Айн Рэнд - Атлант расправил плечи. Часть II. Или — или
— Не беспокойся. Я не собираюсь исчезать. Пусть хоть все сдаются и бросают работу. Я не брошу. Я не знаю, каков мой предел прочности, и не хочу знать. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что меня не остановить.
— Каждого человека можно остановить, мистер Риарден.
— Как?
— Нужно только узнать его движущую силу.
— Что это такое?
— Вам должно быть это известно, мистер Риарден. Вы — один из последних высоконравственных людей в мире.
Риарден горько засмеялся.
— Меня называли по-всякому, но только не так. Ты заблуждаешься. Ты даже не подозреваешь, насколько.
— Вы уверены?
— Я знаю это. Нравственность? Что заставило тебя упомянуть об этом?
Франсиско указал на заводские цеха за окном:
— Вот что.
Долгую минуту Риарден неподвижно смотрел на него, потом спросил только:
— О чем это ты?
— Если вы хотите увидеть материальное воплощение абстрактного принципа — вот оно. Посмотрите, мистер Риарден. Здесь каждая балка, каждая труба, трос и заслонка поставлены на место по принципу: правильно или неправильно? Вы должны решить, основываясь на своем знании, что правильно, что лучше для вашей цели — изготовления стали, а потом двигаться вперед и развивать знание и работать все лучше и лучше, а стандартом служит ваша цель. Вам приходится действовать согласно собственному разумению, вам необходимо иметь способность рассуждать, смелость настаивать на собственном мнении. И правит вами самое чистое, самое бескомпромиссное посвящение себя лучшему, наивысшему вашему достижению. Ничто не может заставить вас поступить вопреки вашему благоразумию, и вы отвергнете как плохого и злого любого человека, который попытается сказать вам, что лучший способ разогреть печь — наполнить ее льдом. Миллионы людей, целая нация не смогли бы удержать вас от производства металла, потому что вы обладаете знанием о его высочайшей ценности и той силой, что это знание дает. Но вот о чем я думаю, мистер Риарден, почему, когда вы имеете дело с природой, то живете по одному своду законов, а когда общаетесь с людьми — по другому?
Риарден так пристально смотрел на Франсиско, что слова давались ему с трудом, словно даже они могли отвлечь его от важной мысли.
— Что ты имеешь в виду?
— Почему вы не двигаетесь к цели своей жизни так же последовательно и твердо, как к достижению цели своих заводов?
— Что ты имеешь в виду?
— Каждый кирпич здесь уложен на место в полном соответствии с его предназначением и ради достижения цели — изготовления стали. Так ли вы настойчивы в достижении той цели, которую ваша работа и заводы только обслуживают? Чего вы хотите добиться, отдав всю жизнь производству стали? С каким стандартом ценности вы соизмеряете ваши дни? Например, почему вы десять лет посвятили усилиям по получению своего сплава?
Риарден отвел взгляд, его плечи слегка расслабились, облегченно и разочарованно.
— Если вы об этом спрашиваете, значит, вам не понять ответа.
— А если я скажу вам, что знаю ответ, а вы-то как раз его и не понимаете, вы что, вышвырнете меня отсюда?
— Я в любом случае вышвырнул бы вас, поэтому давайте, говорите все, что думаете.
— Вы гордитесь рельсами «Линии Джона Голта»?
— Да.
— Почему?
— Потому что это лучшие рельсы из всех, что я сделал.
— Для чего вы их сделали?
— Чтобы сделать деньги.
— Существуют куда более простые способы делать деньги. Почему вы выбрали самый трудный?
— Вы сами сказали в своей речи на свадьбе Таггерта: чтобы обменять мои лучшие усилия на лучшие усилия других людей.
— Если ваша цель в этом, достигли ли вы ее?
Отрезок времени потонул в гробовом молчании.
— Нет, — ответил Риарден.
— Вы сделали деньги?
— Нет.
— Прилагая всю свою энергию, чтобы изготовить лучший металл, вы ожидаете получить награду или наказание? — Риарден промолчал. — Согласно всем известным вам законам порядочности, честности, справедливости, вы уверены, что вас должны вознаградить за это?
— Да, — тихо ответил Риарден.
— А если вас вместо этого наказывают, вы такой закон принимаете?
Риарден не отвечал.
— Согласно общепринятому мнению, — продолжил Франсиско, — жизнь человека в обществе делает его существование легче и безопаснее существования того, кто в одиночку сражается с природой на необитаемом острове. Следовательно, сплав Риардена облегчает жизнь любого человека, использующего его. А облегчил ли он вашу жизнь?
— Нет, — тихо ответил Риарден.
— Оставил ли он вашу жизнь прежней, такой, какой она была до начала производства сплава?
— Нет… — Риарден резко смолк, словно оборвал свою следующую мысль.
Голос Франсиско ожег его, словно кнутом:
— Да скажите же это!
— Он сделал мою жизнь тяжелее, — без всякого выражения произнес Риарден.
— Когда вы гордились рельсами ветки «Линия Джона Голта», — размеренный ритм голоса Франсиско придавал жестокую ясность его словам, — о каких людях вы думали? Хотели ли вы видеть, что дорогой пользуются равные вам люди — гиганты промышленности и энергетики, например, Эллис Уайэтт, которому она помогла достичь еще больших успехов?
— Да, — с готовностью ответил Риарден.
— Вы хотели бы видеть, что ею пользуются люди, не обладающие такой же мощью интеллекта, но равные вам в моральной устойчивости, люди вроде Эдди Уиллерса, не имеющие отношения к производству металла, но работающие честно, упорно, как вы сами? И, передвигаясь по вашим рельсам, молча и коротко благодарят человека, который дал им больше, чем они могли бы дать ему?
— Да, — мягко ответил Риарден.
— А хотели ли бы вы видеть, что ею пользуются скулящие подонки, не совершающие усилий, не способные выполнить даже простейшую работу канцелярского служащего, но требующие дохода президента компании; плывущие по течению от поражения к поражению и ожидающие, что вы оплатите их счета; те, кто приравнивает свои желания к вашей работе, а свои потребности считают наивысшими притязаниями, достойными наград, превышающих ваши труды. Те, кто требуют, чтобы вы им служили, чтобы служение им стало целью вашей жизни; которые настаивают, чтобы ваша сила стала бессловесным, бесправным, бесплатным рабом их бессилия, кто объявляют, что вы обречены на крепостную зависимость самим вашим гением, в то время как они рождены управлять, обладая даром некомпетентности; что вы существуете, чтобы давать, а они — чтобы брать, что вы должны производить, а они — потреблять, что вас не нужно вознаграждать ни материально, ни духовно, ни богатством, ни признанием, ни уважением, ни благодарностью. А они будут ездить по вашим рельсам и фыркать на вас и клясть вас, потому что они не должны вам ничего, они даже не потрудятся снять перед вами шляпу, за которую вы же и заплатили? Вы этого хотели? Вы будете гордиться этим?
— Я лучше взорву свои рельсы, — побелевшими губами ответил Риарден.
— Так почему вы этого не делаете, мистер Риарден? Какой из трех типов людей, описанных мной, должен быть разрушен, и кто сегодня пользуется вашей дорогой?
В повисшей тишине до них доносились удаленные удары металлического сердца завода.
— Последним, — проговорил Франсиско, — я описал тип человека, который заявляет свои права на каждый цент усилий другого человека.
Риарден не отвечал, глядя на отражение неоновой надписи на далеком темном оконном стекле.
— Вы гордитесь тем, что не ставите пределов своей выносливости, мистер Риарден, потому что считаете, что поступаете верно. А что если это не так? Что, если вы поставили свою добродетель на службу злу и позволили ей стать инструментом разрушения всего, что вы любите, уважаете и чем восхищаетесь? Почему вы не поддерживаете свои собственные стандарты ценности среди людей, как делаете это среди плавильных печей? Вы, кто не допускает ни единого процента примеси в металле, что вы допускаете в свои нравственные законы?
Риарден сидел совершенно неподвижно, слова у него в голове звучали подобно шагам по незнакомой дороге, и были они: «Согласие жертвы».
— Вы, кто не склоняется перед трудностями природы, но противостоит им и ставит их на службу своим радостям и комфорту, что вы получили из рук людей? Вы, кто благодаря своей работе, узнал: наказание несут только за провинность, что вы хотите претерпеть и за что? Всю жизнь вы слышали, как вас поносят и не за ваши прегрешения, а за ваши великие добродетели. Вас ненавидели не за ваши ошибки, а за ваши достижения. Вас презирали за все те черты характера, которые являются вашей высочайшей гордостью. Вас называли эгоистичным за то, что вы всю жизнь имели смелость действовать по собственному разумению и нести за это единоличную ответственность. Вас называли надменным за независимость ума. Вас называли жестоким за непреклонную прямоту. Вас называли антисоциальным за взгляды, заставлявшие вас идти нехожеными путями. Вас называли безжалостным за силу и самодисциплину в движении к цели. Вас называли алчным за могучую волю к созданию богатства. Вас, придавшего труду необъятный поток энергии, объявили паразитом. Вас, создавшего изобилие там, где царили бесплодные пустоши и голодная безысходность, назвали грабителем. Вас, который поддерживал жизнь людей, назвали эксплуататором. Вас, чистого и высокоморального человека, с презрительным фырканьем обозвали «вульгарным материалистом». Спросили ли вы у них: «По какому праву?», «По какому закону?», «По какому стандарту?» Нет, вы все терпели и хранили молчание. Вы склонили голову перед их законами и не утверждали своих. Вы знали, сколько сил требует изготовление простого железного гвоздя, но позволили им навесить вам ярлык аморального человека.
