Джейн Остен - Гордость и предубеждение
Расставание с мистером Уикемом прошло безупречно по-дружески. Нынешние метания оказались не в силах заставить его позабыть о том, что именно Элизабет была первой, возбудившей и заслужившей его внимания. Она была первой, кто слушал и сочувствовал, первой, к кому он привязался; и в манере его прощания, высказывания добрых пожеланий, напоминания о том, чего следует ожидать от леди Кэтрин де Бург, в убеждении в том, что мысли их неизменно совпадают в любых вопросах, звучала искренность, забота, заставлявшая ее проникнуться самым искренним уважением. Они расстались, и Элизабет покинула красавца-офицера в твердом убеждении, что, будь тот женат или холост, она не сможет его воспринимать иначе, чем эталон приятного и милого молодого человека.
Утвердиться в этой мысли на следующий день ей невольно помогли ее попутчики. Сэр Уильям Лукас и его дочь Мария, добродушная и такая же пустоголовая девочка, как и ее отец, за целый день не произнесли ничего достойного внимания и получили его ровно столько, сколько барышня уделяла, скажем, треску спиц в колесах экипажа. Элизабет нравилась своеобразная эстетика глупости; беда только в том, что сэра Уильяма она знала уже слишком давно. Он не мог поведать чего-нибудь нового о рыцарстве и славном своем прошлом, а его комплименты казались такими же безнадежно устаревшими, как и новости.
Это был заезд всего-то на двадцать четыре мили, но отправились в дорогу они чуть раньше петухов, чтобы поспеть на Грейсчерч-стрит к полудню. Подъезжая к воротам дома мистера Гардинера, они заметили Джейн, которая высунулась из окна гостиной, весело махая гостям. Не успели те войти в холл, как мисс Беннет легко сбежала вниз и по очереди обнялась со всеми. Элизабет, вглядываясь в лицо ненаглядной своей сестры, с облегчение заметила, как оно просто светится от счастья и здоровья. На верхней площадке лестницы столпилась группа маленьких девочек и мальчиков, которым желание видеть кузину не позволило усидеть на месте в гостиной, а застенчивость, возникшая вследствие двенадцати месяцев, что они ее не встречали, не могла заставить их спуститься вниз. Малыши лепетали от восторга, весь дом радостно гудел. День прошел самым приятным образом: утренняя суматоха сменилась выходом по магазинам, а вечером состоялось посещение театра.
В начале спектакля Элизабет умудрилась устроиться рядом с теткой. Первым делом дамы обсудили состояние сестры, и девушка скорее загрустила, чем удивилась, узнав, что, хоть та и старается не терять самообладания, пару раз с ней уже случались приступы депрессии. Оставалось уповать лишь на то, что это явление редкое и вскоре оно пройдет само собой. Миссис Гардинер просветила также племянницу и о подробностях визита мисс Бингли на Грейсчерч-стрит, сопроводив свой рассказ цитатами из собственных бесед с Джейн, из которых следовало, что та окончательно разочаровалась в этом знакомстве.
После этого тетка приступила к расспросам о мистере Уикеме, искренне похвалив Элизабет за ее благоразумие и выдержку.
– Дорогая моя Элизабет, кто она такая, эта мисс Кинг? Мне бы очень не хотелось думать о том, что наш друг был движим исключительно корыстными соображениями.
– Но, милая моя тетушка, какую вы видите разницу, заводя речь о браке, между корыстью и благоразумием? Где кончается здоровая расчетливость и начинается алчность? Ведь только на Рождество вы боялись, что он предложит мне руку, считая такой альянс верхом неблагоразумия; а теперь, когда мистер Уикем ухаживает за девушкой только потому, что за той дают десять тысяч, вы почти что обвиняете его в корысти.
– Как только ты мне скажешь, что представляет собой мисс Кинг, я сама решу, что мне о нем думать.
– Она, скорее всего, хорошая девушка, по крайней мере, я о ней ничего плохого не слышала.
– Но ведь он даже не замечал эту мисс Кинг до самой смерти ее деда, сделавшей ее наследницей огромного состояния.
– Верно. А что в этом такого? Если он не мог позволить своим чувствам ко мне разгореться со всею силой и потому был вынужден меня оставить, какой же был бы смысл в том, чтобы начать ухаживать за такой же бесприданницей?
– Но разве ты не чувствуешь отсутствия деликатности в том, что он так скоро переметнулся от тебя к другой?
– У мужчины без средств нет времени на ту элегантную грусть, что, по мнению некоторых, обязана присутствовать в его положении. Коль скоро мисс Кинг сама не имеет никаких возражений, почему, ради всего святого, они должны возникать у нас?
– То, что не возражает она, ни в коей мере не оправдывает его. Это лишь доказывает недостаточность мисс Кинг либо в уме, либо в чувствах.
– Ну что ж, судите об этом сами. Пусть он будет расчетливым проходимцем, а она – дремучей идиоткой.
– Нет, Лиззи, ты ведь понимаешь, что такой выбор для меня неприемлем. Ты знаешь, мне было бы неприятно думать плохо о молодом человеке, долгое время прожившем в Дербишире.
– О, если это единственная причина, тогда я весьма невысокого мнения о всех молодых людях, проживающих в Дербишире. Кстати, их друзья из Хертфордшира ничуть не лучше. Как я устала от них всех! Слава Господу, завтра я приеду к человеку, не имеющему ни одного достоинства, у которого нет ни ума, ни воспитания, способных меня заинтересовать. В конце концов, я начинаю думать, что знаться следует исключительно с мужчинами-глупцами.
– Осторожней, Лиззи, такие речи сильно отдают разочарованием.
Еще до того, как упал занавес, Элизабет совершенно неожиданно получила приглашение от родственников присоединиться к ним во время летнего отдыха.
– Мы еще не совсем решили, как далеко желаем забраться, – предупредил мистер Гардинер, – но пока рассчитываем провести какое-то время на Озерах.
Трудно было придумать удовольствие большее, чем это, и согласие Элизабет прозвучало немедленно и охотно.
– Ах, моя дорогая, дорогая тетушка, – несдержанно воскликнула барышня, – как это здорово! Какое счастье! Вы заставляете меня любить этот мир. Прощайте, хандра и разочарование! Что есть мужчины по сравнению с горами и скалами! О, сколько замечательных часов мы проведем в дороге. Даже по приезде мы не будем походить на прочих путешественников, которые толком и не знают, что они видели. Мы узнаем те места, в которых побываем. Мы вспомним о том, что увидели. Озера, горы и реки не смешаются у нас в головах. Мы не станем ссориться, когда начнем вспоминать красоту тех пейзажей. Пусть даже первый наш вдохновенный поток будет не таким, как у прочих!
Глава 28
Каждая новая миля поездки на следующий день их путешествия радовала Элизабет необыкновенно. Душа ее радостно пела в диком первобытном восторге. Сестра была здорова и казалась спокойной, страхи исчезли, а путешествие на север стало просто неисчерпаемым кладезем радости.
Как только повозка свернула с большака на аллею, ведущую в Хансфорд, глаза Лиззи впились в ландшафт в ожидании, что вот-вот покажется дом священника, что из-за следующего поворота выглянет старинная обитель нынешнего пастора. Вдоль обочины шел частокол, отделявший владения Розингс-Парка. Элизабет невольно улыбнулась, вспомнив все, что она слышала о его обитателях.
Проехав еще немного, она, наконец, различила очертания дома. Сад, уступами спускавшийся к дорожке, дом, устроившийся на вершине холма, зеленый частокол и лавровая изгородь – все говорило о том, что они почти на месте. На пороге появились мистер Коллинз и Шарлотта. Карета остановилась у маленькой калитки, за которой начиналась усыпанная мелким гравием дорожка к дому и к многочисленным улыбкам и поклонам. Какое-то мгновение все они просто стояли друг против друга, не в силах налюбоваться милыми и родными лицами после этой первой долгой разлуки. Миссис Коллинз обняла подругу за плечи и пригласила в дом, и Элизабет в сотый раз поздравила себя с тем, что собралась приехать туда, где ее ждал такой радушный прием. Она жадно изучала все. От нее не укрылось, что женитьба нисколько не изменила манеры мистера Коллинза; и формальные любезности кузена почти слово в слово повторяли то, что она уже не раз от него слышала. Несколько минут она была вынуждена терпеливо отвечать на обстоятельные его расспросы относительно здравия родственников. Задержавшись еще на пару минут для того, чтобы оценить аккуратность резной двери, вся компания без промедлений прошла внутрь и, оказавшись в прихожей, во второй раз выслушала долгие и напыщенные слова, смысл которых сводился к “добро пожаловать в нашу скромную обитель”. Не блеща оригинальностью, мистер Коллинз счел своим долгом повторить приглашения жены освежиться с дороги.
Элизабет мысленно уже приготовилась к тому, чтобы познать глупость кузена во всем ее обильном великолепии, а тот не мог не указывать на точные пропорции комнат, на их освещение и мебель, чтобы невольно не обращаться именно к ней, словно давая понять, что она потеряла, отвергнув однажды его руку; но, несмотря на то, что обстановка действительно казалась аккуратной и вполне удобной, раскаяние так и не посетило душу мисс Беннет. Все, что сейчас действительно ее занимало, было искреннее изумление, как это подруга сохраняет столь бодрый вид в компании с таким индюком. Когда с языка мистера Коллинза срывалась новая глупость, естественным образом заставлявшая его кузину краснеть, она невольно обращала свой взор на Шарлотту. Раз или два Элизабет замечала даже легкий румянец, но в основном миссис Коллинз вполне разумно старалась по возможности больше пропускать мимо ушей. Просидев достаточно долго для того, чтобы восхититься каждым завитком на мебели, начиная от буфета и заканчивая каминной решеткой, отчитаться о каждой проделанной миле и обо всех событиях в Лондоне, гости получили приглашение от хозяина прогуляться немного по саду, к слову, весьма обширному и отлично разбитому. Уход за садом в представлении мистера Коллинза числился среди скромных и милых развлечений. Впрочем, Элизабет восхищалась скорее не цветниками, а железной выдержкой Шарлотты, заметившей огромную пользу таких упражнений для здоровья и признавшейся, что всячески сама поощряет эти труды супруга. Водя их по всем аллеям и петляя по каждой дорожке, мистер Коллинз в непрестанной своей болтовне делал промежутки едва достаточные для того, чтобы гости его успели восхищенно ахнуть от открывшегося вида и, практически не заметив красоты, рысью пронестись средь лужаек. Хозяин дома не ведал усталости, оседлав любимого конька; он помнил размеры каждого поля и знал наперечет, сколько деревьев посажено в той дальней роще. Но из всех видов в его собственном саду, в здешнем околотке и даже во всем королевстве ни один не мог сравниться с перспективой, открывшейся среди деревьев на усадьбу Розингс, которая представляла собой приятное современное строение, расположившееся на небольшом пригорке.
