Гарольд Роббинс - Искатели приключений
— Не знаю. Каждый день? Я, в общем-то, не писатель.
— А кто писатель? Одно время для того, чтобы считаться новеллистом, требовалось иметь армейское прошлое. А еще раньше нужно было быть водителем грузовика. На мой взгляд, для того, чтобы вести ежедневную колонку в газете, необходимо всего лишь иметь, что сказать, и сказать интересно. У тебя наличествуют обе составляющие.
Джереми расхохотался.
— Ну значит, я тот, кто тебе нужен.
— Так ты подумаешь над моим предложением?
— Заманчиво, но материала нет.
— Приближаются съезды партий. Почему бы тебе, черт побери, не побывать на обоих и не прислать мне информацию на пару колонок о том, что там происходит. Даже не для публикации, а так, на пробу, чтобы окончательно определиться.
Джереми это заинтересовало.
— Я рискну, но скорее всего обнаружится, что для подобной деятельности я не гожусь, — ответил он.
Однако первый же его материал доказал обратное. После звонка издателя, который хотел заручиться согласием Джереми на публикацию, его статья появилась в печати в день открытия съезда. Называлась она «За рубежом».
«Все зарубежные страны в общем-то одинаковы, — говорилось в первом абзаце. — Простой человек рад видеть американцев у себя, он любит их. Ненавидят американцев только политики, гостиничные клерки и таксисты. Чикаго в этом плане ничем не отличается от этих стран...»
В течение года его колонка появлялась три раза в неделю более чем в двухстах газетах по всей стране.
Дочитав статью Джереми в европейском выпуске «Нью-Йорк тайме», барон, сидевший за завтраком в своем парижском доме, спросил Каролину, передавая ей газету:
— Читала?
Мельком посмотрев на первую страницу, Каролина кивнула.
— Да. По-моему, написано умно.
— Джереми исключительно блестящий молодой человек.
— Да, — вновь согласилась она. — Исключительно.
— Странно, — бровь барона чуть заметно вздернулась, — после того ужина мы о нем ни разу не слышали.
— На следующее утро Дениз получила букет роз и записку с благодарностью за приглашение.
— Я хотел спросить, он не звонил тебе или, может быть...
— Нет, — Каролина улыбнулась своей загадочной улыбкой. Бедный папа, именно тогда, когда он считает, что его мысли сокрыты от окружающих, всем все сразу становится ясно. Ну как тут не подшутить над ним?
— А что, он должен был? — невинным голосом спросила она.
9
Плеча Ампаро мягко коснулась чья-то рука.
— Простите, принцесса. Внизу ваш отец, он хочет вас видеть.
Сев в постели, Ампаро почувствовала, что виски ее стиснуты обручем. Во рту какой-то тяжелый привкус. Она сонно посмотрела на взволнованную служанку.
— Отец?
— Да, принцесса. — Девушка бросила быстрый взгляд на прикрытое простыней тело мужчины, лежавшего рядом с Ампаро. — Его превосходительство ужасно спешит.
Ампаро осторожно покачала головой. Должно быть, случилось что-то серьезное, если отец явился к ней в такую рань. Раньше подобного не бывало.
— Скажи ему, что я сейчас спущусь.
— Хорошо. — Служанка торопливо выскочила из комнаты.
Ампаро повернулась к молодому человеку.
— Останься здесь, я дам тебе знать, когда он уйдет.
Юноша кивнул. Ампаро потянулась за одеждой, лежавшей в кресле рядом с постелью. Прежде чем ее рука коснулась белья, дверь распахнулась и вошел президент.
— Ваше превосходительство! — в ужасе вскричал молодой человек, выпрыгивая из постели и вытягиваясь по стойке «смирно».
Президент прошел мимо него, как проходят мимо вещи. Остановившись у кровати, он уставился тяжелым взглядом на дочь.
— Мне нужно поговорить с тобой. Немедленно. Прикрываясь комбинацией, Ампаро перевела взгляд с отца на юношу.
— Жоржи, не будь таким идиотом! Нет ничего смешнее голого солдата, вытягивающегося во фрунт. Выйди отсюда.
Жоржи поспешно ретировался, прихватив одежду. Когда дверь за ним захлопнулась, Ампаро повернулась к отцу.
— В чем дело?
— Я знаю, тебе не очень-то интересно, чем занимается твой муж, — в голосе президента звучал ядовитый сарказм, — но ты хотя бы могла сообщить мне о том, что он приезжает сегодня.
— Сегодня! — Она не могла в это поверить.
— Да, сегодня.
Губы ее растерянно улыбались.
— Я этого не знала. Должно быть, твои цензоры переслали тебе фотокопию раньше, чем я получила оригинал. Президент подошел к окну, выглянул наружу.
— Узнай я об этом вчера, я бы еще смог остановить его.
— Какой в этом смысл? — спросила отца Ампаро, поднимаясь с постели. — Рано или поздно он все равно выяснит, чем ты тут занимаешься.
— Но сегодня! — Он протянул ей сложенную газету, которую до этого держал подмышкой. — «Эль Диарио» на первой странице опубликовала редакционную статью, в которой требует отдать его под суд военного трибунала за трусливое бегство с ответственного поста в Корее. Она заявляет, что это позор для всей страны.
Ампаро даже не прикоснулась к газете.
— Я полагаю, ты и об этом не знал, — с издевкой бросила она отцу.
— Конечно знал, — со злостью ответил он, — но я никак не думал, что он будет здесь уже сегодня. В противном случае я приказал бы им напечатать это позже.
— Вини в этом своих дураков-шпионов, я тут ни при чем. — Она потянула за шнурок звонка, свисавший позади постели. — Я бы выпила кофе. Будешь? — Он кивнул. — Поеду в аэропорт, встречу его и объясню...
— Ничего ты ему не объяснишь. Ты его даже не увидишь!
— Даже не увижу? Но ведь я его жена. Что скажут люди, когда не увидят меня там, где я должна быть, приветствуя супруга?
— Мне плевать, что они скажут! Помимо прочего ты еще дочь президента! Что общего может быть у тебя с проклятым предателем?
— Ах вот как это будет подано? Президент промолчал.
— Наконец-то ты нашел способ избавиться от него, — продолжала Ампаро низким голосом. — Я могла бы догадаться и раньше. Хотя бы во время нашего медового месяца, когда газеты в открытую стали рассуждать о том, что он станет твоим преемником.
Президент следил за дочерью взглядом.
— А ты, значит, хранила ему верность? Да ты ведь сразу после его отъезда прыгнула в постель к первому встречному!
Ампаро улыбнулась.
— Ты никогда не сможешь убедить меня в том, что я не твоя дочь. Отличную пару мы с тобой составляем, ты и я, уж до того похожи!
Президент почувствовал, что напряжение вдруг оставило его. Прислуга внесла поднос с кофе и тут же поспешила оставить их одних. Он подошел к столику, наполнил свою чашку, с наслаждением сделал глоток.
— Я рад, что ты наконец начинаешь хоть чуточку понимать что к чему.
Ампаро тоже налила себе кофе, устроилась в кресле.
— Тебе не удастся убить его, как ты поступил с другими. Я не позволю тебе сделать это.
— Ты не позволишь! Да что ты можешь? И опять Ампаро улыбнулась.
— Через несколько дней после того, как Дакс уехал, я написала длинное письмо. Там — все, то я знаю о тебе: что ты делал, кого предавал, где прячешь украденные тобою деньги, словом, все. Письмо лежит в банковском сейфе где-то в США вместе с инструкцией вскрыть и опубликовать его в случае, если с Даксом или со мной что-то произойдет.
— Я не верю тебе. Мне докладывают о всей твоей корреспонденции за рубеж.
Ампаро сделала маленький глоток.
— О всей? Ты так много обо мне знаешь, что наверняка тебе известно и то, что я спала с мужчиной уже через несколько дней после отъезда Дакса. Ты, может быть, даже помнишь, кто это был?
Любопытство мелькнуло в глазах президента, но он промолчал.
— Атташе посольства Мексики. Он как раз направлялся в Штаты. А позже я время от времени вносила в письмо различные детали. Многим людям было приятно оказать услугу принцессе после того, как она сама помогла им получить удовольствие...
Президент по-прежнему молчал. Сделав глубокий выдох, он повернулся к дочери.
— Так как же, по-твоему, я должен поступить с ним теперь?
Ампаро посмотрела в свою кофейную чашку — она была пуста. Она чуть наклонилась, чтобы наполнить ее, нисколько не заботясь о том, что в разрезе комбинации показалась ее грудь.
— Ты отошлешь его куда-нибудь, — сказала она. — За границей он все еще может быть очень полезен для тебя. Как только он выедет за пределы страны, я разведусь с ним. Таким образом, народ поймет, что Дакс попал в опалу.
— И ты попросишь, чтобы твое письмо переслали из Штатов сюда?
Ампаро покачала головой.
— Нет. Письмо останется там, где оно лежит сейчас, это страховой полис за две жизни — мою и его.
Какое-то мгновение он молча смотрел на дочь, затем рука его со всего маху ударила по столу. Грубым движением он сжал в пальцах грудь дочери, начал садистски ее выкручивать.
Лицо Ампаро побелело от боли, но выражение его не изменилось, хотя на лбу выступили капельки пота.
Внезапно он оттолкнул ее от себя. Когда он заговорил, в голосе его слышалось неподдельное уважение.
