Эрнест Хемингуэй - Проблеск истины
— Ндио, — кивнул Мвинди и отошел так же хмуро, как и подошел.
На самом деле у Мейито была одна-единственная жена, очаровательнейшая женщина.
Сегодня, возвращаясь из продрогшей Шамбы, мы с Нгуи занимались тем, чем обожают заниматься все мужчины: планировали операцию, которая никогда не состоится.
— Решено, — сказал я. — Шамба будет нашей.
— Отлично.
— Кто возьмет Деббу?
— Бери ты. Она и так твоя невеста.
— Годится. Как будем держать позицию, когда на штурм будут брошены подразделения КАР?
— Свяжемся с Мейито, он пришлет подкрепление.
— Мейито сейчас в Гонконге.
— У нас есть самолет.
— Слишком мал. Как будем справляться без Мейито?
— Уйдем в горы.
— Слишком холодно, не сезон. Да и Шамбу потеряем.
— Война — дерьмо!
— Кто бы спорил.
Мы обменялись улыбками.
— Давай по-другому, — сказал я. — Будем брать Шамбу постепенно, день за днем. Куда торопиться? У нас есть то, что старики надеются получить, когда умрут. Мы славно охотимся, едим доброе мясо. Выпить тоже можем, только надо дождаться, когда мемсаиб убьет льва. После смерти нас ожидают Счастливые Охотничьи Угодья. Будем радоваться, пока живы.
Глухой Мтука не слышал наш разговор. Он походил на отличный движок, от которого отсоединили приборы. Такие случаи описаны в литературе. Зрение у него было лучше, чем у нас всех, вместе взятых; машину он водил как бог; экстрасенсорным восприятием, если такая вещь действительно существует, обладал удивительным. Когда мы подъехали к лагерю, он сказал, резюмируя разговор, из которого не слышал ни слова:
— Да, так гораздо лучше.
Его глаза светились состраданием и любовью ко всему живому: добрейший человек, которому я даже в свои лучшие минуты в подметки не годился. Он протянул мне табакерку: обычный, в общем, снафф, за исключением пары фирменных добавок Арапа Майны. Я захватил в щепоть добрую порцию и отправил под верхнюю губу.
Ни один из нас с утра не пил. Мтука от холода горбил спину и хохлился, как журавль. Небо затянули низкие облака. Я вернул Мтуке табакерку, и он сказал:
— Вакамба ту.
Мы оба это знали, и добавить было нечего; он принялся укрывать машину, а я ушел к палатке.
— Как Шамба? — спросила мисс Мэри.
— В порядке. Холодно у них.
— Моя помощь нужна?
Ах ты мой добрый котенок, подумал я и ответил:
— Нет, спасибо. На днях привезу Вдове аптечку, научу пользоваться. А то у детей глаза гноятся, позор для вакамба.
— И для кого угодно.
— Пойду переговорю с Арапом Майной. Передай, пожалуйста, Мвинди, чтобы приготовил ванну.
Я рассказал Арапу Майне, как лев сегодня утром уходил в лес с набитым брюхом. Арап Майна заключил, что в эту ночь лев на охоту не выйдет, да и львицы тоже, хотя насчет них уверенности не было. Я признался, что подумывал подстрелить какую-нибудь дичь и подбросить тушу льву в качестве приманки. Арап Майна возразил, что лев для таких фокусов слишком умен.
В Африке люди большую часть времени проводят в разговорах. Так обстоят дела везде, где грамотность невысока. Однако стоит начаться охоте, и болтовня прекращается, все понимают друг друга без слов; к тому же язык в жару присыхает к гортани, особо не поболтаешь. Накануне вечером, правда, все говорят весьма оживленно, строят планы, которые чем детальнее, тем меньше от них пользы.
Ночью, когда все уже спали, лев показал, чего стоят наши планы. Сперва он подал голос к северу от аэродрома, затем начал неторопливо перемещаться. Чуть погодя к нему присоединился лев помельче. Некоторое время было тихо, а потом вдруг заговорили гиены, и по их хохочущим голосам я понял, что львы не остались без ужина. Визгливый хор сменился звуками короткой схватки — очевидно, львы делили добычу — и тут же возобновился с новой силой.
— А вы с Арапом Майной говорили, что сегодня он на охоту не пойдет, — пробормотала Мэри сквозь сон.
— Да, кто-то кого-то загрыз, — ответил я.
— Утром расскажете друг другу об этом. А сейчас мне надо выспаться, а то опять буду не в духе.
Глава седьмая
Я еще управлялся с ветчиной, яйцами, жареным хлебом, кофе и джемом, а Мэри уже приканчивала вторую чашку кофе; настроение у нее было боевое.
— Мы когда-нибудь сдвинемся с мертвой точки?
— Сдвинемся.
— Он каждое утро нас дурачит и может вечно продолжать.
— Не может. Будем выманивать его все дальше и дальше; он ошибется, и ты его убьешь.
После обеда мы провели операцию против бабуинов. Они разоряли окрестные шамбы, и в наши обязанности входил контроль их популяции. Делали мы это весьма дурацким способом: настигали бабуинские банды в чистом поле и вели по ним беспорядочный огонь, пока они улепетывали в ближайшую чащу. Детали я опущу, чтобы не бесить защитников животных. Скажу только, что эти злобные твари не имели шанса на нас напасть, и когда я к ним приближался, их внушительные собачьи челюсти были сведены судорогой смерти.
Вернувшись в лагерь с четырьмя обезображенными трупами, мы обнаружили, что Джи-Си уже прибыл — запыленный, изможденный и довольный жизнью.
— Добрый день, генерал! — Он заглянул в кузов и улыбнулся. — Бабуинчики? Ну-ну. Две парочки. Красавцы! Закажешь чучела у Роланда Уорда?
— Конечно, групповую инсталляцию. В центре мы с тобой, по краям они.
— Как поживаете? Как мисс Мэри?
— Ты что, ее не видел?
— Она ушла на прогулку с Чаро.
— У нее все в порядке. Нервничает из-за льва, но боевой дух на высоте.
— А у меня нет. Выпьем?
— Самое дело после бабуинов.
— Планируем устроить на них большую облаву. — Джи-Си снял пыльный берет и достал пухлый конверт из кармана. — Вот, ознакомься и заучи свою роль.
Пока я читал план операции, он подозвал Нгуи и распорядился насчет выпивки. Я проглядел бумаги по диагонали, пропуская все, что не имело отношения к нам или требовало работы с картой.
— Разумный план.
— Ничего подобного, — возразил Джи-Си. — Хотя мой боевой дух упал не из-за этого. Такие вещи его только поддерживают.
— Чем же обусловлен упадок? Трудностями морально-этического плана?
— Скорее, трудностями социальной адаптации.
— Могу поспорить, ты был эталоном трудного подростка. У тебя тараканов больше, чем у персонажей Генри Джеймса.
— Да уж, Гамлет отдыхает. Кстати, в детстве я был пай-мальчиком. Веселый общительный толстячок.
— Мэри сегодня тебя вспоминала. Хорошо бы, говорит, Джи-Си вернулся к обеду.
— Мудрая женщина.
Две фигурки одинакового роста как раз возвращались в лагерь, пересекая зеленую лужайку: черный, как ночь, Чаро в старом засаленном тюрбане и синей куртке и фарфоровая блондинка Мэри в защитном комбинезоне, слишком темном на фоне свежей травы. Мэри шла налегке, весело щебеча; Чаро нес ее ружье и толстый справочник по орнитологии. Вместе они напоминали пару коверных из цирка Медрано.
Джи-Си вышел из умывальной без рубашки; его торс казался белоснежным в сравнении с буро-розовой кожей шеи и лица.
— Посмотри на них! Обворожительная парочка.
— Это мы привыкли, а представляешь, как на свежий взгляд?
— Через неделю их в траве не будет видно. Сейчас уже по колено.
— Не наезжай на траву, ей всего три дня.
— Привет, мисс Мэри! — прокричал Джи-Си. — Что новенького?
— Да вот, антилопу гну застрелила. — Мэри гордо выпятила грудь.
— Неужели? И кто тебе разрешил?
— Чаро. Он сказал: пристрели ее. У нее нога была сломана, жуткий перелом.
Чаро сунул справочник под мышку и похлопал себя по бедру, показывая, где перелом.
— Мы подумали: вам же все равно нужна приманка, — продолжала Мэри. — Ты сам говорил. Она вон там осталась, рядом с дорогой. Мы даже слышали, как ты проехал, только не видели из-за травы.
— Правильно сделала, что пристрелила ее. И приманка нам действительно нужна. Только зачем ты охотишься в одиночку?
— Ничего я не охотилась. Просто птичек наблюдала, у меня целый список. Чаро меня бы и не повел туда, где водятся злобные звери. И вдруг смотрю: антилопа гну! Глаза такие печальные, и нога в ужасном состоянии, кость наружу торчит. Чаро сказал: пристрели ее. Ну, я и пристрелила.
— Мемсаиб пига. Куфа!
— Попала точно за ухо.
— Пига! Куфа! — повторил Чаро, и они с мисс Мэри гордо переглянулись.
— Первый раз я убила кого-то сама, без тебя, Папа, или Отца.
— Отважная мисс Мэри, позвольте вас поцеловать! — сказал Джи-Си.
— Конечно. Только я вся потная…
Мэри поцеловалась сначала с Джи-Си, потом со мной.
— Я бы и Чаро поцеловала, — вздохнула она, — но понимаю, что не положено. Представляете, импала нас облаяли, прямо как собаки! Нас с Чаро ни одна живая тварь не боится. — Она пожала Чаро руку, и тот удалился к нашей палатке с книгой и ружьем. — Пойду умоюсь. Джи-Си, ты душка! Спасибо, что не стал ругать за антилопу.
