Альфред Жарри - Убю король и другие произведения
Глупыш: Значит, если я правильно понял, этот ваш малыш не был брошен в сахаромолку, потому что не перемололся в сахарную пудру?
Папаша Убю: Конечно же, нет, но чтобы подтвердить нашу справедливость, с избытком хватает того, что кто-то намеревался сбросить его туда, и потом, если маленький Крепыш и не погиб, то от этого приключения с ним приключилась общая слабость и выпадение языка!
Глупыш: Папаша Убю, вы сами не знаете, что говорите.
Папаша Убю: Как, сударь! Тогда, раз вы сами так остры на язык, объясните-ка, что такое «оос».
Глупыш: Это по-гречески или по-негритянски, Папаша Убю?
Папаша Убю: А вот переведите, тогда и узнаете.
Глупыш: «Оос»? Есть греческое слово, которое похоже на это созвучие, оно означает «яйцо», а по-французски есть слово «ос» — «кость», а также книги по «остеологии»…
Папаша Убю: Господин доктор, я всегда знал, что вы невысокого ума, но даже не представлял себе, что ваш мозг — такая плос-кость. Запишите-ка если не по-негритянски, так хоть по-французски то, что я вам сказал, — «оос», и вы прочтете: «l’eau hausse» — «вода поднимается»! Но ей никогда не достичь высоты вашей глупости!
Глупыш: Это можно увидеть только с высоты вашей, Папаша Убю!
Папаша Убю: Ладно, оставим это, сударь, а то вы печально сгинете, как те три косатки, которых мы обратили в бегство благодаря нашему мужеству.
Глупыш: Вы погнались за тремя косатками, Папаша Убю?
Папаша Убю: Точно так, сударь, на виду у всех, по переполненной улице! Но так как вы ничего не смыслите, не стоит и говорить, что ваши познания в минералогии не простираются даже до того, чтобы понять — что такое косатка! Да, сударь, мое брюхо осталось нетронутым в объятиях трех косаток, которых я настиг, прохаживаясь перед ними и время от времени поворачивая обратно, соблюдая по крайней мере обычай этой страны, ибо косаткой там называют очень старую шлюху-негритянку!
Глупыш (шокированно): О! Папаша Убю!
Папаша Убю: Ну да! Это кличка. А меня они называли «мой китенок», хотя такое ласкательное уменьшение было, бесспорно, дерзким. Кит уступает нам в размерах, иначе мы бы не говорили: уменьшительное, — поэтому, чтобы распознавать это животное, мы вынуждены были выдумать китовый микроскоп. А вообще, эти дамы неплохие, даже приличные и хорошо воспитанные. Мы беседовали друг с другом примерно так:
— Где это вы так жить? — говорили мы.
Негритянка: Я так здесь сама, потому что сегодня мне быть немножко слабо-слабо: не можно ходить далеко.
— Что вы делать?
— Делать, что уметь.
— Вы не есть жена какого-нибудь сенатора или депутата? — дерзали спросить мы, очарованные ее хорошими манерами.
Негритянка: Нет, я торговать маниок, кофе, ром.
— Мы мочь зайти к вам?
— Если мочь купить колониальные товары, идем, но осторожно путать меня за кокотка!
Глупыш: Вот уж не знал, что вы столь галантны, Папаша Убю!
Поединок Папаши Убю с негром: удары по брюху не в счет
Папаша Убю: Я сейчас вам покажу, от чего это зависит, сударь. (Роется в левом кармане своих штанов.) Вы видите эту бутылку. Угадайте, что в ней? Это настойка из ила!
Глупыш: Что за дичь?
Папаша Убю: Вы замечаете дичь? Надо же! Правильно, она не совсем растворилась в алкохоле, это то, что я называю «перенасыщенный раствор». На самом деле, ил — это крыса, сударь, безобиднейшая крыса. Есть два вида крыс: городская и полевая, попробуйте только сказать, что мы — не великий энтомолог! Полевая крыса — более плодовитая, потому что у нее больше места, где растить свое потомство, вот почему уроженцы страны едят ее, чтобы иметь много детей. Таким образом они впитывают ее свойства и могут сказать:
— Жена, подними-ка разок платье.
— Не хочу.
— Поешь илу.
— Сам поешь, пусть у тебя пятнадцать раз поднимется!
Глупыш: Папаша Убю, не сменить ли нам тему?
Папаша Убю: Как хотите, сударь; я вижу, вы не разбираетесь в этих вещах! Вот, чтобы вам было приятно, — о том, как мы устроили в колониях порты. Для начала скажем, что наши порты в превосходном состоянии, потому что никогда не работают. Они не доставляют никаких хлопот, разве что каждое утро нужно смахивать пыль, потому что там ни капли воды.
Глупыш: …?!
Папаша Убю: Да, сударь, это так. Каждый раз, как я хотел построить порт, люди, заинтересованные в том, чтобы я делал его на их землях, меня фуйнансировали. И вот, когда я от всех получал мои фуйнансы, тогда и только тогда я снова требовал сверх этого все, что возможно, у правительства; а потом говорил людям, что правительство мне выдало кредит только на один порт. И тогда закладывал этот порт в удаленном месте, которое было бы ничьим и как можно дальше от моря, потому что это делается не для того, чтобы спустить шлюпки на воду и грести, а для того, чтобы огрести все эти деньги и самому их спустить!
Глупыш: И вам это сошло с рук?
Папаша Убю: Ну да! Меня наприглашали на все балы, и все прошло хорошо, кроме первого раза, потому что, дабы оказать честь людям в колонии, я нарядился в большой колониальный костюм заправского путешественника — белый пиджак и пробковый шлем. Это было очень удобно, так как даже в полночь стояла 40-градусная жара. Но все эти люди, из точно такой же вежливости к метрополии в моем лице, переоделись в черное и в меховые шубы. Меня приняли за нахала и попеняли ногами.
Глупыш: Негры одеваются в черное?
Папаша Убю: Да, сударь, но черное на черном совершенно не смотрится, это имеет свои преимущества и свои недостатки. Негр мало различим ночью, и я не смог ввести для негров правило велосипедистов: обязательные фары и звонки. Это раздражает, потому что они все время сталкиваются, и еще хорошо, что сталкиваются пешком. Негры низкого происхождения, которые немного видны в темноте из-за жилетов белого полотна для цветных, не ропщут, а, наоборот, говорят: «Простите, светлейший». Шикарные же негры, одетые по-черному, совершенно не видны: они сваливаются на вас, как снег на голову, оттаптывают вам пальцы на ногах и могут намять вам брюхо, а потом еще и обзываются «грязным негрой»! Для острастки мы согласились с тем, чтобы нас сопровождал негр, одновременно самый черный и самый экономичный. Я имею в виду свою тень, которой и поручил сражаться с ними. Но мы были вынуждены следовать посередине шоссе, а иначе вышеупомянутый негр, столь же неуправляемый, сколь и исчезающий, так и норовил ускользнуть, не прощаясь, под предлогом игры в волчок с тенями от газовых рожков или других негров на тротуаре. Эти невидимые негры — основной недостаток страны, которая, после некоторых улучшений, была бы замечательной. Полно больших рек и маленьких негритят — всего, что нужно для разведения и кормления крокодилов, и обошлось бы недорого. Их, правда, на острове нет, а это очень печально, потому что крокодилам жилось бы там очень весело; в следующую поездку собираюсь завезти их туда, чтобы они расплодились, какую-нибудь молодую пару, и самцов не меньше двух, сколько получится, пусть станут покрепче.
Зато страусов там предостаточно, и мы поражены, что немного их поймали, хотя досконально изучили все рецепты на тему страусовой охоты в наших кулинарных книгах, а в особенности те, что настоятельно рекомендуют прятать голову под камень.
Глупыш: Читать кулинарную книгу — это охота что надо!
Папаша Убю: Молчать, сударь! В этой стране ничего не происходит так, как вы, по своему простодушию, можете вообразить. Например, мы никогда не могли отыскать свой дом, потому что когда там кто-нибудь переезжает, то берет с собой и табличку с номером дома, а если он живет на углу, то и табличку с названием улицы или двух улиц. Благодаря этой привычке чередование номеров сильно смахивает на лотерею; есть улицы, которые щеголяют тремя-четырьмя именами, а есть и обездоленные. Но негры всегда указывали нам дорогу, потому что мы поступили неосмотрительно, написав на фасаде: «Сваливать мусор запрещается!», а ведь негру страшно нравится взбрыкивать, вот этот народец и сбегался со всех концов города. Я помню одного негритенка, который ежедневно приходил издалека, опорожнял ночной горшок одной дамы под окнами нашей столовой и, показывая на это, говорил:
«Вы, другой, посмотри мало-мало: я черный, я делаю желтый кака, а мой хозяйка, который белая, делает черный кака».
