Эрих Ремарк - Возлюби ближнего своего
– Да.
– Его не сбросили?
– Нет. Я был очевидцем.
– Я услыхал об этом в Праге. Но там говорили, что его сбросили с машины. Услышав о его смерти, я приехал сюда. Присмотреть за детьми. Я обещал ему это. Он был еще молодым. Около шестидесяти. Совсем не думал, что случится такое. Но он часто терял голову, с тех пор как умерла Рахиль.
– Мориц Розенталь взглянул на Штайнера. – У него было много детей. У евреев часто бывает много детей. Они хорошие семьянины. Но они-то как раз и не должны иметь семьи. – Он натянул на плечи плащ, словно ему стало холодно, и внезапно показался Штайнеру очень старым и усталым.
Штайнер вытащил пачку сигарет.
– Вы уже давно здесь, отец Мориц? – спросил он.
– Три дня. Один раз нас поймали на границе. Перешел ее с одним молодым человеком, вы его знаете. Он рассказывал мне о вас, его зовут Керн.
– Керн? Да, я его знаю. Где он?
– Тоже где-то здесь, в Вене. Я не знаю, где.
Штайнер поднялся.
– Может быть, мне удастся его найти. До свидания, отец Мориц, старый бродяга. Бог знает, когда мы теперь свидимся.
Он прошел в комнату попрощаться с детьми. Все трое сидели на одном из матрацев, разложив перед собой содержимое чемодана. В одной кучке, заботливо сложенные, лежали мотки с пряжей, рядом – шнурки для ботинок, мешочек с шиллингами и несколько пакетиков шелковых ниток. Белье, сапоги, костюм и другие вещи старого Зелигмана еще лежали в чемодане. Когда Штайнер и Мориц Розенталь вошли в комнату, старший поднял голову. Он непроизвольно положил руки на вещи, находящиеся на матраце. Штайнер остановился.
Юноша посмотрел на Морица Розенталя, щеки его раскраснелись, а глаза блестели.
– Если мы все это продадим, – сказал он возбужденно и показал на вещи в чемодане, – то у нас будет еще тридцать шиллингов. Тогда мы бы могли вложить все эти деньги в дело и купить на них материи: манчестера, букскина, а также чулок, – на них можно больше заработать. Я завтра же начну с этого. Завтра в семь утра я начну. – Он серьезно и выжидательно посмотрел на старика.
– Хорошо. – Мориц Розенталь потрепал его по маленькой головке. – Завтра в семь часов ты начнешь.
– Тогда Вальтеру не нужно будет ехать в Румынию, – сказал мальчик. – Он может мне помогать. Мы пробьемся. Тогда уедет только Макс.
Трое детей смотрели на Морица Розенталя. Макс, самый младший, кивнул. Он считал, что так будет правильно.
– Посмотрим. Мы еще поговорим об этом.
Мориц Розенталь проводил Штайнера до двери.
– Нет времени предаваться печали. В мире слишком много горя, Штайнер.
Штайнер кивнул.
– Будем надеяться, что мальчика не схватят сразу…
Мориц Розенталь покачал головой.
– Он будет начеку. Он уже многое знает. Мы рано узнаем жизнь.
Штайнер отправился в кафе «Шперлер». Давно он туда не заходил, С тех пор как он получил подложный паспорт, он избегал мест, где его знали раньше.
Керн сидел на стуле у стены и спал, поставив ноги на чемодан и прислонив голову к стене. Штайнер осторожно сел рядом с ним, он не хотел его будить. «Немного похудел, – подумал Штайнер. – Похудел и повзрослел».
Он огляделся. Рядом с дверью примостился судебный советник Эпштейн, на столе перед ним – несколько книг и стакан с водой. Он сидел одинокий, страшный и недовольный, держа в руке пятьдесят грошей. Штайнер обернулся: наверно, конкурент – адвокат Зильбер – переманил себе всю его клиентуру. Но Зильбера в кафе не было.
Подошел кельнер, хотя Штайнер его и не звал. Кельнер расплылся в улыбке:
– Опять заглянули к нам?
– Вы меня помните?
– Ну, еще бы! Я уже беспокоился за вас. Сейчас здесь стало намного строже. Вы опять будете пить коньяк?
– Да. А куда девался адвокат Зильбер?
– Он тоже пал жертвой. Арестован и выслан.
– А-а… А господин Черников в последние дни не появлялся?
– На этой неделе нет.
Кельнер принес коньяк и поставил поднос на стол. В тот же момент Керн открыл глаза. Он замигал, потом вскочил.
– Штайнер!
– Садись, – спокойно ответил тот. – Выпей-ка этот коньяк. Ничто не освежает лучше, если человек спал сидя.
Керн выпил коньяк.
– Я уже два раза заходил сюда, искал тебя, – сказал он.
Штайнер улыбнулся.
– Ноги на чемодане. Значит, негде ночевать, так?
– Да.
– Ты можешь спать у меня.
– Правда? Это будет чудесно! До сегодняшнего дня я ночевал в одной еврейской семье. Но сегодня я должен был оттуда уйти. Они страшно боятся держать кого-либо более двух дней.
– У меня ты можешь не бояться. Я живу далеко за городом. Мы можем отправиться прямо сейчас. Ты выглядишь очень сонным.
– Да, – сказал Керн. – Я устал. И не знаю почему.
Штайнер кивнул кельнеру. Тот примчался галопом, словно старая боевая лошадь, которая долго таскала повозку, а сейчас вдруг услышала звуки боевых фанфар.
– Спасибо, – поблагодарил он заранее, прежде чем Штайнер успел расплатиться. – Большое спасибо.
Потом взглянул на чаевые.
– Целую ручки, – пробормотал он в избытке чувств. – Ваш покорный слуга, господин граф.
– Мы должны добраться до Пратера, – сказал Штайнер, выйдя на улицу.
– Я пойду, куда хочешь, – ответил Керн. – Я снова бодр и свеж.
– Поедем на трамвае, у тебя же тяжелый чемодан. Все еще туалетная вода и мыло?
Керн кивнул.
– Между прочим, я переменил имя, но ты можешь спокойно называть меня Штайнером. На всякий случай я оставил второе имя – как у артиста. В случае чего, могу утверждать, что одно из имен было псевдонимом. Смотря по обстоятельствам.
– Кем же ты сейчас работаешь?
Штайнер засмеялся.
– Некоторое время я был подручным кельнера. Но когда бывший кельнер вернулся из больницы, я должен был снова уйти. Сейчас я работаю в универсальном заведении Поцлоха, ясновидец и холуй в тире… Ну, а какие у тебя планы здесь?
– Никаких.
– Может, я смогу тебя устроить у нас. Время от времени нам нужны помощники. Схожу завтра в каморку старого Поцлоха. Преимущество наше заключается в том, что Пратер никто не контролирует. Тебе даже не надо заявлять в полицию.
– О, боже! – воскликнул Керн. – Это было бы великолепно. Мне бы хотелось сейчас остаться в Вене подольше.
– Вот как? – Штайнер искоса посмотрел на Керна.
– Да.
Они вышли из трамвая и пошли по ночному Пратеру. Недалеко от Руммельплацштат Штайнер остановился перед вагоном, приспособленным под жилье.
– Ну, мальчик, вот мы и пришли. В первую очередь мы соорудим тебе нечто вроде кровати.
Он достал из угла одеяла и старый матрац и расстелил их на полу, рядом со своей кроватью.
– Ты, наверно, хочешь есть? – спросил он.
– Право, я не знаю…
– В маленьком ящичке лежит хлеб, масло и кусок сала. Сделай и мне бутерброд.
В дверь тихо постучали. Керн отложил нож в сторону и прислушался. Глазами он искал окно. Штайнер рассмеялся.
– Старый страх, малыш, а? Мы наверняка от него никогда не избавимся. Входи, Лила! – крикнул он.
Вошла стройная женщина и остановилась на пороге.
– У меня гость, – сказал Штайнер. – Людвиг Керн. Молод, но уже успел побывать во многих странах. Он останется здесь. Ты сможешь нам приготовить немного кофе, Лила?
– Да.
Женщина взяла спиртовку, зажгла и поставила на нее кофейник с водой. Потом начала молоть кофе. Она делала это почти бесшумно – медленными скользящими движениями.
– Я думал, что ты уже давно спишь, Лила, – сказал Штайнер.
– Я не могу спать.
У женщины был грудной хриплый голос. Лицо узкое и правильное. Черные волосы расчесаны посередине. Внешностью она походила на итальянку, но акцент был жесткий, характерный для славян.
Керн сидел на сломанном плетеном стуле. Он очень устал, устала не только голова – все тело расслабло, его охватила сонная вялость, какой он уже давно не ощущал. Он почувствовал себя в безопасности.
– Не хватает только подушки, – сказал Штайнер.
– Пустяки, – ответив Керн. – Я сложу свою куртку и подложу немного белья из чемодана.
– У меня есть подушка, – сказала женщина.
Она заварила кофе, затем поднялась и вышла из комнаты, бесшумно, словно призрак.
– Иди ешь, – сказал Штайнер и налил кофе в чашки без ручек.
Они принялись за хлеб и сало. Вскоре вернулась Лила, неся с собой подушку, она положила ее на ложе Керна и села к столу.
– Хочешь кофе, Лила? – спросил Штайнер.
Она покачала головой. Пока они оба ели и пили, она тихо смотрела на них. Потом Штайнер поднялся.
– Время спать. Ты устал, мальчик, правда?
– Теперь – да. Теперь я снова чувствую усталость.
Штайнер провел рукой по волосам женщины.
– Иди тоже спать, Лила.
– Да. – Она послушно встала. – Спокойной ночи…
Керн и Штайнер улеглись. Штайнер погасил лампу.
