Константин Курбатов - Перочинный ножик
Обзор книги Константин Курбатов - Перочинный ножик
Курбатов Константин Иванович
ПЕРОЧИННЫЙ НОЖИК
Дорогой друг! Ты не раз слыхал имя Карла Маркса и видел его портреты. Он жил давно, более ста лет тому назад, когда ещё во всём мире правили богачи. Но рабочие и трудовой народ разных стран и сегодня называют его своим великим учителем.
Маркс стал вождём трудящихся, потому что сумел понять и объяснить причину вековой несправедливости их жизни. Почему одни люди богаты и праздны, а большинство живёт в бедности? С молодых лет Маркс жил и работал, думая о том, как изменить этот несправедливый мир.
Изучая историю, условия жизни людей в разных странах, он убедился: причина неравноправия в том, что капиталисты и помещики владеют фабриками, заводами, землёй, а простые труженики ничего не имеют, кроме рабочих рук. Рабочие и крестьяне создают всё, что нужно человеку для жизни: хлеб, одежду, жилище и прочее. Всё это присваивают себе хозяева. А рабочим за тяжёлый труд они платят очень мало, чтоб те не умерли с голоду и продолжали работать.
Маркс пришёл к выводу, что изменить этот несправедливый порядок могут только сами рабочие, если они объединятся в борьбе против богачей. Вместе со своим другом Фридрихом Энгельсом Карл Маркс помогал рабочим разных стран создать партию для руководства этой борьбой. Они обратились к трудящимся всего мира с призывом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Особую роль в будущей пролетарской революции Маркс и Энгельс отводили рабочему классу России. И вот после долгих лет упорной классовой борьбы в нашей стране в 1917 году совершилась Великая Октябрьская социалистическая революция. Рабочие и крестьяне России под руководством Коммунистической партии, созданной Владимиром Илъичём Лениным, свергли капиталистов и помещиков. Впервые в мире было провозглашено государство трудящихся — Союз Советских Социалистических Республик.
Карл Маркс был одним из самых образованных людей своего времени. Он много работал, но жил очень бедно. Нередко он с женой и тремя дочками оставался буквально без гроша, от нищеты и болезней в семье умерли четверо маленьких детей. К тому же ни одному правительству богачей не хотелось, чтобы такой опасный человек — революционер — жил в его стране. И Марксу приходилось переезжать из города в город, из страны в страну.
Но несмотря на все трудности и лишения Карл Маркс оставался добрым и великодушным человеком. И вот однажды, когда он жил в Лондоне, с ним случилась такая история…
В тот день Маркс проснулся позднее обычного.
После завтрака он сел в кабинете за письменный стол, но никак не мог сосредоточиться. То перо оставляло на бумаге кляксу, то ломался карандаш, то падала с края стола книга.
Да что же это такое? — пробормотал он. Достав складной перочинный ножик с красивой перламутровой ручкой, Маркс открыл его и заточил карандаш. Но карандаш заточился плохо и сразу сломался.
— Нет, это просто безобразие!
Попробовав остроту лезвия на пальце, Маркс сложил перочинный ножик и сунул его в карман.
Если с самого начала работа не заладилась, лучше немного отвлечься, сделать перерыв. И Маркс решил написать письмо Фреду — так называл он Фридриха Энгельса, который тоже жил в Англии, но в другом городе Манчестере. Маркс почти ежедневно писал своему другу.
Но открыв коробочку, где лежали почтовые марки, Маркс вновь огорчился — марки кончились.
В камине жарко горел уголь. За окном, выходившим в сад, застыл плотный туман. У самых стекол на ветвях деревьев дрожали капельки влаги. А дальше и ветви, и сами деревья растворялись в белёсой мгле.
Пройдясь по комнате, Маркс покосился на диван. Хотел прилечь, но передумал. Решил лучше прогуляться, подышать воздухом и заодно купить почтовых марок.
* * *Однако незаметно уйти из дому ему не удалось. В прихожей его остановила Ленхен.
— Куда вы? В такую погоду? Нет, нет, я вас не отпущу. Вы вчера весь день кашляли, я слышала.
Кем она была в их доме, энергичная Елена Демут? Служанкой? Ни в коем случае! Просто верный друг, равноправный член семьи, добровольный помощник жены Маркса и его дочерей. Только так.
— Ну, Ленхен, — прижал к груди руки Маркс, — я вас очень прошу. Я ненадолго. Мне нужно купить почтовые марки. Я дойду до Хемпстед-Хис и сразу — обратно. Я не простужусь, честное слово. И, плюс ко всему, я обещаю, что сегодня после ужина мы непременно сразимся с вами в шахматы.
— Так я вам и поверила! — хмыкнула Ленхен. — Вы обещаете мне партию в шахматы уже вторую неделю. А сами не играете. И знаете почему? Потому что боитесь меня. Вы попросту никудышный игрок.
— Я — никудышный?
— Вы, — подтвердила Ленхен. — Но если вы действительно обещаете мне сегодня партию в шахматы, я разрешаю вам небольшую прогулку. Только за марками. Наденьте вот этот тёплый шарф. И пожалуйста, дышите носом.
— Носом, — завязывая шарф и делая вид, что сильно рассержен, ворчал Маркс. — Я всё равно лучше вас играю в шахматы. Я вам докажу. Сегодня же вечером. Впрочем, почему вечером? Мы сразимся с вами до обеда.
— У вас, как всегда, не хватает терпения, господин Мавр, — насмешливо заметила Ленхен. — До обеда у меня слишком много дел. До вечера! И готовьтесь к неминуемому поражению.
Как ловко она его поддела! «К неминуемому поражению». Ишь ты! Жаль, он до сих пор не придумал ей достойного прозвища.
* * *В доме Марксов каждый имел прозвище. Тем самым как бы подчёркивалось равенство в семье. Ведь если учишь людей, как построить справедливое общество, то прежде нужно построить его в собственном доме. Хозяин — за смуглый цвет лица, чёрную бороду и пылкий нрав прозывался Мавром. Так когда-то в древности называли темнокожих людей, живших в Африке. Дочки звали отца ещё и Стариной.
Горячо любимую Женни, мать его дочерей, в доме называли Мэмэ.
Старшую дочь — тоже Женни — Кви-Кви. Среднюю — Лауру — Птичий глаз. Младшую — Элеонору — Тусси.
Хотя имели они и другие прозвища. Даже сынишка Эдгар, умерший в семилетнем возрасте, получил имя Муш — Воробышек.
Лишь Елена Демут до сих пор не имела солидного прозвища.
И Маркс подумал, что это явное упущение.
Осенний Лондон совсем утонул в тумане. Его хлопья недвижно висели в воздухе, скрывая очертания домов и деревьев на расстоянии двух шагов. Редкие дилижансы пробирались по улицам, непрерывно звеня колокольчиками. Но и звон колокольчиков, и вой рожков, и стук лошадиных копыт по камню, и предостерегающие крики возниц, и другие звуки глохли в насквозь пропитанном сыростью воздухе.
Купив в табачной лавочке почтовые марки, Маркс повернул обратно. На марках была изображена королева Виктория. Похожая на богиню, королева смотрела вдаль с таким видом, словно хотела сказать: британское королевство мгновенно рухнет, если только она оставит престол. Маркс же настойчиво доказывал обратное: только избавление от королей, капиталистов и остальных богатеев принесёт людям свободу и благоденствие.
А туман на улице, казалось, стал ещё гуще. Чуть зазеваешься, того и гляди расквасишь нос себе или встречному.
На перекрёстке Маркс столкнулся с женщиной, которая устало несла корзину с красными яблоками. Извинившись, он приподнял цилиндр.
Щёки у женщины были серыми. Яблоки она несла явно не себе. Вероятно, чья-нибудь служанка. Того, что ей платит хозяин, едва хватает на скудную одежду и полуголодное существование. Такие женщины не едят яблок. И их дети тоже не знают вкуса фруктов.
Ну и туман! В нём недолго и заблудиться.
Кто-то маленький и шустрый вынырнул из тумана прямо Марксу под ноги.
— Простите, сэр, — прозвучало снизу. — Я толкнул вас не слишком сильно? В таком тумане, конечно, нельзя бегать. Но я страшно тороплюсь…
* * *Мальчику-школьнику было лет десять. За спиной у него топорщился ранец. А глаза горели в точности, как у Эдгара, у незабвенного Муша.
Маркс хорошо помнил глаза сына. Особенно в тот день, когда булочник привёз к их дому тележку с хлебом. Бедняга Воробышек, видя, как трудно живётся родителям, решил помочь им. Муш взял у булочника три булки и, сказав, что отца нет дома, помчался вверх но лестнице. Маркс на самом деле был дома. И ему пришлось терпеливо втолковывать сыну, как называется подобный поступок…
— Куда же вы так торопитесь? — поинтересовался Маркс.
— У меня, сэр, — сдерживаясь, чтобы не удрать, зачастил мальчишка, — чрезвычайно важное дело. Такое важное, что вы себе и представить не можете. Я вчера показываю штанам менный ножичек и говорю: своп! И что же, вы думаете, я слышу в ответ? Своп! Ну я…
— Минуточку! — остановил мальчугана Маркс. — При чём здесь штаны? Чьи штаны? Ваши? И что такое «своп»? Кто вам отвечает «своп»?
— Так я и говорю… — снова зачастил мальчишка.
Маркс знал все европейские языки. Мальчуган говорил по-английски. Но Маркс так ничего и не понял из его скороговорки. Получалось, что мальчик договорился вчера с собственными штанами относительно какого-то менного ножа. И теперь он мчался с этим самым менным ножом к своим собственным штанам. Хотя штаны, как отчётливо видел Маркс, присутствовали на своём законном месте.
