Альфред Жарри - Убю король и другие произведения
Эту пару переносных и вполне сносных топ-приспособлений я окрестил по сходству с приспособлениями для глаз топ-очки, или, что более благозвучно, — тапочки.
Изобретение трети. Мы купили очень красивую трость, до такой степени красивую, что даже были слегка задеты необходимостью изредка мыть руки, чтобы не марать набалдашник. Чтобы отделаться от этой вечной мороки, нам пришло в голову накрыть верхушку вышеозначенной трости маленьким колпачком из мягкой кожи, но получилось слишком уродливо и мешало восхищаться красивым набалдашником. Мы гордимся вот каким усовершенствованием: достаточно большое двойное облачение прилегает к руке, форму которой оно принимает, и располагается на трости так, как сама наша рука пожелает. Свыкнувшись с идеей пар при изобретении тапочек (см. выше значение этого неологизма), мы сконструировали два симметричных устройства, которые, как нам кажется, заслуживают названия перчатки.
ПАПАША УБЮ
Бывший король Польши и Арагона.
Великий магистр ордена Брюха, доктор патафизики.
Из всех наших открытий это самое удачное, так как Мамаша Убю и любой другой уже не смогут проверить, мою ли я руки.
ОРДЕН БРЮХА
В наш список производства в чин и награждений, напечатанный в «Официальной газете» от 15 декабря, закралось множество опечаток.
Ниже приводятся исправленные ошибки в отношении некоторых важных чинов (кавалеры «Большого креста», старшие уфицеры, командоры, уфицеры):
Повышены в звании или приняты в орден Брюха по случаю Выставки:
Министерство народного образования и зряшных искусств
Кавалер «Большого креста»
Господин Боннар, художник, член Института.
Старшие уфицерыГ.г.:
Бюлли-Продом, член Французской Академии
Бруордель, декан медицинского факультета Парижа
Мерсье, скульптор с камнем за пазухой
Масспе, наборщик музыки
Шантар, коллекционер
КомандорыГ.г.:
Годри д’Ассон, профессор Зоопарка
Лиманд, профессор факультета наук
Руольц, декан факультета наук в Гренобле
Рамье, заведующий средним образованием
Домье, архитектор
Бенжамен-Kocto, художник
Жан-Шарль Казальс, художник
Кроти, гравер-медалист
УфицерыГ.г.:
Борне, член Академии наук
Битт, профессор факультета наук в Париже
Лорейе, профессор факультета права в Париже
Виталь де ла Благ, профессор филологического факультета
Жерден, лектор «Эколь нормаль»
Грюйер, директор обсерватории в Безансоне
Де Сент-Арроманш, заведующий отделом в министерстве
Галибье, преподаватель истории в лицее Кондорсе
Камилл Лемонье, школьный преподаватель истории в Севре
Машен, преподаватель лицея Людовика Великого
Медожуй, заведующий народным образованием в Тунисе
Стернюта, консул Франции в Нагасаки
Люк-Оливье, Мерлон, Аморос, Рауль-Карл Верне, скульпторы
Гастон Реймон, Лапу, архитекторы
Ашиль Жакмар, гравер
Лонкль, наборщик музыки
Тафланель, наборщик в Опере
Катюль Мендес, Эмиль Бержере, Эмиль Куйон, литераторы
Поль Фюмисти, директор Одеона
Леопольд Лидуар, заведующий отделом в кабинете министра
КавалерыСмотри продолжение в «Официальной газете» от 15 декабря 1900 года.
Темнокожие, не имеющие законного отца, усердствуют, вырезая из иллюстрированных газет портреты известных, но зачастую темных личностей, которые они развешивают на стенах своих хижин, чтобы получилась галерея предков. Желая положить конец этому заблуждению, мы даруем сыновьям-неграм образ нашего брюха.
УБЮ-КОЛОНИЗАТОР
Папаша Убю, Мамаша Убю, Глупыш
Папаша Убю: А, это вы, доктор Глупыш! Мы рады, что вы явились на нашу встречу как раз тогда, когда мы только что сошли на берег с этого челна, который привез нас из разорительной колониальной экспедиции на средства французского правительства. По дороге отсюда — наше жилище, и если вы так уж хотите разделить с нами трапезу (хотя ее не так и много для нас и Мамаши Убю, и мы даже не уверены, хватит ли ее на двоих), то мы вам доложим обо всем, что узнали во время нашей миссии.
Наша первая закавыка — доставать рабов там не следует, даже не мечтайте; к сожалению, рабство отменили; все свелось к тому, чтобы вступать в дипломатические отношения с вооруженными неграми, которые обижают других негров, лишенных средств защиты; и когда первые захватывали в плен вторых, мы увозили всех как свободных работников, — из чистого человеколюбия, чтобы избежать съедения побежденных победителями, как это в ходу на заводах Парижа. Желая всех осчастливить и укрепить в добрых помыслах, мы пообещали, если они будут покладистыми и по благосклонному отзыву нашего надсмотрщика, немедля после десяти лет свободного труда на нашей службе даровать всем право быть избирателями и самим делать своих детей.
Чтобы обеспечить их безопасность, мы реорганизовали полицию — это значит, мы упразднили полицейских комиссаров, которые еще ждали своего назначения, и утвердили на этом посту одну ясновидящую, которая нам выдавала правонарушителей, правда, при условии, чтобы мы советовались с ней только в моменты прояснения ее сознания.
Глупыш: Замечательное нововведение, Папаша Убю, особенно если бы ее сознание прояснялось почаще.
Папаша Убю: Такое случалось достаточно часто, по крайней мере — каждый раз, когда она трезво смотрела на вещи.
Глупыш: А когда она смотрела нетрезво, Папаша Убю?
Папаша Убю: Да всегда… А! Доктор Глупыш, вы смеетесь надо мной и стараетесь выставить на посмешище! Ну ладно же! Послушайте, как благодаря нашим познаниям в медицине и присущему нам присутствию духа мы справились с ужасной эпидемией, которая свирепствовала на борту нашего конвоя со свободными тружениками, и признайтесь, разве были бы вы способны провести подобный курс лечения? Оказывается, негры предрасположены к необычайной болезни: без видимой причины, но именно тогда, когда их призывают на работу, они начинают жаловаться, что у них «воспаление лени», ложатся на землю, и уже невозможно их поднять, словно они померли. Вспомнив, что холодное обливание весьма рекомендуется в случаях delirium tremens, я догадался бросить в воду самого больного из всех, и он был тут же схвачен огромной бельдюгой; эта искупительная жертва, должно быть, пришлась по вкусу морским богам, потому что все негры пустились в пляс в ознаменование неожиданного исцеления и в прославление нашего лекарственного средства; а один из самых тяжело пораженных тут же стал превосходным образцом свободного труженика.
Глупыш: Вы его привезли, Папаша Убю? Я показал бы его жене, которая твердит, что эта раса исчезла.
Папаша Убю: Увы! Так как он был обязан нам жизнью, а мы не любим брать взаймы из нашей фуйнансовой кассы, то мы совсем не ели, пока не нашли случая вернуть свой должок. Случай не замедлил представиться. Однажды он позволил себе такую выходку — бросил в нашу большую сахаромолку, которая делает две тысячи оборотов за одну минуту и в мгновение ока перемалывает какой угодно гранит или железный лом в неощутимую сахарную пудру, так вот, бросил туда негритенка по имени Крепыш, хотя, по правде говоря, ему больше подошло бы имя Шиш, потому что он рос слишком медленно, чтобы стать настоящим свободным тружеником. Мы не колебались ни секунды и наказали преступника, тем более, что имели неопровержимое свидетельство его злодеяния — маленького Шиша-Крепыша собственной персоной, который нам и наябедничал.
Глупыш: Значит, если я правильно понял, этот ваш малыш не был брошен в сахаромолку, потому что не перемололся в сахарную пудру?
Папаша Убю: Конечно же, нет, но чтобы подтвердить нашу справедливость, с избытком хватает того, что кто-то намеревался сбросить его туда, и потом, если маленький Крепыш и не погиб, то от этого приключения с ним приключилась общая слабость и выпадение языка!
