Сомерсет Моэм - Карусель
— Ну и что нового вы можете мне рассказать? — спросил Фрэнк за ужином на Олд-Куин-стрит, после того как встретил мисс Ли на вокзале Виктории.
— Ничего особенного. Но я заметила, что когда удовольствие истощает человека, он приходит к убеждению, что сам истощил всякие запасы удовольствия. И потом он с мрачным видом заявляет тебе, что ничто не способно удовлетворить человеческое сердце.
Но у Фрэнка были более важные новости — Дженни неделю назад родила мертвого ребенка и чувствовала себя так плохо, что все думали, она не оправится. Теперь, однако, худшее осталось позади, и при условии, что не случится ничего плохого, она, вероятно, должна была начать потихоньку выздоравливать.
— И как Бэзил это пережил? — спросила мисс Ли.
— Он почти ничего не говорит. Последнее время он стал очень молчаливым, но боюсь, у него совершенно разбито сердце. Вы знаете, с каким нетерпением он ждал рождения ребенка.
— Думаете, он любит жену?
— Он очень добр к ней и проявлял исключительную нежность после трагедии. Думаю, из них двоих она страдала больше. Понимаете, она считала, что именно на этом держался их брак, и он изо всех сил старается успокоить ее.
— Я должна поехать и навестить их. А теперь расскажите мне о миссис Кастиллион.
— Я не видел ее уже лет сто.
Мисс Ли внимательно следила за Фрэнком. Она задавалась вопросом, знал ли он о ее романе с Реджи Бассеттом, но хотя жаждала это обсудить, не рискнула затронуть эту тему. В действительности он был в курсе всех обстоятельств, но забавлялся, изображая полное непонимание, чтобы увидеть, как мисс Ли направит беседу в нужное русло. Она же говорила о декане Теркенбери, о Белле и ее супруге и потом, будто случайно, упомянула Реджи. Блеск в глазах Фрэнка тут же подсказал ей, что он раскусил ее уловку.
— Вы животное! — воскликнула она. — Почему не рассказали мне об этом и допустили, чтобы все выяснилось случайно?
— Принадлежность к сильному полу обязывает меня соблюдать элементарные нормы приличия, мисс Ли.
— Не обязательно добавлять самодовольство к списку других своих отвратительных пороков. Откуда вы узнали, что между ними что-то есть?
— Любезный молодой человек сам мне рассказал. Лишь немногие мужчины могут удержаться, чтобы не похвастаться очередной победой, и Реджи точно не из их числа.
— Вы ведь не знаете Хью Кирона? У него были романы по всей Европе, но наибольшую известность получила связь с иностранной принцессой, которая останется безымянной. Думаю, она наскучила бы ему до смерти, если бы не тот факт, что он мог иногда помахать носовым платком с огромными инициалами и изображением королевской короны в углу.
Затем мисс Ли описала свою поездку в Рочестер и, конечно, представила ее в виде красивой и увлекательной истории.
— Вы хоть на мгновение поверили, что этим дело кончится? — с иронией спросил Фрэнк.
— Не стоит злорадствовать лишь потому, что я надеялась на лучшее.
— Дорогая мисс Ли, чем подлее мужчина, тем сильнее преданы ему возлюбленные. Лишь когда мужчина порядочен и относится к женщине как к личности, ему приходится нелегко.
— Вы ничего в этом не понимаете, Фрэнк, — возразила мисс Ли. — Пожалуйста, предоставьте мне факты, а философские выводы я могу и сама сделать.
— Что ж, Реджи обладает естественным умением общаться с противоположным полом. Я слышал все о вашей экскурсии в Рочестер и сумел его убедить, что вы не расскажете его мамочке. Он понял, что выглядел не слишком героически, поэтому принял высокомерный вид и, исполненный добродетельного негодования, месяц не замечал миссис Кастиллион. Потом она робко написала ему, умоляя о прощении, которое, как я понимаю, он благородно ей даровал. Он явился ко мне, бросил письмо на стол и сказал: «Вот, старина, если кто-нибудь спросит, скажите, что если я чего-то не знаю о женщинах, то этого и не нужно знать». Через два дня он пожаловал ко мне с золотым портсигаром!
— И что вы ему сказали?
— Когда-нибудь его настигнет дьявольское несчастье.
— Это прозвучало мудро и выразительно. Я от всей души надеюсь, что так и произойдет.
— Думаю, у них все отнюдь не гладко, — продолжал Фрэнк. — Реджи говорит, она чертовски усложняет ему жизнь, и он уже беспокоится. Это не шутки — иметь дело с женщиной, которая отчаянно тебя любит. К тому же он никогда не имел близких отношений с дамой высокого положения и просто шокирован ее вульгарностью. Часто кажется, будто ее поведение не соответствует его понятиям о благопристойности.
— Ну разве не истинный англичанин? Он культивирует соблюдение приличий даже в аморальности!
Затем мисс Ли поинтересовалась жизнью самого Фрэнка, но, поскольку они постоянно обменивались письмами, ему было почти нечего добавить. Работа в больнице Святого Луки отличалась монотонностью: лекции студентам по три раза в неделю и прием амбулаторных пациентов по средам и субботам. Больные стали приходить в его консультационный кабинет на Харли-стрит, и он с нетерпением, хоть и без особого энтузиазма, ждал, что вот-вот превратится в модного доктора.
— Вы в кого-нибудь влюблены?
— Вы же знаете, я никогда не позволю своим симпатиям перерасти в нечто большее, пока одиноки вы, — рассмеялся он.
— Заметьте, я не пытаюсь поймать вас на слове и не тащу за волосы к алтарю. У меня нет соперницы?
— Что ж, если вы меня прижмете, я признаюсь.
— Чудовище, как ее зовут?
— Bilharzia hoematobi[42].
— Господи Боже!
— Это паразит, которого я изучаю. Я полагаю, что авторитетные источники заблуждаются на его счет. У них неправильные представления о цикле развития, да и способ, которым, как они считают, передается заболевание, вызывает сомнения.
— Тема меня не особенно захватывает, к тому же складывается впечатление, что вы все это выдумываете, желая скрыть возмутительные шашни с какой-нибудь балериной.
Визит мисс Ли в Барнс не вызывал восторга ни у Дженни, ни у Бэзила, который казался встревоженным и несчастным. Похоже было, что лишь ценой неимоверных усилий он принимал добродушный вид, обращаясь к жене. Дженни до сих пор лежала в постели, очень слабая и больная, но мисс Ли, которая никогда раньше ее не видела, поразилась ее необычайной красоте. Ее лицо, белее подушек, на которых она лежала, лучилось трогательной грустью и, несмотря на все, что произошло, сохранило то милое наивное очарование, благодаря которому английских девушек и стали сравнивать с английскими розами. Наблюдательная дама также отметила мучительное, исполненное вопросов беспокойство, с которым Дженни постоянно бросала жалостливые взгляды на супруга, словно опасаясь незаслуженного упрека с его стороны.
— Надеюсь, вам нравится моя жена, — сказал Бэзил, провожая мисс Ли вниз.
— Бедняжка! Она напоминает мне красивую птичку, которую судьба заточила в четырех стенах обыденности. А ведь ей по праву полагается беззаботно петь песни под бескрайними небесами. Боюсь, вы еще проявите к ней исключительную жестокость.
— Почему? — не без возмущения спросил он.
— Дорогой мой, вы заставите ее жить так, чтобы соответствовать вашему голубому фарфоровому чайнику. Мир был бы намного лучше, если бы люди так не стремились вести себя согласно неким принципам.
Миссис Буш вызвали немедленно, когда Дженни оказалась в опасности, но в горе и волнении та принялась искать утешения в бутылке виски Бэзила. В итоге ему пришлось умолять ее вернуться домой. Сцена получилась отнюдь не нравоучительной. Догадавшись о пристрастии тещи к алкоголю, Кент через два или три дня после ее приезда запер буфет и спрятал ключ. Но через некоторое время к нему подошла служанка.
— Если позволите, сэр, миссис Буш просит виски — она не очень хорошо себя чувствует.
— Я сам с ней поговорю.
Миссис Буш, выглядевшая абсолютно здоровой, сидела в гостиной, сложив руки на коленях, и изо всех сил пыталась изобразить материнское беспокойство, недомогание и оскорбленное достоинство. Она была не очень рада увидеть зятя вместо прислуги.
— О, это вы, Бэзил? — произнесла она. — Нигде не могу найти ключ от буфета, а я так расстроена, что мне нужно выпить хоть каплю чего-то крепкого.
— На вашем месте я бы не стал, миссис Буш. Вам гораздо лучше без этого.
— О, в самом деле? — ощетинилась она. — Наверное, вам известно о моих личных переживаниях больше, чем мне самой. Я всего лишь прошу вас дать мне ключ, молодой человек, и побыстрее. Я не из тех женщин, над которыми можно шутить, и я прямо говорю вам об этом.
— Мне очень жаль, но я считаю, вы уже достаточно выпили. Вы можете понадобиться Дженни, и с вашей стороны было бы мудрее сохранять трезвость.
— Вы намекаете, что я выпила больше, чем можно?
— Так далеко я бы не зашел, — улыбнулся он.
