Пэлем Вудхауз - Том 13. Салли и другие
— М-да, — сказал я. — Плохо дело.
— Хуже некуда.
— Этот тип Сидкап, вы говорите, приезжает завтра? Нет времени ничего исправить. Неудивительно, что вы шлете сигналы SOS Дживсу.
— Один он может избавить меня от судьбы, которая страшнее смерти.
— Но сможет ли даже и Дживс спасти положение?
— Я на него рассчитываю. В конце концов, он же знаменитый спасатель.
— Это верно.
— Тебя он в свое время из каких только переделок не вызволял.
— Да-да. Я часто говорю, что второго такого, как он, не найдешь на всем свете. Сейчас придет. Он вышел на минуту принести мне кружку живительного напитка.
Теткины глаза странно блеснули.
— Чур, я первая!
Я похлопал ее по руке.
— Ну, конечно! Считайте вопрос решенным. Неужели вы думаете, что Бертрам Вустер способен присвоить все наличное питье, когда рядом, высунув язык, умирает от жажды любимая тетя? Твоя нужда больше моей, как кто-то там такое сказал раненому на носилках.[31] А вот и Дживс!
Верный слуга более чем своевременно внес поднос с эликсиром. Я принял от него долгожданный кубок и широким жестом передал престарелой родственнице. Она произнесла: «Тьфу тебе в глаза!» — и одним духом осушила добрую половину. Остальное допил я.
— Ах, да, Дживс, — переведя дух, сказал я.
— Сэр?
— «Ко мне склоните слух».[32]
— Слушаю, сэр.
Мне довольно было одного взгляда на сестру моего покойного отца, чтобы понять, что растолковывать Дживсу ситуацию должен я, больше некому. Родимая старушка, увлажнив свой организм, погрузилась в оцепенение, уставясь перед собой невидящими глазами и тяжело дыша, как олень, загнанный песьей сворой. И ничего удивительного. На свете отыщется мало женщин, способных сохранить бойкость, когда у них под ногами Фатум подорвал такую шашку тринитротолуола. Выслушав от дяди Тома сообщение о Сидкапе, она, я думаю, испытала примерно те же ощущения, что, бывало, и во времена своей охотничьей молодости, когда лошадь выбрасывала ее из седла, да еще сама наваливалась сверху. Хотя бурный поток румяной Ипокрены,[33] из которого она только что испила, дарит вдохновение, на этот раз он оказал лишь самое поверхностное действие.
— Дживс, тут у нас встретилось некоторое затруднение, и мы были бы рады услышать ваше мнение и получить от вас совет. Дело вот какого рода. У тети Далии имеется жемчужное ожерелье, рождественский подарок дяди Тома (второе имя которого — Портарлингтон, чего вы, держу пари, не знали). То самое ожерелье, которое вы сегодня утром забрали в «Эспинале». Помните?
— Да, сэр.
— Ну, так вот. Дальше интрига усложняется. Это ожерелье — не жемчужное, если вы меня понимаете. По соображениям, входить в которые нам сейчас незачем, то, рождественское, подаренное дядей Томом, она снесла в заклад. А это, что у нее имеется теперь, — подделка и никакой — или почти никакой — ценности не представляет.
— Да, сэр.
— Вы как будто бы не удивлены?
— Нет, сэр. Я это понял, когда получил его сегодня утром. Я сразу увидел, что у меня в руках культивированный жемчуг.
— Бог ты мой! Неужели это видно с первого взгляда?
— О нет, сэр. Я не сомневаюсь, что неопытный глаз легко обманется. Но я в свое время несколько месяцев изучал ювелирное дело под руководством моего родственника, профессионального ювелира. У натуральной жемчужины нет зерна.
— Нет — чего?
— Зерна, сэр. У нее внутри. А у культивированного жемчуга есть. Культивированная жемчужина отличается от натуральной тем, что является результатом внесения в раковину инородного тела, каковое тело раздражает и побуждает моллюска одевать зерно слоями перламутра. Натуральный раздражитель бывает так мал, что его не видно, тогда как зерно культивированной имитации можно различить на глаз просто на ярком свету. Именно так я и поступил с жемчугами миссис Трэверс. Эндоскоп мне не понадобился.
— Что не понадобилось?
— Эндоскоп, сэр. Особый инструмент, позволяющий заглянуть внутрь культивированной жемчужины и разглядеть зерно.
Сердце мое на минуту сжалось от сострадания к моллюскам — ну и жизнь у них, у этих бедных двустворчатых, сплошь одни неприятности за другими — но главным моим чувством было изумление.
— С ума сойти, Дживс! Вы что же, знаете все на свете?
— О, нет, сэр. Просто ювелирное дело у меня нечто вроде хобби. С алмазами, разумеется, используют другой способ. Чтобы удостовериться в подлинности алмаза, нужна грамофонная игла с сапфировым концом, или, иначе говоря, корундовая 9-й степени твердости. Ею надо попытаться нанести маленькую царапину на скрытой поверхности испытываемого камня. Настоящий алмаз, как вы, несомненно, знаете, — это уникальное вещество, имеющее показатель твердости 10 по шкале Моса. Большинство твердых предметов вокруг нас имеют твердость около 7 единиц. Вы что-то хотели сказать, сэр?
Я только хлопал глазами. Дживс, если уж заведется, часто приводит меня своими объяснениями в такое состояние. Но я поднапрягся и продолжил рассказ:
— Коротко говоря, дело в следующем. Ожерелье тети Далии, то, что у нее теперь, представляет собой, как открыли вам ваши натренированные чувства, сплошные зерна и не стоит даже бумаги, на которой это можно записать. Так. Но тут вот какая загвоздка. Если бы не появились дополнительные обстоятельства, все сошло бы ей с рук, сам дядя Том, сколько бы ни старался, нипочем не смог бы отличить поддельного ожерелья от настоящего. Однако возникло колоссальное осложнение. Завтра приезжает его приятель, и ему покажут эту вещь, а он, подобно вам, является экспертом по ювелирным вопросам. Вы понимаете, что будет, стоит ему только бросить взгляд на дешевую подделку? Разоблачение, крах, погибель, безнадежность. Дядя Том, узнав правду, взбесится, и репутация тети Далии резко пойдет на понижение. Вы понимаете, Дживс?
— Да, сэр.
— Тогда скажите, что вы по этому поводу думаете.
— Положение внушает беспокойство, сэр.
Я и не думал, что какие-то слова могут так взбудоражить мою опечаленную тетушку, но от этих слов Дживса она, сидевшая с поникшей головой, взвилась из кресла, как вспугнутый фазан.
— Внушает беспокойство?! И только-то?
Я понимал ее чувства, но поднял руку, призывая к сдержанности.
— Прошу вас, родственная старушка. Да, Дживс, положение, как вы заметили, внушает некоторое беспокойство, но есть надежда, что вы предложите собравшимся приемлемый выход. Мы будем рады услышать ваше предложение.
Уголок его рта удрученно дернулся.
— Боюсь, сэр, что не смогу предложить решение такой сложной задачи прямо, как говорится, не сходя с места. Мне понадобится некоторое время на размышление. Не позволите ли мне немного походить по коридору?
— Ну конечно, Дживс! Ходите сколько вашей душе угодно.
— Благодарю вас, сэр. Я полагаю вскоре возвратиться с удовлетворительным ответом.
Я закрыл за ним дверь и обернулся к пострадавшей старушенции, которая, вся побагровев, все еще бормотала: «Внушает беспокойство! Подумать только!»
— Мне понятно ваше возмущение, родная плоть и кровь, — сказал я ей. — Мне следовало заранее предупредить вас, что Дживс никогда не подскакивает к потолку и не вращает глазами, какую бы сногсшибательную сенсацию вы на него ни обрушили. Он всегда остается невозмутим, как чучело лягушки.
— «Внушает! Внушает беспокойство»!
— Сам-то я привык не придавать этому значения, хотя порой, как, например, сегодня, могу и взорваться, но опыт научил меня, что…
— «Внушает беспокойство», представьте себе! «Беспокойство»!
— Я знаю, знаю. Эта его манера болезненно действует на нервные центры, кто же спорит. Но, повторяю, опыт научил меня, что за этим выпадом с его стороны всегда следует здравое решение поставленной задачи. Как это говорится? Если появляется чучело лягушки, значит, недалеко и решение.
Тетя Далия встрепенулась. В глазах ее затеплился огонек надежды.
— По-твоему, он в самом деле что-нибудь придумает?
— Я в этом совершенно убежден. Он всегда что-нибудь да придумывает. Хотелось бы мне получить столько фунтов стерлингов, сколько он придумал выходов из разных затруднительных положений с тех пор, как служит под вустеровскими знаменами. Вспомните, например, как он помог мне обставить Родерика Спода в Тотли-Тауэрс.
— И в самом деле, правда?
— Еще бы не правда. Только что передо мной был страшный, грозный Спод, и вот он уже не он, а трясущийся кусок студня у моих ног, лишенный всех своих клыков. На Дживса можно без колебаний положиться. А вот и он, — сказал я, увидев, что дверь приоткрывается, — на плечах у него голова с выпирающим назад затылком, в глазах — сияние ума, ну, и так далее. Придумали, Дживс?
— Да, сэр.
— Я так и знал. Я только что сказал тете, что вы всегда находите выход. Валяйте, выкладывайте.
