Хосе Васконселос - Моё дерево Апельсина-лима
— Клянусь тебе, Тотока, что не знаю. Правда, не знаю.
— Ты врешь. Кто-то научил тебя этому.
— Ничего я не учил. Никто меня не обучал. Разве только черт, который, по словам Жандиры, мой покровитель, и он научил меня, пока я спал.
Тотока был поражен. Поначалу он даже щелкал меня по голове, чтобы я ему рассказал. Но я не мог ему ничего сказать.
— Никто самостоятельно этому не учиться.
Однако он был смущен, ведь в действительности он не видел, чтобы кто-либо обучал меня. Это была загадка. Я вспомнил кое-что происшедшее неделей раньше. Вся семья была очень удивлена. Все началось, когда я уселся рядом с дядей Эдмундо, в доме Диндиньи, пока он читал газету.
— Дядя.
— Что сынок?
Он передвинул очки на кончик носа, как это делают старые люди.
— Когда ты научился читать?
— В возрасте около шести или семи лет.
— А кто-нибудь умеет читать в пять лет?
— Может то может. Но кому охота заниматься этим, когда он еще очень мал.
— А как ты научился читать?
— Как и все люди, по букварю. Говоря «Б» и «А»: «БА».
— Что, все люди должны делать так?
— Насколько я знаю, да.
— Так все, все люди, да?
Он с интересом посмотрел на меня.
— Слушай, Зезé, должны, делать это. А сейчас дай мне закончить читать. Пойди, посмотри, нет ли гуайявы в саду.
Он вернул очки на свое место и попытался продолжить чтение. Но я не сдвинулся с места.
— Как жаль!..
Возглас прозвучал так искренне, что он опять вернул очки на кончик носа.
— Разве не может быть, когда ты настойчиво над чем-то…
— Дело в том, что я ушел из дома и шел как сумасшедший только затем, чтобы рассказать тебе что-то…
— Тогда, давай, рассказывай.
— Нет. Так не пойдет. Прежде, я хочу знать, когда получишь пенсию.
— Послезавтра.
Он мягко улыбнулся, изучая меня.
— А когда будет послезавтра?
— Во вторник.
— А во вторник, ты не хочешь повести меня в центр на «Луч луны»?
— Давай по порядку, Зезе. Что это за «Луч луны»?
— Это белая лошадка, которую я видел в кино. Ее хозяин Фред Томпсон. Это дрессиро-ванная лошадка.
— Ты хочешь, чтобы я принес тебе лошадку на колесиках?
— Нет. Я хочу ту, что с деревянной головой и с поводьями. К ней прикрепляют палку и бегают. Мне надо потренироваться, так как после я буду работать в кино.
Он продолжил смеясь.
— Понял. И если принесу тебе ее то, что я буду иметь?
— Я дам тебе что-нибудь.
— Поцелуй?
— Мне не очень нравятся поцелуи.
— Объятие?
Я посмотрел на него с жалостью. Моя внутренняя птичка мне сказала одну вещь. И я вспомнил и другие, которые слышал много раз…. Дядя Эдмундо был разведен с женой, и у него было пятеро детей. Он жил так одиноко и ходил так медленно, так медленно…. Кто знает, может он ходил медленно, потому что тосковал по своим детям? Они никогда не навещали его.
Я обошел стол и с силой сжал его за шею. Почувствовал, как его белые волосы мягко задели мой лоб.
— Это не за лошадку. То, что я сейчас сделаю, совсем другое. Я буду читать.
— Так, ты умеешь читать, Зезе? Что ты выдумал? Кто тебя научил?
— Никто.
— Не ври мне.
Я отошел и произнес от двери:
— Принеси мне во вторник лошадку и увидишь, читаю я или нет!..
После того как стемнело и Жандира засветила лампу, так как «Light»[1] отключила из-за неуплаты свет, я встал на цыпочки чтобы видеть «звезду». На листе бумаге была нарисована звезда, а ниже молитва для защиты дома.
— Жандира подними меня, я хочу прочитать это.
— Оставь, Зезé. Я очень занята.
— Подними меня и увидишь, умею ли я читать.
— Смотри, Зезé, если ты приготовил одну из своих штучек, то увидишь.
Она подняла меня и поднесла к лампе.
— Хорошо, посмотрим, читай. Хочу видеть.
И тогда я стал читать. Читал молитву, которая просила у небес благословения и защиты для дома и отпугнула плохих духов.
Жандира поставила меня на пол. Она стояла с раскрытым ртом.
— Зезé ты выучил это на память. Ты обманываешь меня.
— Клянусь тебе, что нет, Жандира. Я умею читать все.
— Никто не может читать без обучения. Это дядя Эдмундо научил тебя? Или Диндинья?
— Никто.
Я взял обрывок газеты и прочитал. Правильно. Она вскрикнула и позвала Глорию. Та разволновалась и пошла, звать Алаиду. Через десять минут масса народа из соседей пришло посмотреть на феномен.
Это и хотел знать Тотока.
— Он учил тебя и обещал лошадку, если научишься.
— Нет, нет.
— Спроси его самого.
— Пойди и спроси. Я не знаю Тотока, как это произошло. Если я пойму как, то расскажу тебе.
— Ладно, пошли. Но смотри, если теперь тебе что-нибудь понадобится то…
Он взял меня за руку, сердитый и отвел меня обратно домой. И там он придумал, чем мне отомстить.
— Вот дела! Ты выучился слишком рано, глупый. Теперь ты должен будешь пойти в феврале в школу.
Это была идея Жандиры. Таким образом, дом оставался бы днем в покое, а я учился бы быть более воспитанным.
— Пойдем, потренируемся на Рио-Сан Пабло. Потому что не думай, во время учебы я не буду твоим слугой и переводить все время через дорогу.
Вот и лошадка. А сейчас хочу посмотреть. Открыл газету и показал мне фразу из рекламы какого-то средства.
— «Это изделие находиться во всех аптеках и заведениях фирмы».
Дядя Эдмундо пошел звать Диндинью.
— Мама, он хорошо читает, даже слово аптека!
Оба вместе, стали давать мне что-нибудь почитать, и я отлично все читал. Моя бабушка проворчала, что пришел конец света. Я заработал лошадку и снова обнял дядю Эдмундо. Тогда он взял меня за подбородок и очень взволновано сказал:
— Ты далеко пойдешь, плут. Не зря тебя назвали Хосе. Ты станешь Солнцем, и звезды будут сверкать вокруг тебя.
Я уставился на него, не понимая, и думал про себя, что он действительно «тронутый».
— Ты не понял. Это история об Иосифе из Египта. Когда подрастешь, я расскажу тебе эту историю.
Меня сводят с ума истории. Чем более они сложнее, тем мне больше нравятся. Я долго теребил свои волосы, а затем поднял взгляд на дядю Эдмундо и спросил его:
— Тебе не кажется, что на будущей неделе, я стану больше?..
ГЛАВА ВТОРАЯ
Мое дерево апельсина-лима
В нашем доме каждый из старших детей смотрел за младшим. Жандира взяла под свою опеку Глорию и другу сестру, ей их поручили еще на севере. По началу, я был под протекцией Антонио. Затем, в течение продолжительного времени, меня взяла под свое внимание Лалá. Ей, похоже, нравилось со мной, но затем я ей наскучил или она влюбилась в своего поклонника, который был щеголем точно как в той песне: в длинных брюках и в очень коротком пиджаке. Когда, по воскресеньям, мы шли делать «footing» (так говорил ее поклонник) на Вокзал, он покупал мне множество леденцов. Это для того, чтобы я ничего не говорил дома. Также я не мог обо всем этом спрашивать дядю Эдмундо, так как все бы раскрылось…
Двое других моих младших умерли маленькими, и я только слышал о них в разговорах. Рассказывали, что они были настоящими индейцами Пинагé. Очень смуглые, с черными и прямыми волосами. Поэтому девочку назвали Араси, а малыша Журандир.
Затем появился мой братик Луис. Поначалу за ним смотрела Глория, а затем я. Он не для кого не был обузой, так не было ребенка более красивого, хорошего и спокойного.
Я собирался выйти на улицу, но пришлось поменять намерение, когда он своим голоском спросил:
— Зезé, ты не поведешь меня в Зоологический сад? Ведь кажется, сегодня нет угрозы дождя?
Было приятно слушать, как он произносит все без ошибки. Этот ребенок должен кем-то стать, он далеко пойдет.
— Смотри, какой хороший день, небо все голубое.
У меня не хватило смелости соврать ему. Иногда мне не хотелось идти, и я говорил ему:
— Ты с ума сошел, Луис. Посмотри, какая гроза приближается!..
На этот раз я взял его за руку, и мы пошли вглубь двора за большим приключением.
Усадьба делилась на три игры. Зоологический сад. Европа, которая находилась недалеко от ограды дома дона Жулито. Почему Европа? Даже моя внутренняя птичка этого не знала. Еще мы играли в вагончики на «Сахарной голове»[2]. Мы брали пуговицы и протягивали сквозь них нитку[3]. Затем привязывали один конец к изгороди, а другой на пальцы Луиса. Он поднимал все пуговицы и отпускал одну за другой. Каждый вагончик шел заполненный знакомыми людьми. Одна пуговица была черная, это был трамвай черного Бирикиньо. Иногда с соседней усадьбы доносился голос.
— Ты не рушишь там чего около нас, Зезé?
— Нет, донья Димеринда, можете посмотреть.
— Вот это мне нравиться. Спокойно играешь со своим братом. Так же лучше?
