KnigaRead.com/

Свифт Грэм - Свет дня

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Свифт Грэм, "Свет дня" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Костюм, думаю, купил ей он. Прощальный подарок? Она закрыла подбородок шарфом – что-то вроде маски. Режущие, энергичные шаги знающей, что почем, женщины. Беженка?

Он открыл перед ней дверь машины, взял у нее пальто и сумку, положил на заднее сиденье. Быстрый перемах ее ног в кабину – и она пропала из виду. Ноги что надо. Через четыре часа он будет лежать мертвый, а она и знать не будет. Он обошел машину и, прежде чем сесть за руль, странно, коротко крутанул головой: посмотрел вверх, вокруг и назад.

33

Первый час. Хватит. Встаю со скамейки. Я ждал достаточно. Вполне достаточно, чтобы уважить, чтобы не скомкать. Вполне достаточно, чтобы получить все депеши из мира мертвых, какие могут прийти.

Нет, сердце мое, ничего. (Я не стану ей лгать.) Мертвые ничего не говорят. Они не умеют прощать.

На этой скамейке только одно имя: «Джон Уинтерс. 1911 – 1989». Но она из добротного, долговечного тика.

Моя жизнь снова составляется, берет свое.

Иду к машине. Теперь, когда я на ногах, чувствую легкую дрожь. В ноябре не рассиживайся. Джон Уинтерс. День по-прежнему ярче яркого, небо просто полыхает голубизной, но уже сейчас, чуть после полудня, есть ощущение спешки и скоротечности, какое бывает в ноябре даже в ясную и безветренную погоду. Уже выдыхается, уже идет на убыль.

34

Марш спросил: «С миссис Нэш? Это с ней произошло что-то нехорошее?»

Она была дальше по коридору. Ничто теперь не останется для нее прежним.

Он смотрел на меня, вчитывался в мое лицо.

«Разве не наоборот? По-моему, с ней произошло что-то хорошее. Муж вернулся, девушка уехала. Все как она хотела».

«Да».

«И что же?»

«Это не мое дело».

«Не ваше? – Он смотрел на меня. – Я мог бы сказать, что и не мое тоже. Когда миссис Нэш пришла вас нанимать, не показалось ли вам, что она хочет отомстить?»

«Нет. Точно нет. Она хотела вернуть мужа».

«Вы уверены?»

«У меня было много клиенток, которые хотели отомстить. Понятно бывает».

Иной раз едва она переступит порог.

«И все-таки это объяснение. Суд его примет. Почему именно сейчас? Потому что все время имела это в виду. Ждала, пока он вернется, пока вообразит, что теперь можно начать с чистого листа...»

«Она приготовила ему ужин. Его любимое блюдо. Накрыла стол. Вы же видели...»

«Вот-вот. Мщение. Театральный элемент. Люди вытворяют и более странные вещи. А вам не кажется, что она не в своем уме?»

Он сам не верил тому, что говорил, – мне это ясно было. Турусы на колесах. Он проверял меня, испытывал.

«Суд не будет разбираться», – сказал я.

«Может, и не будет. Как повернется. А откуда вы знаете, какое у него любимое блюдо? Она вам сказала?»

Он смотрел на меня.

«Вы же видели ее, – сказал я. – Не так она выглядела, как если бы замышляла убийство. Не так, как если бы спланировала все заранее».

(Выглядела она – хоть и повторяла раз за разом: «Я это сделала, сделала» – так, словно совершенно не понимала, что сделала.)

Он смотрел на меня. Выдержал паузу.

Мог бы сказать: не так, как если бы она спланировала все заранее.

Твое последнее дело. Как ты его ведешь? Пускаешься во все тяжкие, гонишься неизвестно за какими химерами, нарушаешь все правила?

Если бы можно было подогнать самооговор к фактам, я, может быть, сказал бы сейчас: так, ладно, я это спланировал. Сговорился с миссис Нэш насчет убийства ее мужа. Подбил ее на это. Поехал за ним в аэропорт, сообщил ей по телефону, что и как. Потом для верности следовал за ним всю обратную дорогу...

Фальшивые показания (подлинные лежали на столе и ждали моей подписи): я это сделал, я.

Турусы на колесах. Но люди порой вытворяют невероятные вещи. Приходят в полицию (в каждом участке помнят такие истории) и признаются в преступлениях, которых не совершали.

Он теребил галстук. Может быть, думал: если она чокнутая, то запросто и он...

Но человека не сажают за то, что у него в голове.

«Да, я ее видел», – сказал он.



Комнаты для допросов. Два детектива-инспектора. Странно оказаться по ту сторону закона.

Не потому ли мы оба в юные годы – в те давние простые, определенные годы – выбрали эту, правильную сторону? (Да, сказал он мне позднее во время гольфа.) Хороший поступок, верный. Своего рода страховка: на нужной стороне с самого начала. В любом случае – не худший выбор для таких, как мы. Для крепко стоящих на ногах парней, которые в школе не питали особой любви к блюстителям порядка (и дома не без проблем).

Трудные школьники (и Марш, догадываюсь). По бумагам не ахти, но внутри доброкачественные. Годные для того, чтобы служить закону.

А теперь поглядеть на Марша перед пенсией – вылитый учитель, усталый учитель (в глазах временами строгий кремень). А что до меня... Из-за училки опять сижу в полиции. Потому что даже училкам случается иметь неприятности с законом.

Насколько проще было в те давние годы, когда полицейские еще не были для всех и каждого дерьмом, мусорами.



Он, похоже, прочел мои мысли.

«Можно с ней повидаться? Очень вас прошу».

Одно это «очень прошу» стоило признания.

Он строго на меня посмотрел. Усталый учитель – такой, который, если повезет, спустит тебе твои шалости. Но даже усталый учитель может поставить тебя на место. Даже дружелюбный на вид полицейский может напомнить тебе, что с властью не шутят.

С той поры я вижу ее только так – с разрешения.

«Этого я вам позволить не могу», – сказал он.

Должность не дает ему такого права – должность, с которой он скоро расстанется. Дома ждет жена, скоро получит его навсегда.

«Это невозможно, вы же знаете порядок».

А Боб Нэш лежит на стальной кровати. Знаю я порядок, знаю.

Его последнее дело. Я мог выбить его из седла, толкнуть в расселину.

Это был я – моя вина. Берите меня вместо нее.

На что иначе любовь?

35

Запускаю мотор. Окончились еще одни похороны, многолюдные, все большими группами идут к машинам, рассаживаются, и я в своей, затесавшись в их вереницу, чувствую легкую неловкость. Нет, я не с вами. Просто приезжал побыть у могилы. В другой компании.

Маленькая стрелка с надписью «Выход». Даже здесь нужна организация транспортных потоков, чтобы отбывающие не мешали прибывающим, не нарушали их медленного равномерного движения за катафалком. Чтобы и в загруженный день – такой, как сегодня, – каждая группа получила свой, пусть недолгий, промежуток времени, когда можно вообразить, будто только твое сегодня и значимо, только ты здесь по серьезному делу.

Как приходящие ко мне клиентки.

Только ты что-то для меня значишь, только ты.

Как мы такое решаем?

«Выход». Странное, если подумать, слово для кладбища. Должно быть последним словом перед тем, как ты сюда попадаешь. Здесь все навыворот. А там, где сейчас Сара, «выход» – слово малоупотребительное. И никаких услужливых стрелок. Все крутится внутри.

Пока Сара не стала моей учительницей, я не слишком много думал о словах. Никогда не разглядывал их на свет.

«Ты это можешь, Джордж. Записывай все». Не просто письма. Курс заочного обучения, домашняя работа. Уже не умоляющие послания в темноту. Прошу Вас, давайте встретимся... Частные уроки по особой программе. «Каждый раз хоть что-нибудь мне приноси». А раньше не был мастером излагать что-либо на бумаге. Теперь я ее глаза, ее агент в мире, ее посланник. Нужен стимул, мотив. То же самое с преступлением. Не знаешь, что у тебя внутри.

Помню, как она мне однажды сказала про мою последнюю писанину (я всякий раз ждал вердикта, как от Элен насчет стряпни): «У тебя получается, Джордж. Ты можешь, в тебе это есть. Я тебе больше не нужна».

«Тут ты ошибаешься», – сказал я. Из тюрьмы в тот день выходил – плыл по воздуху.

Смотри, запоминай, записывай. Ношу с собой блокнот, как добросовестный полицейский. Можно подумать, веду особое дело, требующее полной загрузки. Единственное дело – единственное, которое что-то для меня значит.

Вереница машин, в которой я еду, ползет среди кипарисов и других хвойных, потом среди лиственного золота, потом вдруг останавливается. По обеим сторонам блестят могильные камни. Там и сям яркие цветы.

Вспоминаю девушку в цветочном магазине. Как она переходила со света в тень и обратно. Чья-нибудь дочь. Цветут (Элен, правда, отрастила шипы). А что такое мы с Сарой? Поздние цветы, вроде хризантем. Ноябрьские – неизвестно откуда. Тепличные. Тюремные.

Солнце сквозь ветровое стекло, как будто я растение в оранжерее.

Патни-вейл. Долина Патни. Звучит так, словно это какой-то потерянный рай. Здесь и правда тишь да гладь. Для полиции забот немного. Разве что мелкие транспортные заминки. Никаких нарушений общественного порядка. Единственный спокойный пятачок на свете. Чего же тогда мы выстроились в очередь на выход?

Опять медленно двинулись к воротам, за которыми все изменит скорость. Надгробия смотрят на нас, провожают, выстроившись в безмолвный и неподвижный почетный караул. Все навыворот. Отдают почести уходящим живым – приговоренные часовые.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*