Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT
— Только два крейцера.
— Ай-яй, — шутливо попрекнул ее господин Тоот, — как же могут плохие яйца стоить дороже хороших?
— А так, — смеясь, ответила торговка, — что из свежего яйца только цыпленок вылупится, а из тухлого двуглавый орел.
— Ладно, тетушка Мачкаш, — сказал набоб. — Покупаю все ваши тухлые яйца. А ну, Палко, спрыгни-ка, собери их все и сложи на задник. И у других торговок скупи все тухлые яйца до последнего.
— А потом что с ними делать? — с любопытством осведомился кучер. Тоот шепнул ему на ухо:
— Подъедешь с ними к «Голубому шару», прямо под навес, и хлопнешь их там о столбы.
— Понял, ваша честь.
Господин Тоот отдал Палко десятифоринтовую ассигнацию, чтобы он уплатил за яйца, а сам скрылся в дверях управы. Устроив семью на хорах, прошел в зал заседания, где собралось уже порядочно людей. Кое-кто устроил смотр красавицам на хорах, что было недурным развлечением; другие блуждали глазами по висевшим на стене портретам пятидесяти четырех губернаторов, при этом с нетерпением поджидая пятьдесят пятого. Многие, сбившись в кучки, оживленно беседовали.
— Чую запах пороха в воздухе, — пророчил Иштван Киилени.
— А будет что-нибудь? — выведывал у посвященных вертлявый Эден Вилеци.
Палойтаи, почувствовавший себя вождем, застегнулся на все пуговицы и только одними «но-но» и «н-даа» давал понять, что он и значительнее других, и больше знает.
— Многие окружили Михая Тоота. Он виделся с новым губернатором. Ведь прошел уже слух, что губернатор, отстав вчера вечером от поезда, завернул вместе с охотниками к Тооту и оттуда ночью приехал в город. Его спросили одновременно четверо:
— Ну, каков он? Михай Тоот пожал плечами.
— Мне понравился.
— А верно, что он на Дон-Кихота похож?
— Я никогда не видел Дон-Кихота, — уклончиво ответил Тоот.
— Он больше на Питта похож, — заметил комитатский остряк, редактор Клементи.
— Чем же?
— Да тем, — объяснил Клементи, — что ни Питт, ни он не знают венгерского языка.
— Коперецкий безупречно говорит по-венгереки, — возразил Михай Тоот.
Тем временем слетались все новые и новые члены комиссии и вместе с ними — различные слухи то с улицы, то из зала, то из внутренних покоев.
— Губернатор уже одевается. Вокруг него целый двор, коньяку там выпито уйма! Гайдук только что понес из кофейни четвертую бутылку.
— Да, собрались лизоблюды, как вокруг Людовика XIV при одевании. Только что Коперецкому подает штаны не кентерберийский епископ, а Янчи Чова.
— Большая разница. А все же пора выгнать этого Янчи Чову, преотвратительный тип, — заметил кто-то, и окружающие стали искать глазами председателя опекунского совета Миклоша Пехея, у которого Чова, разорившийся помещик, служил писарем.
— Ничего из этого не выйдет, — перебил их знаток всех закулисных тайн, редактор Клементи. — В опекунском совете прочнее всех сидит Янчи Чова, хотя он только и делает целыми днями, что ногти чистит. Тем не менее он непоколебим. Любой может пасть, но не он. У Янчи имеется такой амулет, благодаря которому он всегда на коне.
— А именно?
— У него есть рецепт от желудочных колик какого-то венского эскулапа, а председателю, которого частенько мучают колики, помогает только это снадобье. Так что при всяком приступе он отправляет гайдука за Човой. Чова идет заказывать лекарство по рецепту, но рецепт не выпускает из рук, чтобы председатель не мог его переписать. Дядюшка Пехей уже давным-давно выставил бы Янчи — ведь его легкомысленные выходки кого угодно выведут из себя, но как старик ни скрежещет зубами, а в конце концов всегда приходит к тому же: «Не могу его выгнать, да и только. И все из-за этого проклятого рецепта!» А мошенник Чова только посмеивается себе в ус, отлично понимая, что незаменим в государственном аппарате.
Просочились слухи, не то чтобы значительные, однако ж довольно интересные. Рассказывали, будто накануне вечером какой-то рекрут напал на Полтари (вот бы пристукнул его!), а жена Полтари потеряла свою алмазную пряжку у Раганьошей, выпив слишком много за ужином. Такой чепухой развлекались их благородия и превосходительства. Но весть о том, что Михай Тоот скупил все тухлые яйца и велел их куда-то увезти на своем шарабане, имела уже политическую окраску. Поэтому тотчас заработала критика:
— Стало быть, уже и Михай Тоот подался в карьеристы? Наш единственный демократ? Хороши же у нас дела! Может, ему захотелось получить дворянство?
Отцы, у которых были сыновья-женихи, взяли под защиту Михая Тоота. В конце концов, он имеет право делать со своими деньгами, что захочет. Нельзя считать его за это изменником родины! Ну, захотелось ему торговок выручить. Словом, причуда, вот и все. Когда у человека много денег, почему не может быть у него и много причуд?
А в губернаторских апартаментах тем временем царила великая суета. Здесь собралось немало господ. Был там, конечно, и Пал Ности, было еще пять-шесть каких-то Ности (с утренним поездом и Фери прибыл на торжества), двое Раганьошей (дамы из этого дома уже расположились на хорах), Хорты, Левицкие, Хомлоди. Губернатор одевался во внутренних покоях; гонцы приходили и уходили, приносили вести о настроении в зале собрания. Губернатор считал пока что своей важнейшей задачей натянуть на ноги сапоги. (Беги, Бубеник, разыщи где-нибудь Federweiss! [44]) В самом деле, это была первая трудность, с какой столкнулся правитель комитата, — будут еще и другие, но не такие уж большие. Однако становилось заметным отсутствие вице-губернатора — без него ведь «казнь» состояться не могла, он должен был произнести приветственную речь. Правда, говорят, он всю ночь разыскивал драгоценности жены и теперь спит. А вдруг он не приготовил речи? Эх, за Полтари беспокоиться не следует. Как только он откроет шлюзы своего красноречия, никакой водопад с ним не сравнится. Так что бояться нечего лишь бы он не проспал. А это легко может статься, ибо кто спит тот не думает, а только сны видит, во сне же может представиться, будто он стал королевским советником без всяких трудов и даже орден «Золотого руна» получил, — уж мед, так и ложкой. Словом, не послать ли за ним гайдука, чтобы поторопился, — не может же губернатор со свитой войти в зал, пока его нет там. В губернаторские покои также принесли весть о том, что Михай Тоот скупил все тухлые яйца, дабы изъять их из обращения, как недостойное оружие.
— Михай Тоот — порядочный человек!
— И у него красавица дочь, — живо заметил Хомлоди.
— Лакомый кусочек, — ухмыльнулся Мишка Хорт, — а какие у нее ручки! Старик Ности отозвал сына к оконной нише.
— Фери! — тихо сказал он. — Это та самая, о которой я тебе еще дома говорил. Вот она, та спасительная дощечка, на которой все мы, даст бог, на берег выплывем. У девицы будет больше миллиона. Так что, сынок, — на арену!
— Гм, надо будет поглядеть, — заметил экс-подпоручик. — . Знаешь что, попроси Раганьошей пригласить ее на ближайший вечер.
— Это невозможно, — задумчиво промолвил старик Ности, — потому что отец ее тот самый парижский господин, с которым у Раганьоша illo tempore [45] состоялась дуэль. Тебе же известна эта история. Графине больно было бы напоминание о том, что муж женился на ней в минуту крайней нужды.
— Ах вон оно что! А как же попал он в наш комитат?
— Месяца четыре назад он купил рекеттешское имение, пять тысяч хольдов primae clasis [46]. Были у него и фабрики, но зато и причуд немало, ибо в один прекрасный день по какому-то капризу он прекратил производство и теперь стал владельцем целой кучи акций. Говорят, они только купоны теперь целую неделю стригут.
— Что ж, такого рода стрижка мне по вкусу. Но как он нажил такое огромное состояние?
— О, это очень занятная история, но сейчас некогда рассказывать. Да и не думаю, что ты так уж привередлив относительно происхождения денег. Впрочем, в данном случае ты и в этом можешь быть спокоен.
— О, милый папенька, — напыщенно воскликнул Фери. — Спасибо за хорошее мнение обо мне. У твоего примерного сына будет еще достаточно времени выслушать эту историю и тогда, когда он приступит к закладке фундамента. А кто же представит меня?
— Попроси своего дядюшку Хомлоди.
В эту минуту губернатору принесли депешу. Ности, приоткрыв дверь, сообщил ему об этом, так как губернатор все еще не был одет.
— Тебе депеша!
— Вскрой ее, пожалуйста, и распишись вместо меня. Ности вскрыл. Депеша была шифрованная, от министра внутренних дел.
Ности снова отворил дверь. — Я не могу ее прочесть. Где у тебя ключ?
— Какой ключ? — с досадой спросил Коперецкий. — Тот, что ты получил от министра внутренних дел.
— Пропал.
— Так что же мне делать прикажешь?
— Слесаря вызови! — с раздражением рявкнул губернатор, которому никак не удавалось завязать галстук бабочкой.
