Садриддин Айни - Рабы
— Дядя Нор-Мурад! Идите сюда скорей!
Одним прыжком Нор-Мурад оказался во внутреннем дворике. Вскочив туда, он застыл от удивления и растерянности.
Посредине двора зияла разрытая большая яма, в которой спрятаны были прялки, хлопкоочистилки.
Возле нее с лопатами в руках стояли Науруз и Хамид.
Земляную насыпь покрывали овечьи шкуры, а на них лежал двумя грудами хлопок. Возле валялись две хлопкотрепалки, каким обычно разбивают хлопок перед чисткой.
Тут же лежали вороха очищенного хлопка, готового для одеял. Этот хлопок лежал между пионерами и растерянно стоявшими женщинами.
В стороне от них согнулся Хаджиназар, крепко ухватив новое, недостеганное одеяло. Двое пионеров, уцепившись за это одеяло, тянули его в свою сторону.
Нор-Мурад соображал, с чего начинать: с хлопка или с инвентаря?
Но, вспомнив слова Юлдашева о том, что причиной расхищения хлопка был инвентарь, Нор-Мурад спрыгнул в яму и тотчас завопил оттуда:
— Ой, умираю! — В ногу ему впился острый конец прялки.
— Дядя Нор-Мурад! Что вы там делаете? Вылезайте! Надо отобрать новое одеяло: в нем пуда два хлопка!
Нор-Мурад, быстро оглядевшись в яме, выбрался наверх. Прихрамывая, он подошел к хлопку.
И хотя жены Хаджиназара убежали через маленькую кали-точку к соседям, бай закричал на Нор-Мурада, крепко прижимая одеяло к животу:
— Тебе кто разрешил входить сюда? Это женский двор. У меня тут женщины и дети!
Но вдруг Хаджиназар взвизгнул и присел от боли:
— Ой, палец!
Один из ребят укусил его за мизинец и, пользуясь мигом, когда бай кричал, вырвал у него одеяло.
— Ничего, Хаджиназар, если я случайно увидел ваших жен, дело поправимое. Разрешаю вам зайти ко мне во двор и взглянуть на мою старуху. Вот мы и сквитаемся.
Хаджиназар промолчал. Охая, он сосал укушенный палец. Кто-то из ребят пошутил:
— У деда Хаджиназара четыре жены, а у вас, дядя Нор-Мурад, одна, как же можно сквитаться?
Нор-Мурад прервал их:
— Хватит вам разговаривать. Позовите сюда Эргаша и Сафар-Гулама, надо скорее забрать отсюда хлопок.
Потом он обратился к Хаджиназару:
— Разве у вас не было мешковины, что пришлось пошить мешки из сатина?
— Это не мешки. Это одеяла.
— Разве в одеяла набивают столько ваты?
— Я стар стал. Захотелось сшить одеяло помягче.
— А вон там сложены друг на друга мешки, еще не стеганные? Тоже одеяла?
Богач растерялся.
— Вы напали на мой дом. Изувечили мне руку. Я в долгу не останусь. Я составлю акт и подам в суд.
— Ничего, за увечье колхоз назначит тебе пенсию, если установят, что увечье получено на колхозной работе.
Вскоре пришли Эргаш с сыном — комсомольцем Хасаном, Сафар-Гулам, Юлдашев и несколько колхозников с мешками в руках.
Нор-Мурад сказал:
— Зачем мне ваши мешки? У меня есть, и к тому же сатиновые.
— И в самом деле! — удивился Сафар-Гулам. Но хлопка хватило и на принесенные мешки. Юлдашев заглянул в комнату.
— Ого! Идите-ка сюда!
Вся комната была заполнена одеялами. Одни лежали еще не стеганные, другие — совсем готовые, положенные друг на друга до самого потолка. Стояла швейная машина с разложенными вблизи отрезами для шитья. Лежал початый тюк сатина и ножницы на нем.
Гафур засмеялся, глядя прямо в глаза Хаджиназару:
— Вы же сами говорили всем, что, если в доме окажется одеяло с рисунком лошади или трактора, в доме нельзя будет молиться и бог от того отвернется. Зачем же вы в свой дом притащили целый тюк такого сатина?
Богач молчал, отвернувшись. Эргаш ответил за хозяина:
— Хаджиназар решил жить без бога. Юлдашев спросил:
— Эти одеяла для продажи? Не так ли, хозяин? Теперь, говорят, так делают: набьют в одеяло пуда два хлопка, сдают в багаж и отправляют, куда надо.
— Я тоже слышал. Но такие одеяла перешивают из старья. А Хаджиназар не пожалел нового сатина.
— Он молодец! — засмеялся Юлдашев. — Другие зарабатывают только на хлопке, а он хотел заработать и на сатине. Ведь этот сатин идет в хлопководческие районы по удешевленной цене, а в других районах за него дадут в пять раз больше.
— Вот кому продавал сатин наш завхоз! — сказал Эргаш. — А нам он говорил, что сбыл его на стороне по четыре, по пять метров.
Сафар-Гулам ответил:
— Дойдем и до завхоза.
Хлопок упаковали и понесли на колхозный склад. Забрали инвентарь.
Выходя, Сафар-Гулам взглянул на бая:
— Всего хорошего, дядя, выздоравливайте. В следующий раз опять обработайте хлопок на прялках, чтобы заводу поменьше хлопот было.
Вдруг он заметил сидящего у стены Нор-Мурада.
— А ты чего застрял?
— Я инвалид. Не могу ходить, поднимите, отнесите меня домой.
— Как инвалид? Каким образом? — Сафар-Гулам подошел к Нор-Мураду.
— Когда он прыгнул в яму, чем-то случайно проткнул ногу, — ответил за него подбежавший к ним Хасан.
— Во-первых, не чем-то, а совершенно точно — прялкой, — сердито заговорил Нор-Мурад. — Во-вторых, я потерял очень много крови и у меня отнялась нога.
— Разве ты был без обуви? — удивился Сафар-Гулам.
— Хорошо, что она еще раньше соскочила с ноги, иначе пришлось бы чинить и обувь.
— Вот и хорошо, а нога твоя без починки заживет, — пошутил подошедший Эргаш.
— А что я буду кушать? Пока вы мне не назначите пенсию за инвалидность?
— Что за пенсия за инвалидность? — встревожился Эргаш.
— Если вы обещали Хаджиназару за укушенный палец выдать пенсию, то почему же не хотите давать ее мне? — озабоченно и серьезно ответил Нор-Мурад.
— Кто сказал, что Хаджиназару собираемся давать пенсию? — рассмеялся Эргаш.
— Не знаю, кто-то из пионеров.
— Хаджиназару органы революционной законности назначат в исправительном доме уголовный паек, — сказал Хасан.
Все рассмеялись.
— А ну, покажи, я посмотрю, что у тебя за рана? — наклонился Сафар-Гулам к Нор-Мураду.
— Ой, ой, не трогайте! — схватился тот руками за ногу.
— Что, совсем невмоготу? — подбежал Гафур. Сафар-Гулам снял тряпку и увидел, что ранка совсем не глубокая, кровь уже подсохла.
Увидев, что обман ему не удался, Нор-Мурад решил перевести все на шутку:
— Вас, большевиков, не проведешь. — Он поднялся и пошел. Остальные, хохоча, пошли за ним.
Когда колхозники вышли, Хаджиназар оглянулся. Он увидел Науруза и Хамида, по-прежнему стоявших на краю опустевшей ямы.
Хозяин свирепо закричал на них:
— Бездельники! Чего стоите? Чего хлопаете глазами? Засыпайте эту яму! На что мне яма посреди двора? Сровняйте ее с землей! И конец!
11
И снова наступила весна. В ночной темноте зацвели абрикосы, наполняя воздух горьковато-нежным запахом.
Сын Эргаша Хасан после собрания пошел вместе с Фатимой.
— Как тебе нравится это собрание? — спросил Хасан.
— Мне было очень интересно. Замечательны указания партии, изложенные в докладе. Ликвидация кулачества как класса на основе сплошной коллективизации. Уничтожение кулацкой уравниловки в распределении доходов, борьба за высокую производительность труда. Я думала о большом колхозе с колхозными стадами скота, с колхозным птицеводством. В деревне появятся ученые колхозники, чтобы правильно вести земледелие, скотоводство, сады. Вокруг них образуются активы любителей. А ведь среди крестьян у каждого есть любовь к тому или другому, — одни любят сады, другие — птицу, третьи — скот. Как вырастут люди! Как одно потянет за собой другое. В жизни откроются такие возможности, каких мы и не предвидим сейчас!
