Чарльз Диккенс - Лавка древнойстей. Том 2
Красноватый огонекъ, слабо мерцавшій сквозь ночной туманъ изъ окна лачужки, которую Квильпъ величалъ своей конторой, давалъ знать Брассу, ощупью пробиравшемуся черезъ дворъ, что прекрасный хозяинъ этихъ прекрасныхъ владѣній, а его достопочтенный довѣритель, дома и, съ своей обычной кротостью и терпѣніемъ, ждетъ его прихода.
— Что это за предательское мѣсто, особенно въ ночное время, ворчалъ Самсонъ, спотыкаясь въ двадцатый разъ. — Я увѣренъ, что мальчишка нарочно каждый день разбрасываетъ бревна и весь этотъ хламъ, чтобы кто нибудь сломалъ себѣ шею; а можетъ быть самъ хозяинъ этимъ занимается, что всего вѣроятнѣе. Терпѣть не могу сюда ходить безъ Сэлли. Съ ней идешь все равно, что подъ конвоемъ.
Высказавъ этотъ комплиментъ по адресу своей очаровательной сестрицы, м-ръ Брассъ остановился, нерѣшительно поглядывая то на окно, то назадъ на дворъ.
Желалъ бы я знать, что онъ дѣлаетъ? и адвокатъ приподнялся на цыпочки, чтобы ваглянуть въ комнату, но на такомъ далекомъ разстояніи это оказалось совершенно невозможно. Вѣроятно пьетъ безъ конца, пока на стѣну не полѣзетъ, пока злость въ немъ не заклокочеть. Меня всегда страхъ беретъ, когда приходится сюда являться одному, особенно, когда онъ мнѣ долженъ порядочную сумму. Что ему стоить задушить меня какъ крысу и спустить въ рѣку во время прилива? Онъ и не задумался бы хотя бы ради шутки. Чу! кажется, онъ поеть!
И точно, Квильпъ развлекалъ себя вокальными упражненіями, но то, что онъ пѣлъ, ни по формѣ, ни по содержанію не напоминало пѣсни или романса, въ которыхъ обыкновенно воспѣвается любовь, вино, военныя доблести, благородныя чувства и т. п. Это былъ скорѣе речитативъ: онъ быстро и нараспѣвъ повторялъ одну и ту же фразу, сильно оттягивая на послѣднемъ словѣ. Текстъ этого оригинальнаго речитатива былъ слѣдующій: «замѣтивъ, что обвиняемому едва ли удастся убѣдить присяжныхъ засѣдателей своими розсказнями, достопочтенный судья объявилъ, что его дѣло будетъ разбираться въ ближайшемъ засѣданіи и приказалъ нарядить надлежащее слѣдствіе». Когда онъ произносилъ послѣднее слово, пѣніе его преврашалось въ ревъ, который, въ свою очередь, заканчивался неудержимымъ хохотомъ.
— Какой, однако, онъ неосторожный, бормоталъ про себя Брассъ, прослушавъ раза два или три этотъ речитативъ. — Ужасно неосторожный! Онъ всѣхъ насъ подведетъ. Хоть бы у него языкъ отнялся, хотъ бы онъ оглохъ или ослѣпъ! Тьфу ты, чортъ, воскликнулъ онъ, когда Квильпъ въ четвертый разъ затянулъ свою пѣсню. — И смерть его не беретъ!
Изливъ свои дружескія чувства по отношенію къ кліенту, Самсонъ привелъ въ порядокъ свою физіономію и, выждавъ минуту, когда ревъ затихъ, подошелъ къ лачугѣ и постучалъ въ дверь.
— Войдите! крикнулъ карликъ извнутри.
— Какъ вы поживаете, сэръ? ха, ха, ха! залебезилъ Брассъ, заглядывая въ комнату. — Какъ поживаете? Какой оригиналъ! Удивительный оригиналъ!
— Войдите, олухъ царя небеснаго, и не скальте зубы! такъ привѣтствовалъ хозяинъ своего гостя. — Чего вы пялите глаза, качаете головой? Войдите же, лгунъ, лжесвидѣтель, клятвопреступникъ!
— Что за веселый нравъ, что за комическая жилка? говорилъ Брассъ, входя въ комнату и запирая за собою дверь. — Но не безразсудно ли, сэръ?..
— Что такое, Іуда?
— Іуда! ха, ха, ха! какой шутникъ! Іуда! Вѣдь выдумаетъ же, право, прелестно! ха, ха, ха!
Самсонъ руки потираетъ, а самъ съ удивленіемъ и даже съ нѣкоторымъ страхомъ поглядываетъ на чучело, красующееся въ углу у печки, словно идолъ, которому Квильпъ покланяется. Это чучело — деревянная фигура, снятая съ корабля. Глаза у нея вытаращены, носъ приплюснутъ. На головѣ торчитъ какое-то подобіе треугольной шляпы, грубо высѣченной изъ дерева, на плечахъ такіе же грубые эполеты, а на груди звѣзда. По всему видно, что она должна была изображать какого-то знаменитаго адмирала. Но если отбросить эти атрибуты морскихъ доблестей, она представляла собой какое-то водяное чудовище. Въ своемъ настоящемъ видѣ она была слишкомъ велика для комнаты, поэтому ей отпилили нижнюю часть туловища у пояса, но даже и теперь она заполняла весь уголъ отъ пола до потолка, да еще, вдобавокъ, подобно всѣмъ корабельнымъ фигурамъ, она подавалась впередъ, словно вѣжливый кавалеръ, распинающійся, чтобы угодить дамамъ. Неудивительно поэтому, что все остальное въ комнатѣ казалось какъ бы пришибленнымъ, придавленнымъ.
— Вы узнаете, чей это портретъ? спрашиваетъ карликъ, слѣдя за Самсономъ.
— Какъ же, какъ же! отвѣчаетъ тотъ и съ видомъ знатока наклоняеть голову на бокъ, потомъ отбрасываетъ ее назадъ. — Чѣмъ больше я гляжу, тѣмъ больше она мнѣ напоминаетъ… да, да, дѣйствительно, сходство есть въ улыбкѣ, и… и… а между тѣмъ, честное слово… я… я…
На самомъ же дѣлѣ Брассъ не зналъ никого, кто бы былъ похожъ на это чудище, и мялся, боясь попасть впросакъ. Можетъ быть Квильпъ нашелъ въ фигурѣ большое сходство съ самимъ собой и пріобрѣлъ ее какъ фамильный портретъ; а можетъ быть она напоминала ему кого нибудь изъ его враговъ, думалось ему. Квильпъ самъ поспѣшилъ вывесть его изъ затруднительнаго положенія. Пока Брассъ разсматривалъ фигуру, какъ обыкновенно люди смотрятъ на портреть, съ которымъ они должны, но никакъ не могутъ найти сходство, Квильпъ бросилъ на полъ газету, изъ которой онъ заимствовалъ пѣтую имъ строфу и, схвативъ желѣзный ломъ, служившій ему вмѣсто кочерги, такъ сильно ударилъ шгъ по носу адмирала, что онъ закачался.
— Развѣ онъ не похожъ на Кита, развѣ это не его портретъ, не онъ самъ? приговаривалъ карликъ, осыпая фигуру ударавій, оставлявшими на ней глубокія мѣтки. Развѣ это не двойникъ этой собаки?
Онъ билъ ее до-тѣхъ поръ, пока не усталъ. Потъ градомъ катился по его лицу.
Можетъ быть эта сцена показалась бы забавной издали, изъ какой нибудь галереи, — вѣдь находятъ же удовольствіе смотрѣть на бой быковъ тѣ, которые сами не участвуютъ на аренѣ; вѣдь любуются же пожаромъ тѣ, которые живутъ далеко отъ объятаго пламенемъ дома. Но Брассу было далеко не забавно въ такомъ близкомъ сосѣдствѣ съ воюющимъ уродомъ, особенно въ тѣ минуты, когда тотъ приходилъ въ азартъ. Ему было просто страшно: комната такая тѣсная, мѣсто такое уединенное. Онъ старался держаться подальше отъ карлика, расточавшаго удары, и лишь слабыми взвизгиваніями выражалъ свое одобреніе. Когда карликъ въ изнеможеніи опустился на стулъ, Брассъ подошелъ къ нему съ самымъ добродушнымъ видомъ.
— Безподобно, восхитительно! хи, хи! восторгался онъ. — Знаете, прибавилъ онъ, поворачиваясь въ сторону избитаго адмирала, онъ замѣчательный человѣкъ!
— Садитесь, скомандовалъ карликъ. — Я вчера купилъ эту собаку: ужъ я ему и глаза кололъ вилкой, и сверлилъ его буравчикомъ, и вырѣзалъ на немъ свое имя. Подъ конецъ-таки сожгу.
— Ха, ха, забава да и только!
— Пойдите-ка сюда поближе. Что вы тамъ говорили о безразсудствѣ? а?
— Право, ничего, такъ, пустички, и повторять не стоитъ. Мнѣ только казалось, что эта пѣсня, прелестная сама по себѣ, нѣсколько…
— Говорите, что нѣсколько? допрашивалъ Квильпъ.
— Т. е. я хотѣлъ сказать, сэръ, что пѣть такую пѣсню, не то, чтобы… а такъ, знаете… можетъ быть, это, такъ сказать, въ самой отдаленной и въ самой незначительной степени граничитъ… и только граничитъ съ безразсудствомъ.
— А почему это? спросилъ Квильпъ, даже не взглядывая на него.
— А потому, сударь, изволите видѣть, отвѣчалъ Брассъ, становясь смѣлѣе, — что о нѣкоторыхъ планахъ, обсуждаемыхъ между пріятелями, — сами по себѣ они совершенно невинны, но законъ почему-то называетъ ихъ заговорами — лучше… лучше держать ихъ про себя. Вы меня понимаете?
— Э? что выхотите этимъ сказать? промолвил Квильпъ, поводя на него своими безсмысленными глазами.
— Остороженъ, чрезвычайно остороженъ, это прекрасно! такъ и слѣдуетъ! воскликнулъ Брассъ, кивая головой. — Молчаніе первое условіе, даже здѣсь. Вотъ мое мнѣніе, сударь!..
— Ваше мнѣніе, мѣдный вы лобъ! на что мнѣ ваше мнѣніе? О какихъ это планахъ вы разглагольствуете? Развѣ я съ вами о чемъ нибудь условливался? Развѣ я знаю что нибудь о вашихъ планахъ?
— Нѣтъ, нѣтъ, сударь, разумѣется, вы ничего не знаете… рѣшительно ничего, спохватился Брассъ.
— Если вы будете такъ кивать головой и подмигавать, сказалъ карликъ, ища глазами кочергу, — я васъ поподчую вотъ этимъ. Вы у меня перестанете корчить гримасы по-обезьяньи…
— Прошу васъ, сударь, не сердитесь. Адвокатъ сразу съежился. — Вы совершенно правы, мнѣ не слѣдовало упоминать объ этимъ дѣлѣ; я ошибся, вы совершенно правы. Будемте лучше говорить о чемъ нибудь другомъ. Сэлли передала мнѣ, что вы спрашивали о жильцѣ. Онъ еще не возвратился.
— Не возвратился? А почему это?
Квильпъ подогрѣвалъ на огнѣ ромъ и смотрѣлъ, чтобъ онъ не сбѣжалъ.
— Потому что… ахъ, Боже мой, м-ръ Квильпъ…
— Въ чемъ дѣло?
Карликъ уже подносилъ ко рту дымящуюся кастрюльку, но, услышавъ восклицаніе Брасса, остановился.
