в моей профессиональной карьере, — возразил я, намеренно затрагивая самое уязвимое место в душе матушки.
— Никогда не слышала, чтобы Стивен хоть кому-нибудь помог, — с горечью промолвила она. — А к чему, скажи на милость, все эти выкрутасы: сойти с поезда не на той станции и отправиться не по тому адресу? Он, наверняка, вляпался в крупные неприятности и теперь желает выбраться с нашей помощью. Когда же он использует тебя, мой мальчик, он просто вышвырнет тебя вон, как проделывал это уже не раз. Если бы тогда он помог твоему отцу, — кто знает тот, возможно, остался бы в живых!
