Б. Дедюхин - СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ
Пока между гостем и хозяином шла эта беседа, через северные ворота по Московской дороге в город въехало двое саней. Каждые были запряжены в две лошади, гусем; задние сани были, однако, наряднее; в них сидел только один путник, закутанный с головой в тяжелую меховую шубу; в передних – простых розвальнях – ехало четверо: трое были одеты в обыкновенные нагольные тулупы, а на четвертом сверх теплого кафтана была накинута черная монашеская ряса…
Миновав ворота и несколько кривых проулков, сани выехали на Соборную площадь; кучер передних саней, ехавший верхом на первой гусевой, остановил лошадь у княжеского двора, спрыгнул наземь и что есть силы стал барабанить в калитку…
На дворе залаяли псы; тяжелая дубовая калитка наполовину приотворилась, и показалась голова старика сторожа.
– Что за люди такие? – спросил он, недоверчиво оглядывая путников своими подслеповатыми глазами.
Парень сказал несколько слов; калитка снова захлопнулась, загремели засовы ворот, и через минуту сани въехали во двор. Задние сани, в которых сидел только один путник, подъехали почти к самым ступеням крыльца княжьих хором; вторые остановились в нескольких шагах позади.
Князь Иван Андреевич и его гость продолжали еще беседовать, когда на пороге горницы показался дворецкий. При виде слуги хозяин умолк и сделал рукой знак брату.
– Что тебе? – досадливо спросил он.
– Боярин с Москвы к твоей княжеской милости…- с низким поклоном произнес дворецкий.- Спрашивает, не тут ли, мол, князь-от Дмитрий Юрьевич?
Князь Дмитрий живо обернулся в сторону слуги.
– Меня спрашивает?! А имя свое сказывал боярин?
– Боярин Иван Ларивоныч Старков, государь… а с ним товарищи: три сынка боярских да черноризец…
– Князь Иван!- обратился Дмитрий к хозяину.- Вели скорей звать боярина: друг он мне, а коли ищет, видно, дело важное есть!…
– Зови сюда боярина,- приказал дворецкому хозяин,- а кои с ним, пусть в сенях ждут…
Через несколько минут в княжескую горницу вошел приезжий боярин. Это был худощавый, небольшого роста старик с редкой, седой бородой и хитрыми, плутоватыми глазами. Расшитый золотом светло-зеленый бархатный кафтан с высоким козырем, унизанным жемчугом и каменьями, указывал на знатность приезжего.
Сделав шаг от порога, боярин отвесил по поклону хозяину и гостю, каждый раз касаясь рукою земли.
Князь Иван, не вставая с места, ответил гостю на его приветствие и указал рукою на скамью недалеко от себя…
Иван Ларионович Старков, ближний боярин великого князя Московского Василия Васильевича, был, конечно, и раньше знаком князю Ивану Андреевичу Можайскому; но двоюродный брат государя недолюбливал хитрого и пронырливого старика… Где бы ни появился боярин Старков – он всюду вносил с собою смуту и раздор…
Неожиданное появление его и теперь не было приятно хозяину; он недоумевал, по какой причине Старков разыскивает князя Дмитрия.
– Ну, сказывай о своем деле, Иван Ларивоныч! – обратился Дмитрий к нежданному гостю, после того как тот выпил стопку меду, предложенную ему хозяином.
– Уж такие-то дела, государь, такие дела, что и вымолвить страшно! – жалобным голосом заговорил старик.- Отатарились мы совсем, сами головой в петлю лезем… Не мы ноне в почете у государя великого – татарва проклятая… Мы-то холопами верными ему были, а мурзы да ханы советчиками да друзьями любезными стали… Все для них, все им… И казной, не глядя, жалует, и землей, не меряя, верстает!… За грехи, видно, наши послал на нас Господь времена такие…
Дмитрий многозначительно взглянул на князя Ивана. Можайский слушал жалобы старика и невольно на этот раз верил ему: то же самое он уже слышал и от князя Дмитрия…
– И плоше того не бывало,- снова стал жаловаться старик,- ни при отце, ни при деде его, государях великих!…
Иван Старков на минуту умолк, опасливо оглянулся на дверь и заговорил тихим шепотом:
– Дед-то да отец-то всю жизнь петлю распутывали, а он – на-поди! Все княжество Московское Улу-Махмету отдает, а себе Тверь берет!… Словно рукавицу снял да бросил!…
– Да неужто ж в самом деле так?…- с ужасом проговорил Можайский.- Митя, да что же это?!
Князь Дмитрий пожал плечами.
– То же и я тебе сказывал… Ну, а меня-то пошто разыскивать, Иван Ларивоныч?! Весть-то твоя знакома мне: сам намедни в Москве был!…
– Знаю, знаю, надежа-государь! Только как уехал ты – со дня на день хуже да хуже пошло… Житья от татар не стало!… Терпели мы, терпели да надумали дело…
Боярин пересел поближе к столу.
– По всей Москве,- зашептал он опять,- говор идет: какой он нам князь великий, коли хану нас отдает? Не надо нам его… Не один-де он внук у великого князя Дмитрия!… Посадим другого, авось в обиду нас не даст…
Да… Глас народа – глас Божий… И мы-то, бояре княжеские, тоже промеж себя толкуем… Вот и надумали: коли ты с нами так – и мы тебе не слуги! Надумали да и положили: возьмем себе великим князем князя Дмитрия
Юрьевича!…
Старков остановился и зорко взглянул на Можайского. Но на лице князя Ивана не отразилось ни досады, ни зависти. Он сам сознавал превосходство брата Дмитрия, и выбор Москвы казался ему вполне естественным при настоящих обстоятельствах.
Князь Дмитрий слушал своего благожелателя и недоумевал. Все, что говорил сейчас Старков, Шемяке было известно еще в Москве; и тогда Старков и некоторые другие бояре – хотя очень немногие – прочили его в великие князья московские… Только мало было толку от этих разговоров: никакой надежды не было столкнуть Василия и сесть на его место. Москва любила своего государя и не выдала бы без жестокой борьбы… Неужто хитрый старик придумал что?!
Такие мысли пробегали в голове Дмитрия, пока он слушал своего сторонника.
– Не в обиду будь сказано тебе и брату твоему, государь-князь Иван,- начал старик,- князь Дмитрий противу вас всех, внучат Дмитриевых, удалью да характером взял… А дела ноне такие, что коли упустишь минуту, потом не поправишь!… Так ли говорю, надежа-государь?…
– Так-то оно так,- задумчиво отозвался Можайский.- Да ведь что поделаешь-то?… По нужде терпеть да глядеть все приходится!…
Князь Иван, как и отец его, дядя великого князя, никогда не оспаривали лично для себя московского княжения: по характеру они были противниками всяких междоусобиц.
– Надежа-государь! – убедительно зашептал Старков, бросив быстрый взгляд на Дмитрия.- Стерпеть-то, пожалуй, можно: да ведь земля-то вся наша русская сгинет! А будет великим князем Дмитрий Юрьевич – все переменится!…
– Так неужто кровь братнюю проливать? Не пойду я на такое дело, боярин!- решительно произнес брат Иван.
– Что ты, что ты, государь! – словно в испуге замахал руками Старков.- Этакое слово молвил: кровь проливать! Христос с тобой! Рази мы-то пойдем на такое дело?! По-хорошему все устроим – никто в обиде не будет…
Шемяку давно уже разбирало нетерпение. Он видел, что старик умышленно растягивает свой рассказ, стараясь склонить на свою сторону Можайского. Дмитрий знал нерешительность и добродушие князя Ивана, знал, что его убеждать надо долго,- и все-таки не выдержал:
– Так по-хорошему, говоришь, устроится все, боярин? Ну, ну, сказывай, что вы там удумали…
Красивое лицо Дмитрия выражало волнение, руки нетерпеливо перебирали золотую бахрому скатерти…
Князь Иван тоже с усиленным вниманием смотрел на старика.
По-хорошему, государи-князья, удумали мы, по-хорошему!… Ноне у нас Сырная неделя, а через шесть дней – Великий пост… А на первой неделе великий князь в Сергиеву обитель едет, говеть там будет… Москва-то без головы, значит, останется… Как уедет он в обитель, вы, государи-князья, в ту же ночь к нам… В воротах задержки не будет – все уж улажено… Поутру народу объявим… Увидят, что ты, государь-князь Иван, заодно с братом стоишь – и перечить никто не будет.
– А с великим князем да со всей семьей что будет? – недоумевая, произнес Можайский.- На кровь не пойду, сказал уж!…
– Ох ты, Господи, государь-князь! – всплеснул снова руками лукавый старик.- Да кто ж говорит о крови? Княгиню с детками да старуху попридержим в Москве, а сами в обитель съездим: там все тихо да полюбовно с князем Василием устроим… Не враг же он себе, поймет, что не хотят ему худого братья! А как кончится дело – даст ему великий князь и государь Дмитрий Юрьевич в удел Вятку али еще что… Будет он себе поживать там в мире да спокойствии с детками и княгиней, а земле-то нашей спасение всей… И все-то таково тихо да мирно обойдется!… Князь Иван сидел и думал. Не любил он таких дел, всю жизнь сторонился смут… А с другой стороны, шутка ли: задумал Василий все княжество татарам отдать! На убийство, на кровь не пошел бы он… А как без этого обойтись можно – разве будет грех? Земля русская спасена будет, а Василия брат Дмитрий не обидит… не такой он!…
