Исаак Гольдберг - День разгорается
Мимо Павла проходили люди. Его даже кто-то легонько толкнул. Он очнулся и быстро пошел дальше.
У зубного врача все было так, как представлял себе Павел. Хозяин провел его сразу же в комнату, предоставленную ему для ночлега. У хозяина на лице блуждала неопределенная улыбка, он суетился, говорил любезности, но в глазах его прятался страх. Павел устало успокоил его:
— За мной нет слежки. Я это хорошо знаю...
— Ах, конечно!.. Но знаете, сегодня арестовали очень много народу. Берут без всякого разбору... Даже совсем ни к чему не причастных...
Павел болезненно поморщился. Хозяин спохватился:
— Ну, спите спокойно! Я, кажется, вне всяких подозрений. Спокойной ночи!..
Ушел из этого дома Павел рано утром, когда зимний день еле-еле начинал просачиваться сквозь стекла. На улицах было серо, холодно и безлюдно.
36Сергея Ивановича устроили у каких-то тихих и незаметных мещан.
В маленькой квартирке пахло крепким уютом, стояла ровная тишина, и звонко тикали старинные стенные часы с кукушкой и гирями. Хозяева ходили по устланным половиками комнатам неслышно и легко. У печки блаженствовал породистый длинношерстый кот. Стены были увешаны бесчисленными фотографиями. Сергей Иванович удивился: туда ли он попал? Очень уж эта обитель непохожа была на убежище для революционера, за которым наверняка охотятся жандармы! Но хозяева — двое тихих и приветливых людей — успокоили его:
— Вы у нас живите спокойно, сколько угодно!.. Видите, как здесь тихо и неопасно...
Сергей Иванович молча улыбнулся и устроился в отведенной ему комнатке.
Он внешне был спокоен и невозмутим. С книжкой в руках сидел он у стола, и со стороны можно было подумать, что человек безмятежно отдыхает от работы, что у этого человека нет сейчас никаких забот, что он всем доволен и удовлетворен. Но книга лежала пред Сергеем Ивановичем развернутая на одной и той же странице. Сергей Иванович не читал.
Он думал.
Он перебирал в памяти все, что произошло и совершилось в последние месяцы. Он следил за своими поступками, за тем, что делал, на чем настаивал. Он искал, не было ли где-нибудь, в чем-либо ошибки с его стороны и со стороны организации. Ему припоминались письма из центра, указания цека, статьи в руководящем нелегальном органе. Он сравнивал свои действия с действиями таких, например, как Сойфер, с действиями и решениями других организаций. Он ни на мгновенье не сомневался в правильности линии своей партии, но сейчас, в эти минуты вынужденного бездействия, была потребность проверить, проанализировать свои поступки, свои решения, свои мысли.
Сергей Иванович вспоминает весну этого года, Англию, Лондон, третий съезд партии, резолюции этого съезда. Он, один из участников съезда, наизусть знает и помнит его резолюции. Он не отступал от этих резолюций и проводил их неуклонно в жизнь... Надо было звать массы к вооруженному восстанию. И он это делал. Надо было разъяснять им и политическое и вместе с тем и практически-организационное значение восстания. И разве он хотя бы на минуту прекращал работу в этом направлении?!
Противники все время толковали о заговорщичестве, они высказывались, что в России может быть только восстание «одичалых масс». Им трудно было понять, они не хотели и боялись понять, что дело идет к восстанию сознательной массы, способной к организованной борьбе. И жизнь показала, как жестоко они ошибались. Жизнь показала, что правильное понимание процессов борьбы, истинное представление о роли пролетариата только у большевиков, у него, Сергея Ивановича, у его партии... Даже вот это временное поражение, даже оно доказывает правильность тактики, которой следовали, которой придерживались он, Сергей Иванович, и его партия. Ибо, если бы речь шла об «одичалых массах», о массах, неспособных на планомерно-организованные и политически-продуманные выступления, то разве можно было бы так организованно отступить пред очевидной опасностью?! Да, пусть говорят теперь что угодно Сойферы, Васильевы и им подобные: даже и отступление, вынужденное отступление доказало правильность призыва масс к вооруженному восстанию!..
Впереди — борьба! Жестокая, упорная. И, конечно, впереди — победа!.. Надо напрячь все силы, надо не отступать... И он, Сергей Иванович, готов... Вот только проскочить это вынужденное безделье...
Машинально Сергей Иванович перелистал страницы книги, которую не читал, и отложил ее в сторону. Кругом стояла умиротворяющая тишина. Из соседней комнаты доносился сдержанный говор, звон посуды. Лампа освещала только часть комнаты, оставляя углы в темноте.
В дверях показалась хозяйка. Она кашлянула, откинула портьеру, заглянула в комнату:
— Пожалуйте поужинать!.. Отдохнули?..
Сергей Иванович быстро встал.
— Ужинать? Что ж, можно!..
Он вышел следом за хозяйкой в маленькую столовую. Стол был накрыт. Хозяин ставил бутылку вина.
— Пожалуйте! — сказал хозяин. — Мы сегодня попозже ужинаем... Завтра ведь новый год!
Они усадили Сергея Ивановича за стол и стали ухаживать за ним. Их обращение с ним было трогательное и немножко наивное. Словно был пред ними больной, которого надо беречь, которого нельзя раздражать, который требует какого-то особенного ухода. Мгновеньями Сергей Иванович подмечал в их глазах что-то вроде жалости: вот, мол, сидит бедный, загнанный человек, ближайшая судьба которого темна и неизвестна. Сергей Иванович не показывал виду, что замечает это, и незаметно посмеивался про себя. Ах, чудаки! Ах, милые обыватели! Они думают, что его нужно жалеть! Они совсем не понимают, что он сильнее их, что он богаче их!..
И, ценя их деликатность, их подвиг и бесстрашие, что они приютили у себя его, такого опасного человека, Сергей Иванович оживился, стал весело шутить, отпил с хозяином глоток слабого вина, похвалил стряпню хозяйки, с аппетитом отведал всего, что было подано на стол.
К концу ужина хозяева заволновались. То он, то она поглядывали на стенные часы и к чему-то прислушивались. Сергей Иванович тоже взглянул на часы и понял причину волнения хозяев: до двенадцати оставалось всего минут пять.
Хозяйка прибрала на столе, вытащила из буфета другую бутылку вина, поставила какие-то сласти. Виновато улыбнувшись, она обратилась к Сергею Ивановичу:
— Мы уж так, на скорую руку новый год встретим!.. Надо бы иначе...
— Ничего! — весело успокоил ее Сергей Иванович. — Вы напрасно беспокоитесь. У вас тут просто пиршество целое!..
В стенных часах что-то зашипело. За окнами, на улице невнятно прокатился удар колокола. Хозяин торопливо розлил вино по рюмкам и встал. За ним встала, раскрасневшись, хозяйка. Встал и Сергей Иванович.
— Ну-с, с новым годом! С новым счастьем! — торжественно провозгласил хозяин, чокаясь с женой и с Сергеем Ивановичем.
— С новым годом! — поддержал Сергей Иванович. — За хорошее, за настоящее, будущее!..
Резные дверцы распахнулись, и кукушка выскочила на балкончик. Кукушка отсчитала двенадцать ударов.
37Тридцать первого ротмистр Максимов был целый день небывало занят. Наконец-то наступило время, когда он может заняться настоящим делом! С генералом Сидоровым у него установились самые хорошие отношения. Генерал по-настоящему оценил его опыт и его способности. Правда, ротмистр побывал и у графа. Там он получил возможность просмотреть списки арестованных и кой о ком дал нужные сведения. Вышел у него, впрочем, небольшой спор с его сиятельством по поводу некоторых арестованных. Ротмистру очень хотелось заполучить их в свое распоряжение, а Келлер-Загорянский не соглашался.
— Ваше сиятельство! — доказывал горячо Максимов. — Эти лица охранному отделению чрезвычайно необходимы. Через них мы могли бы получить важные материалы! Они дали бы нам много новых сведений...
— Я не согласен! — ревниво отказывался граф. — Я против лишних формальностей!.. Я накажу их, и это будет прекрасным примером для других!..
— Уверяю вас, ваше сиятельство, что они и у нас не уйдут от должного наказания!..
— Нет!.. Они останутся в моем распоряжении. Прошу прекратить об этом разговор!..
— Слушаюсь! — выпрямился ротмистр, и лицо его стало непроницаемо-покорным.
У себя в охранном Максимов быстро собрал своих сотрудников и возобновил прерванную событиями работу. Гайдук появился сияющий и словоохотливый. Он с любовью поглядывал на ротмистра, ловил его взгляд, сиял от его улыбок. Он заготовил для ротмистра целую тетрадку сводок и теперь торопился доложить их ему. Но Максимов остановил его.
— Подожди с этим! Вот у меня список. Прогляди, найди знакомых и действуй!
Действовать Гайдук готов был в любое время. У него накопилось много неизрасходованной энергии, и он подметил за время своих хождений по митингам и собраниям богатейший материал. В списке он нашел знакомых. Вот семинарист Самсонов, вот брат и сестра Воробьевы, железнодорожник Антонов, невыясненный, фигурирующий в революционных кругах под кличкой «Старик» или Сергей Иванович. Да, Гайдук встречал их, Гайдук раз слышал и Старика. Но до этого невыясненного добраться трудно. Вряд ли он так просто дастся в руки. Что касается семинариста, то, если помнит его высокоблагородие, он, Гайдук, уже однажды выяснял его...
