Уильям Сароян - Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона
И он сказал ей с нежностью:
— Я думал, что ты глупая.
Он поцеловал ее в губы.
— Но тот, кто на это способен, не может быть глупым. А ты вот, оказывается, на это способна.
— Ах, милый, и я его не дождусь, — сказала она. — И мне совсем не страшно. Ни чуточки.
Маленький автомобиль ехал вдоль реки, мимо поляны, куда приезжали попировать на лоне природы. В этот воскресный полдень сюда приехали на пикник пять больших компаний: итальянцы, греки, хорваты и сербы, армяне и американцы. У каждой из этих компаний была своя особая музыка и танцы. Спенглер ненадолго останавливал машину у каждого сборища, чтобы послушать пение и полюбоваться на танцы. И всякий раз рассказывал Диане об этих народах.
— Тут собрались греки, — говорил он. — Я узнаю их по музыке. У меня была знакомая греческая семья. Видишь, как танцует девушка? Так танцуют у нее на родине.
Машина проехала немножко и остановилась снова.
— А там вон армяне. Их можно сразу отличить по тому, что среди них много детей и священников. Они верят в бога и в то, что у человека должно быть много детей. Армяне чем-то похожи на греков. И чем-то на всех людей. Видишь, как танцует старик? Послушай их музыку.
Машина тронулась и снова остановилась возле другой группы людей.
— Мне кажется, что это хорваты и сербы, — сказал Спенглер. — А может, и какой-нибудь другой народ, из тех, кто живет в нашей округе. Все они люди как люди.
Он обнял молодую женщину и быстро ей прошептал:
— Знаешь, мне хотелось бы, чтобы она была маленькой сербияночкой… А может, неплохо, чтобы в ней было немножко и греческой крови… Или армянской, итальянской, польской. Ну и русской тоже… Хорошо бы, если бы она была и немножко немкой, испанкой, француженкой — словом, чтобы в ней жила кровь всех народов на свете.
Машина отъехала, а потом снова остановилась.
— Их ты знаешь сама. Они — итальянцы. Наверно, здесь среди них и сам Корбет с женой и ребятишками. Слышишь, как они поют «О мое солнце»?
Автомобиль подъехал к последней компании. Она была самой необычной. И, уж во всяком случае, самой буйной. Музыка ревела буги-вуги, суинг и джайв, а танцы вызывали дрожь.
— Американцы! — сказал Спенглер. — А ведь американцы — это все они: греки, сербы, поляки, русские, армяне, немцы, испанцы, португальцы, итальянцы, абиссинцы, евреи, французы, англичане, шотландцы, ирландцы, — но ты только погляди на них! Только послушай!
Они поглядели, послушали, а потом тронулись дальше.
Глава 37
ИТАКА, МОЯ ИТАКА!
После обеда в Итаку пришел пассажирский поезд из Сан-Франциско. С него сошло девять человек, и в том числе два молодых солдата. Но, прежде чем поезд тронулся, из вагона вышел третий солдат — он хромал на левую ногу. Медленно шагая, он направился в город.
Первый солдат сказал своему товарищу:
— Ну, братишка, вот мы и в Итаке. На родине.
— Дай-ка я погляжу на наш город, — сказал второй солдат. — Дай мне на него наглядеться.
Он от радости напевал себе под нос: «Ух ты, ух ты, ух ты, ух ты! Родина моя Итака».
— Не знаю, как у тебя на душе, а у меня… — И солдат, встав на колени, поцеловал каменный пол вокзала. — Я целую мою Итаку. Еще и еще раз. И еще.
— Пойдем, Генри, — позвал его первый солдат. — Встань. На тебя смотрят. Хочешь, чтобы подумали, будто все солдаты рехнулись?
— Не хочу, но ничего не могу с собой поделать! Милый, ведь это наша Итака! — Он поднялся и взял товарища под руку. — Пойдем, Дэнни, пойдем скорее.
— Думаешь, только твои родные удивятся, когда тебя увидят? — сказал Дэнни. — Погляди, что будет с моими родными, когда они увидят меня! Прямо окосеют от удивления.
Двое солдат вместе подошли к перекрестку той улицы, где держал свою лавку мистер Ара. Вдруг они пустились бежать, и один из солдат метнулся на крыльцо одного дома, а второй — соседнего. Альф Райф выскочил из-за угла и с любопытством стал глазеть на них из палисадника, разбитого между двумя домами. Парадные двери обоих домов одновременно растворились. Женщины, открывшие двери, одновременно обняли обоих солдат. И тотчас же к ним сбежались мужчины, дети и другие женщины; все они стали наперебой обнимать солдат. Но оказалось, что была совершена ошибка! Ее обнаружил Альф Райф; он заорал во всю глотку:
— Не тот! Не тот! Это Дэнни Бус, соседский сын! Это он вернулся домой. Дэнни живет в соседнем доме. Он зашел по ошибке не туда. Мы думали, что это наш! А это сын миссис Бус. А наш вон там целуется с миссис Бус. Это не наш, мама, не наш!
— Здравствуй, Дэнни, — сказала миссис Райф Дэнни Бусу. — А мы-то думали, что ты — Генри.
— Какая разница, миссис Райф? — сказал Дэнни. — Теперь я пойду, поздороваюсь с мамой. Идемте все вместе.
На крыльце соседнего дома Генри Райф говорил миссис Бус:
— Здравствуйте! Пойдемте к нам. Все, все! Ну и рад же я вас видеть, миссис Бус.
Он поцеловал ее еще раз.
— Дэнни у нас на крыльце, целуется с моей мамой.
Палисадники обоих домов наполнились людьми, которые сновали то туда, то сюда в радостном возбуждении. А мальчишка Альф Райф все время кричал:
— Не тот, не тот! Пришел не туда, куда надо! Он живет в соседнем доме. Эй, Генри, мама тут! Это ведь миссис Бус. Ты попал не в тот дом!
Глава 38
ЛЮБОВЬ БЕССМЕРТНА, НЕНАВИСТЬ УМИРАЕТ ЕЖЕМИНУТНО
В воскресенье после обеда Гомер Маколей, его брат Улисс, сестра Бесс и ее подруга Мэри Арена гуляли по Итаке. Проходя мимо очереди в кинотеатр «Синема», они в толпе увидели Лайонеля. Гомер остановился.
— Привет, — сказал он. — Идешь в кино?
— Нет денег.
— Зачем же ты стоишь в очереди?
— Мы с Агги, Шэгом и Энуком пошли в парк возле тюрьмы поговорить с арестантами. Но они меня прогнали. Я не знал, куда деваться, увидел, что стоят люди, и стал вместе с ними.
— И давно ты здесь стоишь? — спросил Гомер.
— Да около часу.
— А ты хочешь посмотреть картину? — спросил Гомер и вынул из кармана деньги.
— Не очень, — сказал Лайонель. — Мне некуда было деваться. Я не очень люблю кино.
— Ну тогда пойдем с нами, — сказал Гомер. — Мы идем гулять, поглазеть на витрины. Походим по городу, а потом вернемся домой. Пойдем с нами.
Он приподнял канат и выпустил из очереди Лайонеля.
— Спасибо, — сказал Лайонель. — Я и правда здорово устал стоять в очереди.
Они пошли дальше, но вдруг Улисс остановился и потянул Гомера за рукав. Он показал на тротуар. Под ногами у него лежала монетка в одно пенни, портретом Линкольна кверху.
— Пенни! — сказал Гомер. — Подними, Улисс, монетку, это к счастью. Сохрани ее.
Улисс поднял пенни и улыбнулся, гордый своей удачей. Они прошли мимо телеграфной конторы по другой стороне улицы, и Гомер остановился, чтобы на нее поглядеть.
— Вот тут я работаю, — сказал он. — Уже почти полгода.
Он замолчал, а потом сказал самому себе:
— А кажется, будто целый век.
Заглянув в окно конторы, он удивился.
— Неужели это мистер Гроген? Вот не думал, что он сегодня работает. Погодите минутку, я сейчас, — сказал он своим спутникам. — Сию минуту вернусь.
Он перешел улицу и вбежал в контору. Телеграфный аппарат, возле которого сидел мистер Гроген, изо всех сил трещал, но старый телеграфист и не думал принимать телеграмму. Гомер подбежал к нему:
— Мистер Гроген! Мистер Гроген!
Но старик не отзывался.
Тогда рассыльный выбежал из конторы на другую сторону улицы и сказал своим спутникам:
— Мистер Гроген плохо себя чувствует. Я должен остаться и ему помочь. Идите домой. Я скоро приду.
— Хорошо, — сказала Бесс.
— А что с ним? — спросил Лайонель, не зная, о ком идет речь.
— Мне надо бежать, — сказал Гомер. — А вы ступайте. Он старый человек, вот и все.
Гомер бросился назад в контору и потряс мистера Грогена. Подбежав к графину, он налил в бумажный стаканчик воды и плеснул ею старику в лицо. Мистер Гроген открыл глаза.
— Это я, мистер Гроген, — сказал Гомер. — Я не знал, что вы сегодня работаете, не то давно бы пришел. Я всегда прихожу, когда вы работаете по воскресеньям. А тут я просто шел мимо. Сейчас сбегаю за кофе.
Старый телеграфист покачал головой, протянул руку к телеграфному ключу и прервал сигналы телеграфиста на другом конце провода. Вставив чистый бланк в машинку, он начал печатать телеграмму.
Гомер побежал на угол в бар Корбета и попросил кофе.
— Хозяин варит свежий кофе, — сказал бармен Пит. — Обожди минутку.
— А у вас нет готового кофе?
— Весь вышел. Только что налил кофейник.
— Мне очень нужен кофе, — сказал Гомер. — Я на минуточку вернусь в контору, а потом приду опять. Может, кофе будет готов.
Когда Гомер вернулся к мистеру Грогену, старый телеграфист уже больше не принимал телеграмму. Гомер снова его потряс.
