Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

— Ноу меня со всеми сложились хорошие отношения. Я дружила с Роккаромаио, а он из ваших приверженцев. Потом я…

Марио оказался в затруднении. Роккаромано поначалу сражался в Каяцио и в Капуе против французов, а потом захватил королевское казино в Кьятамонте, то самое, где Казанова демонстрировал свою сексуальную мощь князю Франкавилле, и устроил там настоящий гарем. Он сделался республиканцем, но не покинул виллу, а проводил все дни в пирах и оргиях. Элеонора, значит, участвовала в них. Потом, узнав о приближении Армии святой веры, Роккаромано написал кардиналу Руффо, прося его о прошении. И согласился сражаться за короля простым солдатом.

— Но я устала от него. Он заставлял меня… — Элеонора замолчала. — Я устала от него. Поэтому убежала в Неаполь. Явился генерал Скипани и взял меня к себе.

— А до Роккаромано какие еще у вас были связи? Это правда, что рассказывают про генерала Шампионне?

— Не знаю, я всего лишь была знакома с ним.

— А еще раньше, до Роккаромано?

— Все, что было раньше, не имело никакого отношения к политике. Я дружила с Миммо Ферруцци. У нас сложилась веселая компания, и мы прекрасно развлекались. Без всякой политики.

Марио в этом не сомневался. Миммо Ферруцци — известный жуир. Невероятно богатый, он сделал все возможное, чтобы растратить свое состояние на роскошные пиршества. Сначала ему благоволили при дворе, но потом он впал в немилость. Какие отношения сложились у него с Элеонорой? Была ли она его возлюбленной, официальной любовницей или только одной из хористок? А с Роккаромаио?

Кто же на самом деле эта женщина? Марио вспомнилась жена. Мария Луиза, конечно, смогла бы ответить на подобный вопрос. Хоть и молодая, она располагала несметной информацией о личной жизни многих дам. Конечно же, она рассказала бы ему обо всех любовниках Элеоноры. Вроде Шампионне, например. Что Элеонора имела в виду, когда заявила: «Я всего лишь была знакома с ним»? Всего лишь однажды занималась с ним любовью?

Марио вдруг обнаружил, что женщина весьма заинтересовала его, настолько, что он даже разволновался. С чего бы это, черт побери? Так уж ему важно знать, чем она занималась с Роккаромаио? И почему он считает, будто и Роккаромаио, и Ферруцци распутники? И противно ли ему прошлое Элеоноры, либо, напротив, его привлекает эта женщина, проведшая почти всю свою жизнь в пиршествах и оргиях?

— Вот и всё, — заключила Элеонора, устремив на него безмятежный взгляд.

Маркизу хотелось побольше расспросить ее, узнать подробности. Нездоровые подробности, подумал он и поднялся.

— Как вы полагаете, можем двигаться дальше? Или хотите еще отдохнуть?

Элеонора осмотрела свою одежду, взглянула на плащ, лежавший на траве, и покачала головой.

— Мне больше невмоготу спать на земле. Я вся грязная. Мне хочется принять ванну, лечь в нормальную постель. Хотелось бы, чтобы меня немножко приласкали, поиграли бы со мной.

Марио уловил ее взгляд, который не смог сразу разгадать. Он не понял, то ли Элеонора крайне наивна, то ли чересчур развращена. Пожалуй, скорее наивна, решил он и протянул ей руку, желая помочь подняться. И его снова взволновало плавное колыхание ее груди. В его жизни слишком много войны и слишком мало женщин, подумал он. Чего же тут удивляться. В сущности, сегодня у него первый день отпуска.

И он со смехом повлек женщину к лошадям.

Они приехали в Тревико уже затемно. На небольшой средневековой площади их ждали. Увидев Вито Берлинджери, Марио соскочил с седла и обнял друга. Вито был высоким сильным мужчиной, словно вырубленным из цельного ствола дерева.

И при этом умел быть очень нежным.

Берлинджери разглядывал женщину, и Марио представил ее:

— Элеонора де Кристофорис. У нее случились неприятности при разгуле анархии в Неаполе, и я предложил ей свое гостеприимство.

Вито Берлинджери весьма галантно помог Элеоноре сойти с лошади. Маркиз припомнил, что Вито всегда пользовался у женщин исключительным успехом. Поначалу Марио объяснял его амурные победы мужественным, суровым обликом. Потом понял, что Вито отличала и другая черта, наверное, более существенная. Вито умел как-то особенно разговаривать с женщинами — мягко, проникновенно. Прекрасный пол просто млел от его речей.

Марио сказал Вито, что Элеоноре пришлось бежать, не успев захватить хоть какие-то вещи, и поинтересовался, не может ли тот попросить у своей сестры Марии или у кузины что-нибудь из одежды для нее. Вито предложил проводить женщину к сестре. Элеонора вела себя очень непринужденно. Марио слышал ее серебристый смех, когда они направились к дому Берлинджери.

Маркиз поднялся в отведенную ему комнату отдохнуть часок. Потом спустился в большую гостиную, где был накрыт стол к ужину. Никто еще не появился. В камине пылал огонь, и Марио опустился в кресло перед ним. Тревико расположен высоко в Апеннинах, и по вечерам тут бывает прохладно.

Уже очень давно не ужинал маркиз в такой гостиной. Стол украшали серебряные приборы, уютно потрескивали дрова в камине, мягко светили канделябры. И от всей этой обстановки веяло тишиной и покоем. Вдруг раздался звонкий смех. Марио обернулся — Вито и Элеонора входили в комнату.

Женщина опиралась на его руку, словно они давние друзья. Она была в красной блузке с обширнейшим декольте и длинной черной юбке. На плечах золотистая шаль, стянутая на груди.

— Мы уже подружились, — сказала Элеонора. — Мария очаровательна. Сейчас и она подъедет сюда. А ее одежда прекрасно сидит на мне, правда? Я очень рада, просто невероятно! Знали бы вы, сколько страха я натерпелась за последние дни! А сегодня словно возвращаюсь к жизни.

Тут послышался стук подъехавшей кареты. Вскоре в зал вошла молодая женщина.

— Вы ведь помните Марию? — обратился Вито к маркизу.

Марио пошел ей навстречу. Последний раз он видел ее еще девочкой. Теперь перед ним стояла женщина — темноволосая, с черными, красивыми глазами — и смотрела на маркиза с нескрываемым восхищением.

— Марио, Марио, неужели это вы? Генерал Марио Россоманни! Подумать только, Вито, Марио у нас! Вы должны рассказать все, что случилось в Неаполе. Я хочу понять, насколько правдивы те истории, что долетают до нас. Верно ли, будто кардинал всегда ходит в пурпурной мантии?

Марио усмехнулся, но все же ему пришлось поведать несколько эпизодов из военной жизни. Мария слушала, ловя каждое его слово. Вито тоже был внимателен и молча кивал. Элеонора сидела на диване рядом с Вито, прислонившись к его плечу. Марио поймал себя на мысли, что ему очень хотелось бы оказаться на месте друга. Маркиз рад был вновь увидеть его сестру, но его огорчало, что Элеонора, такая томная, нарядная, расположилась возле Вито.

Теперь говорил Вито — о Тревико, о горах, лесах. Рассказывал про разные случаи на охоте. Одной рукой Вито непринужденно обнял Элеонору, и та опустила голову ему на грудь. Он творил ярко, красочно, его слова позволяли представить молодую зеленую листву, почувствовать запах дождя в лесу, как бы вдохнуть резкий дым костра на бивуаке, ощутить ледяную воду, когда ступаешь по болоту, увидеть свежую кровь раненого животного и трепыхание сердца подстреленной птицы. Голос Вито едва ли не гипнотизировал, вызывая в воображении различные образы, чувства, картины. Марио, привыкший к логически точной речи или к резким словам приказов, обращенных к солдатам, слушал как зачарованный. Рассказы друга возвращали его к мирной жизни, к повседневному существованию — словом, ко всему, что заполняло жизнь простых людей и придавало ей смысл без всяких там высоких идеалов. И без вождей, без разных тронов, которые надо спасать. Он обращался к чувствам и шел от чувств. Язык этот был особенно понятен женщинам, ох, как хорошо понятен! Все эти запахи, ощущения, переживания… Марио показалось, будто он опять сделался ребенком и смотрит на Вито как на старшего.

Дети понимают слова взрослых, но не улавливают оттенки, потайной смысл их речи. В детстве, припомнил Марио, он слушал, как старшие ребята делали комплименты девушкам. А те краснели и посмеивались. Или же старались отхлестать юношей по щекам. Сердились. Потом, однако, все обходилось, и он видел, как они отправляются вместе под руку, загадочно близко прижимаясь друг к другу. Отчего же девушка, которая поначалу так сердилась на юношу, потом становилась столь ласковой, такой возбужденной? Это были слова, полные какого-то значения, ему непонятного. И девушки эти тоже были существами, которых он не мог постигнуть. Как теперь Элеонору, как Вито.