Натанаэл Уэст - День саранчи
Райли и Роббинс были в голубых в полоску фланелевых костюмах последнего фасона, белых гетрах и серых котелках. Чтобы подчеркнуть контраст между ними и Лемом, они держались живо и весело. В руках у каждого было по свернутой в трубку газете.
Как только в зале стих смех, вызванный их появлением, они начали свой знаменитый искрометный обмен шутками.
Райли. Послушай, дружище, что это была за дама, с которой я видел тебя вчера вечером?
Роббинс. Как же ты меня разглядел? Ты ведь был пьян в зюзю!
Райли. Послушай, дурень, этого нет в тексте, и ты это знаешь.
Роббинс. В тесте? Чего нет в тесте?
Райли. Ладно-ладно, ты у нас известный хохмач, но давай не будем отвлекаться. Я тебя спрашиваю: «Что это была за дама, с которой я видел тебя вечера вечером?», а ты отвечаешь: «Это не дама, а круп гиппопотама».
Р о б б и н с. Ты что, воруешь мои реплики, да?
После чего оба актера повернулись к Лему и стали неистово колотить его свернутыми в трубку газетами.
Их задача состояла в том, чтобы сорвать с него парик, выбить искусственный глаз или челюсти. Когда им это удавалось, они переставали бить Лема. Тогда Лем, которому все это время полагалось стоять неподвижно, наклонялся и, сохраняя невозмутимость, вынимал из коробки, стоявшей у его ног, то, что ему было необходимо заменить. В коробке лежало множество париков, челюстей и глазных протезов.
Номер продолжался около пятнадцати минут. За это время Райли и Роббинс успевали выпалить десятка два шуток, и в конце каждой из них набрасывались с газетами на Лема. Под занавес они вооружались огромной деревянной кувалдой и, передавая ее друг другу, окончательно расчленяли беднягу. Парик летел в одну сторону, глаз и челюсти — в другую, а деревянную ногу один из комиков швырял в зрительный зал.
При виде деревянной ноги, о которой они ранее и не догадывались, зрители буквально помирали со смеху. Они гоготали, когда опускался занавес и некоторое время после этого.
Комики поздравили нашего героя с успешным дебютом, и хотя голова Лема раскалывалась от их ударов, он был доволен, что оправдал ожидания. «В конце концов, — думал он, — в стране, где столько безработных, и это неплохо».
Одной из обязанностей Лема было покупать газеты и свертывать их в трубки для номера. По окончании представления он получал возможность почитать эти газеты. Это было его единственным развлечением, ибо скудное жалованье не позволяло особенно разгуляться.
Перенесенные невзгоды сильно притупили умственные способности бедняги. Больно было смотреть, как он водит носом по газетной странице, силясь разобрать заголовки. Но на большее он не был способен.
«ПРЕЗИДЕНТ ЗАКРЫВАЕТ БАНКИ НАВСЕГДА», — прочитал он как - то вечером и глубоко вздохнул. Но не потому, что опять потерял те доллары, что ему удалось скопить, но потому, что вспомнил о мистере Уиппле и Банке Крысиной реки. Остаток вечера Лем провел в размышлениях о судьбе своего старшего друга.
Несколько недель спустя он прочел:
«УИППЛ ТРЕБУЕТ УСТАНОВЛЕНИЯ ДИКТАТУРЫ»,
а также:
«„КОЖАНЫЕ КУРТКИ" БУНТУЮТ НА ЮГЕ».
Затем один за другим стали появляться заголовки, свидетельствующие о новых победах Национальной революционной партии. Юг и Запад, как понял Лем, всецело поддерживали Уиппла и его людей, и Кочерга устроил поход на Чикаго.
31
Как-то раз в театре появился незнакомец. Он хотел увидеть Лема. Он обратился к нему «командир Питкин» и представился как штурмовик Захария Коутс.
Лем поздоровался и спросил, как поживает мистер Уиппл. Коутс ответил, что сегодня вечером Уиппл будет в городе. Затем он сообщил, что из-за большого количества иностранцев Нью-Йорк все еще противится усилению Национальной революционной партии.
— Но сегодня, — добавил он, — в город войдут «Кожаные куртки» из других штатов и попытаются взять власть в свои руки.
Коутс говорил и в то же время внимательно оглядывал нашего героя. Похоже, он увидел то, что хотел, ибо отдал Лему честь и сказал:
— Вы старый член нашей партии, и мы хотели бы, чтобы вы оказали нам содействие.
— Я готов сделать все, что в моих силах, — отвечал Лем.
— Отлично. Мистер Уиппл будет рад это услышать. Он на вас очень рассчитывает.
— Правда, от меня мало толку, — улыбнулся Лем. — Я, как видите, инвалид…
— Мы, члены Национальной революционной партии, знаем, как вы получили эти увечья. Собственно, одна из наших главных целей — не допустить, чтобы юношество этой страны испытывало те муки, которые выпали на вашу долю. Позвольте сказать вам, командир Питкин, — добавил Коутс, — что, по моему скромному разумению, вы в скором времени будете почитаться как один из великомучеников нашего дела. — И он еще раз отдал Лему честь.
Лема смутили похвалы, и он поспешил сменить тему.
— Каковы распоряжения мистера Уиппла? — спросил он.
— Сегодня вечером в местах скопления людей — в парках, театрах, на станциях метро — члены нашей партии обратятся к ним с речью. Среди собравшихся будут и «Кожаные куртки» в штатском. Они помогут ораторам подогреть патриотический пыл толпы. Когда благородное негодование масс достигнет нужной кондиции, будет дан приказ идти к зданию Городской администрации. Там соберется гигантский митинг. К собравшимся обратится сам мистер Уиппл. Он потребует, чтобы власть в городе была передана его партии, и добьется своего.
— Прекрасно придумано, — сказал Лем. — Наверное, вы хотите, чтобы я произнес речь в этом театре?
— Именно.
— Я бы с удовольствием, но у меня вряд ли получится. Я в жизни не выступал с речами. Я даже не актер. А кроме того, Райли и Роббинс будут недовольны, если я осмелюсь прервать их номер.
— Насчет этих господ не беспокойтесь, — с улыбкой отвечал Коутс. — С ними мы разберемся. У меня в кармане речь, написанная мистером Уипплом специально для вас. Я пришел сюда, чтобы отрепетировать ее с вами. — Коутс сунул руку в карман и вынул несколько листков. — Сначала прочитайте, — распорядился он, — а затем мы вместе пройдем ее еще раз, с начала и до конца.
В тот вечер Лем вышел на сцену один. Он хоть и был не в своем обычном сценическом наряде, а в форме «Кожаных курток», зрители знали из программы, что он комик, и встретили его появление взрывом смеха.
Этот неожиданный прием лишил нашего героя остатков уверенности в себе, и некоторое время его так и подмывало убежать. К счастью, дирижер оркестра, который был членом партии мистера Уиппла, не растерялся и велел своим людям играть национальный гимн. Зрители прекратили смех, встали с мест и вытянулись по струнке.
Среди множества зрителей остался сидеть лишь один человек. Это был наш давний знакомый — толстяк в пальто с бархатным воротником. Спрятавшись за портьерой ложи, он скрючился на стуле, сжимая в руке пистолет. Он снова приклеил себе фальшивую бороду.
Когда оркестр доиграл гимн, публика расселась по местам, и Лем заговорил:
— Я клоун, — начал он, — но бывают времена, когда и клоунам становится не до шуток. Такой час настал. Я…
Больше он не сказал ничего. Грянул выстрел, и он упал с простреленным сердцем.
Вот, собственно, и вся история. Но прежде чем проститься с читателями, я хочу рассказать еще об одном событии.
Сегодня день рождения Питкина, национальный праздник Америки. В его честь на Пятой авеню устроен молодежный парад, в котором принимают участие сотни юношей и девушек. Все юноши — в остроконечных енотовых шапках, на плече у каждого — винтовка.
Они поют песню о Лемюэле Питкине:
Воскликнул Питкин: «Час настал!» —
И вышел он на сцену.
Он Уиппла поддержать призвал
И умер, но на смену
Ему приходит миллион
Таких, как он, таких, как он.
В веках же славься, Питкин, друг!
Эй, патриоты! Шире круг!
Гордится Лемом стар и млад.
А это лучше всех наград!
Юноши и девушки проходят мимо трибуны, с которой их приветствует мистер Уиппл. Годы не согнули его спину, не потушили огонь его серых глаз.
А кто эта крошечная старушка, стоящая рядом с диктатором? Неужели вдова Сара Питкин? Ну конечно, это она. Сара Питкин плачет, поскольку матери никакие слава и почет не заменят сына. Ей кажется, что не прошло и дня с тех пор, как адвокат Слемп столкнул Лема в открытый погреб.
Рядом с вдовой стоит молодая и красивая женщина, но и ее глаза полны слез. Давайте повнимательней приглядимся к ней — в ее лице есть что-то знакомое. Это Бетти Прейл. Она, похоже, занимает какую-то официальную должность, и на наш вопрос один из зрителей подтверждает: это Бетти — секретарь мистера Уиппла.
Демонстранты выстраиваются перед трибуной, и мистер Уиппл обращается к собравшимся:
— Почему для нас этот день — самый главный праздник? — вопрошает он громовым голосом. — Что сделало Лемюэла Питкина великим гражданином? Вспомним его биографию.
