Джейн Остен - Гордость и предубеждение
Когда дамы расходились, чтобы заняться туалетами, мистер Коллинз нацелил свою заботу на кузину.
– Вы только не стесняйтесь, любезная мисс Элизабет, своего платья. Леди Кэтрин вполне далека от того, чтобы требовать от нас той же элегантности, коей отмечены она сама и ее дочь. Я бы просто советовал вам облачиться в ваше самое лучшее платье, потому что едва ли найдется более подходящий повод в нем покрасоваться. Леди Кэтрин не станет плохо о вас думать только оттого, что вы одеты просто. Ей нравится, когда люди ведут себя в соответствии с собственным положением. Всяк сверчок, как говорится…
Покуда дамы одевались, мистер Коллинз дважды или трижды смущал их тем, что подкрадывался к дверям, а потом громко советовал поспешить, так как леди Кэтрин не любит, когда гости опаздывают к столу. Такая строгость нравов ее светлости, а так же положение этой особы безмерно напугали Марию Лукас, не привыкшую еще к обществу. При этом она все же ждала и алкала той минуты, когда ее представят пред светлые очи, почти как ее собственный отец в незапамятные времена трепетал пред входом в Сент-Джеймс.
Погода стояла превосходная, и вся компания с удовольствием преодолела полмили до Розингса по парку. В каждом парке есть свое очарование и прекрасные виды; и Элизабет лицезрела достаточно, чтобы он ей понравился, хотя при этом и не задыхалась от восторга на каждом повороте, подобно мистеру Коллинзу. Вполне спокойно она отнеслась и к названному количеству окон на фасаде усадьбы, и к сумме за глазурь, которую выложил в свое время сэр Льюис де Бург.
Когда они поднимались по ступеням холла, ноги Марии от волнения начали подкашиваться, и даже сэр Уильям покрылся лихорадочным румянцем. Одна лишь Элизабет не разделяла общего возбуждения и оставалась вполне спокойной. Она не слышала о леди де Бург ничего такого, что говорило бы о выдающихся ее талантах или чудесных достоинствах, а созерцать величие, богатство и роскошь она вполне могла и без дрожи в коленях.
Из холла, достоинства коего в архитектурном решении и орнаменте мистер Коллинз не преминул отметить, они вслед за слугами прошествовали в переднюю, где, расположившись в креслах, их уже ожидали леди Кэтрин, миссис Дженкинсон и мисс де Бург. Ее светлость изящно поднялась навстречу гостям. Поскольку на семейном совете у Коллинзов было решено предоставить право представиться хозяйке приема, официальная часть знакомства прошла просто и без утомительных благодарностей и извинений, которые, несомненно, выплеснул бы на всю компанию мистер Коллинз.
Несмотря на то, что в жизни своей сэр Уильям бывал даже в Сент-Джеймсе, сейчас он так сильно смутился от роскоши, царившей вокруг, что смелости его хватило лишь на глубочайший поклон. Он уселся в предложенное кресло, не произнеся ни слова, а дочь его, ныне пребывавшая почти что на грани обморока, опустилась на самый край стула, вращая глазами с не вполне осмысленным взглядом. Элизабет смущения не испытывала, и поэтому рассмотрела всех трех дам хорошенько. Леди Кэтрин оказалась высокой, крупной женщиной с сильными и тяжелыми чертами, которые когда-то вполне могли пленять мужчин красотой. Весь ее вид был далек от того, чтобы быть названным располагающим. Манера встречать гостей также не способствовала тому, чтобы те почувствовали себя свободно и забыли табель о рангах. Своим молчанием она мало добавляла к внушительности, но если уж она говорила, то делала это с таким авторитетом, таким уверенным и безапелляционным тоном, что в ней немедленно угадывался напыщенный эгоист, а на ум шли слова мистера Уикема. Вспоминая вчерашний день, Элизабет теперь полностью убедилась в правоте его мнения относительно леди Кэтрин.
Рассмотрев хорошенько мать, в горделивой осанке и чертах лица которой она легко обнаружила сходство с мистером Дарси, Элизабет перевела взгляд на дочь и почти тут же прониклась удивлением Марии, потому как та действительно казалась неестественно хрупкой и мелкой. Ни в лице ее, ни в фигуре не было ничего такого, что даже отдаленно напоминало бы мать. Лицо мисс де Бург поражало чахоточной бледностью. Черты ее, хоть и были вполне благородными, производили все же впечатление какой-то неопределенности. Говорила она очень мало, да и то полушепотом и только с миссис Дженкинсон, во внешности которой не обнаруживалось ничего примечательного, и единственным занятием которой было слушать тихие речи подопечной.
Посидев еще немного на месте, гости вскоре отправились к одному из окон полюбоваться открывающейся панорамой. Их сопровождал мистер Коллинз, дабы указать наиболее выигрышное положение для обзора, а леди Кэтрин из кресла милостиво соизволила заметить, что пейзаж гораздо приятней смотрится летом.
Стол был действительно великолепно сервирован. Вокруг него в чинном порядке сновала прислуга, тарелки всех мыслимых и немыслимых размеров отражали пламя сотен свечей, и в целом предсказания мистера Коллинза относительно обеда оправдались. Опять-таки же в согласии с его словами, леди Кэтрин усадила соседа во главе стола, по правую от себя руку, и тот восседал там с таким видом, будто большего в этой жизни желать ничего и не мог. Он орудовал ножами, отправлял куски в рот и с рвением нахваливал блюда. Ему отдали право опробовать первым все кулинарные изыски, и сэр Уильям, оживший теперь достаточно для того, чтобы эхом вторить восторгам своего зятя, составил с ним дуэт, который Элизабет, будь она на месте леди де Бург, не снесла бы и пяти минут. Однако ее милости, судя по всему, поток похвал пришелся по душе, и потому она то и дело раздавала налево и направо снисходительные улыбки, особенно стараясь ослепить ими гостей в тех случаях, когда к столу подавалось блюдо, которое те никогда раньше не пробовали. Разговор в такой компании как-то не клеился. Элизабет была готова подхватить предложенную тему при первой же возможности, но она сидела между Шарлоттой и мисс де Бург, первая из которых увлеченно внимала словам леди Кэтрин, а вторая за весь обед ни разу не обернулась в сторону соседки. Миссис Дженкинсон терзали печали о том, как мало ест ее воспитанница. Она уговаривала барышню попробовать то тот, то этот кусочек и регулярно высказывала озабоченные опасения относительно здоровья девушки. Мария для себя решила, что станет лишь отвечать на вопросы, но джентльмены занимались только тем, что все время ели, а в перерывах между блюдами восторгались только что съеденным.
Когда дамы прошествовали в гостиную, программа разнообразилась речами леди Кэтрин, которые не стихали до самого кофе. Ей хватило времени на то, чтобы осветить всяк сущий предмет в манере такой решительной, что из тона ее следовало отсутствие привычки выслушивать любые возражения. Она осведомлялась у Шарлотты по поводу ее домашних забот и давала тысячи разных советов по их разрешению; сообщала соседке, какой уклад должен быть в маленьком их семействе и поучала, как следует заботиться о скоте и птице. В интервалах между беседами с миссис Коллинз она адресовала несколько вопросов Марии и Элизабет, интересуясь в основном последней, потому как практически ничего не знала о ее связях. Впоследствии миледи заметила соседке, что подруга ее – девушка вполне изысканная и приятная. Время от времени мадам интересовалась, сколько у мисс Беннет сестер, старше они или младше, хороши ли барышни собой, какое получили образование, какой экипаж у их отца и как в девичестве звали их матушку. Элизабет смущала дерзость этих расспросов, но отвечать приходилось чинно и благопристойно. Леди Кэтрин, наконец, стала приближаться к тому, чтобы составить о гостье заключение.
– Поместье вашего батюшки завещано мистеру Коллинзу, насколько я понимаю, – сказала она и, оборачиваясь к Шарлотте, продолжила: – За вас я очень рада; но, с другой стороны, я не вижу ничего разумного в том, чтобы наследование шло исключительно по мужской линии. Мисс Беннет, умеете ли вы петь и музицировать?
– Немного.
– О! Тогда, быть может, мы однажды будем иметь удовольствие вас послушать. У нас превосходный инструмент, гораздо лучше, чем тот, к которому… Впрочем, вы сами его увидите. А сестры ваши владеют этими искусствами?
– Одна из них.
– А почему не все? Родителям вашим следовало непременно научить всех. Вот мисс Вебб играют и поют все как одна, и при этом доход их отца ниже, чем у вашего батюшки. А рисовать вы умеете?
– К сожалению, нет.
– Что, и остальные тоже?
– Увы.
– Как это странно. Но, я полагаю, у вас просто не было возможности постичь основы живописи. Миссис Беннет следовало бы вывозить вас в город каждую весну, чтобы там вы осваивали различные искусства.
– Уверена, моя мама ничего не имела бы против, вот только папа ненавидит Лондон.
– А гувернантку вы уже рассчитали?
– У нас ее никогда не было.
– Не было гувернантки! Неужели такое возможно? Пять девочек росли в доме, в котором никогда не было гувернантки! Никогда еще о таком не слышала. Должно быть, вашей матери стоило многих трудов, чтобы дать образование всем дочерям.
