Гарольд Роббинс - Никогда не покидай меня
Обзор книги Гарольд Роббинс - Никогда не покидай меня
Роббинс Гарольд
Никогда не покидай меня
Гарольд РОББИНС
Никогда не покидай меня
Перевод с английского А.Герасимова
Анонс
Три поколения американских писателей считают Гарольда Роббинса своим учителем. В 50, 60 и 70-х годах этот писатель был главным законодателем моды в американской литературе. Каждый новый его роман вызывал огромнейший резонанс в обществе.
КОНЕЦ ВМЕСТО НАЧАЛА
Я вернулся в офис после ленча в половине третьего.
- Контракт уже поступил от юриста? - спросил я секретаршу.
Она кивнула.
- Я положила его вам на стол, Бред.
Пройдя в кабинет, я сел за стол и взял документ. Полистал страницы. В плотных строчках, заполненных всевозможными условиями, оговорками и дополнениями, чувствовался профессионализм высочайшего класса. Я начал читать и испытал удовлетворение. Это было лучше, чем бренди после обеда.
Зазвонил телефон; не отрывая глаз от контракта, я снял трубку и услышал голос секретарши.
- Пол Реми, из Вашингтона, по второму аппарату.
- Хорошо, - я нажал кнопку селектора. - Пол, договор уже у меня на столе... - радостным тоном сообщил я.
- Бред! - резко перебил он меня.
В его голосе прозвучали ноты, заставившие мое сердце забиться чаще.
- Да, Пол?
- Элейн покончила с собой!
- Нет, Пол!
Произнесенные им слова потрясли меня.
Контракт выскользнул из моих пальцев, белые листы разлетелись по столу и ковру. Кто-то сильно сдавил мне грудь. Я дважды безуспешно попытался что-то сказать.
Я откинулся на спинку кресла. Комната медленно крутилась вокруг меня. Я закрыл глаза и беззвучно закричал: "Элейн! Элейн! Элейн!"
Потом невероятным усилием воли заставил себя вновь обрести дар речи. Не узнал своего дрожащего голоса.
- Как это случилось, Пол? Когда?
- Вчера ночью. Она приняла смертельную дозу снотворного, - ответил он.
Я сделал глубокий вдох. Самообладание постепенно возвращалось ко мне.
- Почему? - выдавил я из себя, зная ответ. - Она оставила записку?
- Нет. Ничего. Никто не знает причину.
Я перевел дыхание. Известие о смерти станет для всех полной неожиданностью. Мой голос окреп.
- Ужасная новость. Пол.
- Для всех нас - тоже, Бред. Последнее время она, казалось, начала оживать. Несколько недель тому назад Эдит сказала, что Элейн снова, похоже, обрела покой благодаря этой работе по профилактике полиомиелита, в которой ты ей помогал. По словам Эдит, Элейн снова нашла себя, делая что-то полезное для других.
- Знаю, - устало вымолвил я. - Знаю.
- Поэтому я и позвонил, Бред. Элейн симпатизировала тебе. Восхищалась тобой. Она не раз говорила Эдит, какой ты прекрасный человек.
Его слова причиняли мне боль. Я должен был заставить Пола замолчать он мог убить меня.
- Я тоже считал ее замечательной женщиной, - подавленно произнес я.
- Мы все так считали. Нас поражало, откуда в ней столько мужества, столько сил, чтобы выстоять после случившегося. Теперь, наверно, мы этого никогда не узнаем.
Я сомкнул веки. Они никогда не узнают. Но я-то знал.
Знал многое. Слишком многое.
- Когда состоятся похороны?
- Послезавтра.
Он назвал кладбище и добавил:
- В одиннадцать часов. Она будет лежать рядом с мужем и детьми.
- Я приеду. Встретимся там. Если я что-то могу сделать...
- Нет, Бред. Все уже подготовлено, - сказал он. - Теперь никто не сможет сделать для нее что-либо еще.
Я опустил трубку. Его слова звенели у меня в ушах. Я сидел, уставясь на разлетевшиеся по столу и ковру листки. Машинально наклонился, чтобы поднять их, и вдруг внезапно на моих глазах появились слезы.
Я услышал, как открылась дверь, но не поднял головы. Передо мной стояла Микки. Она коснулась рукой моего плеча.
- Мне очень жаль, Бред, - сказала Микки.
Выпрямившись, я посмотрел на нее.
- Ты знаешь?
Она кивнула.
- Он сообщил мне, прежде чем я соединила его с вами, - тихо промолвила Микки. - Это ужасно.
Она протянула мне бокал.
Я взял его и поднес к губам. Микки стала собирать бумаги, валявшиеся на полу. Подобрав последние листки, она вопросительно посмотрела на меня.
Моя улыбка больше походила на гримасу.
- Ничего, - сказал я, - оставь договор здесь. Я просмотрю его позже.
Она положила аккуратную стопку на стол и направилась к двери.
- Никаких звонков, Микки, - предупредил я ее. - И никаких посетителей. Я занят.
Обернувшись, Микки кивнула; дверь мягко закрылась за секретаршей. Я подошел к окну и посмотрел в него. Мрачные серые здания врезались в холодное голубое небо. На клочке Мэдисон-авеню размером пятьсот на четыреста футов размещались помещения общей площадью в полмиллиона квадратных футов. Новые соседние дома казались крохотными. Этот городской пейзаж был частью большого бизнеса, которому я принадлежал.
Я стремился к этому миру с тех пор, как началась моя сознательная жизнь. Теперь я знал, чего он стоит.
Ничего. Абсолютно ничего. Один маленький человек на тротуаре стоит больше целого города.
Я не мог поверить в то, что она мертва. Совсем недавно мягкие губы Элейн касались моих, ее голос звучал у меня в ушах.
Элейн. Я произнес имя вслух. Некогда сладкое и. нежное, теперь оно казалось кинжалом, вонзающимся в мое сердце. Почему ты сделала это, Элейн?
Снова раздалась трель телефона. Я вернулся к столу, раздраженно поднял трубку.
- Я же просил ни с кем меня не соединять, - рявкнул я.
- Ваш отец здесь, - тихо сказала Микки.
- Хорошо, - произнес я, поворачиваясь лицом к двери.
Он скованно вошел в кабинет. Отец почти всегда имел смущенный вид; уверенным в себе он казался лишь сидя за рулем автомобиля. Отец осторожно, изучающе покосился на меня своими темными глазами.
- Ты знаешь? - спросил он.
Я кивнул.
- Мне позвонил Пол.
- Я услышал по радио и сразу же приехал сюда, - пояснил он.
- Спасибо.
Подойдя к бару, я вытащил бутылку.
- Со мной все в порядке.
Я наполнил два бокала виски и протянул один из них отцу.
- Что ты собираешься делать? - спросил он.
Я покачал головой.
- Не знаю. Я сказал Полу, что приеду на похороны, но сейчас не уверен, что сумею это сделать. Не знаю, смогу ли смотреть на нее.
Его глаза по-прежнему изучали мое лицо.
- Почему?
Я молча уставился на него и вдруг взорвался.
- Почему? Тебе это известно не хуже, чем мне. Потому что я убил ее! Мне кажется, что я приставил револьвер к ее виску и нажал на спусковой крючок!
Я опустился в кресло, стоящее возле бара, и закрыл лицо руками. Отец сел напротив меня.
- Почему ты так считаешь? - спросил он.
Я посмотрел на него горящими глазами.
- Потому что я занимался с ней любовью, лгал ей, давал обещания, которые не мог выполнить; потому что она верила мне, любила меня и надеялась, что я никогда не оставлю ее. И когда я покинул Элейн, она потеряла свое место в этом мире, потому что ее миром стал я.
Он медленно отпил виски, посмотрел на меня и наконец произнес:
- Ты действительно убежден в этом?
Я кивнул.
Он на мгновение задумался.
- Тогда ты должен отправиться туда и попросить у нее прощения. Иначе ты никогда не обретешь покоя.
- Но как я смогу это сделать, отец? - едва не закричал я.
Он поднялся на ноги.
- Сможешь, - уверенно сказал отец. - Потому что ты - мой сын, Бернард. Ты унаследовал многие мои слабости и недостатки, но ты не трус. Тебе будет тяжело, но ты сумеешь вымолить у нее прощение.
Дверь закрылась за ним, и я снова остался один. Посмотрел в окно. Сумерки опускались на город. Вот в такой же день несколько недель тому назад я впервые встретился с ней.
Где-то в промежутке между тем днем и сегодняшним находился ответ. Я должен был отыскать его.
Глава 1
Бреясь, я следил за ее отражением в уголке зеркала. Сквозь распахнутую дверь ванной я видел, как она сидит на кровати. Длинные, каштановые, с медным отливом волосы волнами падали на изящные белые плечи. Она прекрасно сохранилась, с гордостью подумал я. Глядя на нее, невозможно было поверить, что через три недели мы будем отмечать двадцатилетнюю годовщину нашей свадьбы.
Двадцать лет. Двое детей - девятнадцатилетний сын и шестнадцатилетняя дочь. А она по-прежнему выглядит как девочка. Стройная, узкокостная, она носила сейчас одежду того же двенадцатого размера, что и в год свадьбы. Ее серые глаза остались такими же живыми, а губы - нежными, пухлыми, свежими даже без помады. Рот Мардж свидетельствовал о доброте и цельности ее характера; подбородок был округлым, чуть широковатым, он говорил о прямоте, честности его обладательницы.
Я увидел, как она встала с кровати и надела платье.
Ее девичья фигура почти не изменилась, она до сих пор волновала меня. Отражение Мардж исчезло из зеркала.
Я сосредоточился на бритье. Провел пальцами по щеке.
Плохо. Вечно так. Я всегда дважды проходил по одному месту, прежде чем оно становилось безукоризненно гладким. Я, взяв помазок, начал повторно намыливать щеку. Внезапно заметил, что мурлычу себе под нос.
