Аркадий Савеличев - Генерал террора
— До десяти — отдыхать. Дальше два часа для знакомства с лошадью и со всем прочим снаряжением.
Савинков отдал честь капитану и пошёл отыскивать для себя подходящий тенистый куст.
* * *
Седло поскрипывало в первых утренних лучах. Позвякивала сабля на боку.
Висевшая за спиной винтовка приятно холодила разгорячённую спину.
Савинков не выбирал коня, чалого ему по какому-то наитию дали. В первое мгновение он вздрогнул, но тут же протянул заранее припасённую подсоленную горбушку:
— Ешь... мой Конь Блед!
Едва ли кто понял эти слова — слова никому не нужного здесь Ропшина. Но сейчас в седле сидел Савинков, а головой от безделья управлял всё тот же Ропшин; он не без удовольствия декламировал послушному чалому:
...Убийца в Божий Град ни внидет,
Его затопчет Бледный Конь...
— Или подождёт топтать?.. А, мой друг? — потрепал он по гриве, которая была намного светлее крупа, почти совсем белая, истинно — бледная!
— Что вы сказали, Борис Викторович? Простите, не расслышал.
— Вот и прекрасно. Мы ничего не забыли?
— Всё, что нужно, взяли.
Клепиков на полкорпуса отставал. Он вёл в поводу ещё и вьючную лошадь. В тороках было немного овса, немного еды для себя, патроны, гранаты, а главное, взрывчатка.
Капитан Вендславский разрешил взять про запас всего нескольких вьючных лошадей — отряд должен быть лёгким и стремительным, без всякой поклажи. Разве что для пулемётов, двух разобранных полевых пушек, ну, и для этой вот взрывчатки. Ровно в полночь, изготовясь в поход, он весело пошутил:
— В лошадях недостатка не будет! После первого же боя...
Но пока обошлось без боев. Всё-таки была проведена кой-какая разведка, нащупаны прорехи в боевых порядках красных. Выступали попарно, след в след, шажком. Приказано было, чтоб ничего не звенело и не гремело. Лично проверял каждое седло — хорошо ли приторочена винтовка, не станет ли занудливым колокольчиком питьевая фляга. Савинкову сделал замечание:
— Почему винтовка за спиной, не в тороках?
— Я неважный рубака, господин капитан. Больше надеюсь на пулю. Прикажете оставить винтовку? Как видите, она даже притянута к спине дополнительным ремнём.
Капитан Вендславский ещё не выработал для себя форму обращения с этим не совсем понятным рядовым, а потому отделался смешком:
— Ну-ну, верхом на пуле!
Больше у них разговора не было. Капитан ехал впереди змеёй вытянувшейся колонны, Савинков с Клепиковым волей случая оказались в середине. Далековато для шуток.
Большевистские дозоры прошли благополучно, без единого выстрела, и только версты через три дали шенкеля. К восходу солнца были уже далеко. От лошадей, как и от густых нескошенных трав, валил пар. Лошади отдыхали в спокойном и мерном шаге, седоки, намолчавшись за ночь, переговаривались:
— Ну что, порезвимся, Иван?
— Не у девок, гляди, Степан!
— Да ведь и девки, поди, будут...
— ...если красненькие!
— У них что... всё перекрашено?
Савинкова, слава богу, не стеснялись. Да тут и мало кто кого знал: поручики, юнкера, есаулы, рядовые, был даже какой-то мрачно настроенный подполковник; по случайной оговорке Савинков понял, что у него под Казанью в родовом имении вместе с домом выжгли всю семью. «От этого пощады не жди», — ещё тогда, в отсветах вечерней зари, подумал Савинков; не прочь был продолжить эту мысль и сейчас, но от головы колонны прискакал адъютант:
— Капитан спрашивает: можно взять вашего юнкера в разведку?
— Капитаны не спрашивают — капитаны приказывают, — поправил Савинков, досадуя на своё не совсем понятное для окружающих положение.
Флегонт Клепиков понял его настроение, кивнул и без лишних слов ускакал вслед за капитанским порученцем, как выяснилось, реже исполнявшим и вторую роль — разведчика. Мрачный подполковник сам пустился следом. Можно было предположить, что он хорошо знал эти места.
Хотя сборный диверсионный отряд формировался в спешке и без всякого, казалось бы, чёткого плана, но одна вьючная лошадь везла пилы, топоры и ножницы, какими на фронте пользовались для резки проволочных заграждений. Нетрудно было предположить — для чего. Когда вырвались на простор полей, перелесков, оврагов, ещё не порушенных деревень, хуторов и пристанционных посёлков пехотной цепью выстроились на горизонте телеграфные столбы. Сразу сыскалось несколько хозяйственных мужичков, которые повели деловой разговор:
— Хорошо ли ты пилы поточил, Демьяша?
— Да уж не хуже, чем ты топоры: поглядывай!
— Вот и я про то же: повжикивай!
— Красные, поди, не дадут нам вспокое поработать?..
Было любо-дорого смотреть, как валились в этой крестьянской сече говорящие столбы. Нашлись и люди, привычные к металлу: начали кромсать ниспадавшую вслед за столбами проволоку. Так и слышались на другом конце проводов вопли начальников станций, а может, и гарнизонных красных командиров:
«Кой чёрт, я не могу без связи пускать поезда! Кто балуется?»
«Какое баловство — похоже, диверсия...»
«Так стреляйте диверсантов!»
«И будем стрелять. Вот только сыскать надо...»
Савинков по опыту знал — сыщут. И в прежние годы его помощников и помощниц даже через полгода находили, а теперь наука сыска ушла далеко вперёд. Он подскакал к начальнику отряда:
— Капитан, потом будет хуже. Сейчас, пока за нами нет погони, первый взрыв можно сделать и днём. Коль забрали моего юнкера, дайте двоих помощников...
— ...и по паре человек на обе стороны речонки. С пулемётом.
— Да откуда вы знаете, капитан, что я намерен рвать у речки?
— Оттуда, с фронта. Где ещё такое удобное место?
— Но ведь вы драгун? Не разведчик, тем более не бомбист?
— Всем приходилось заниматься... Вестовой! — позвал он и, когда тот прибежал, с улыбочкой: — Подберите в распоряжение... поручика Савинкова...
Савинков одобрил улыбку: «Хорошо, хоть не в унтеры возвели!»
— Подберите для него двоих минёров, четырёх ружейников и пулемёт.
Савинкову нравилась эта деловитость.
— Разрешите выполнять, капитан?
— Выполняйте, поручик... моё поручение! — уже без смущения повторил. — Выше своего звание, разумеется, дать не могу.
— Благодарю и за эту честь, капитан, — расстёгивая седельные сумки вьючной лошади, занялся Савинков проводами и упакованной в картонные пакеты взрывчаткой.
Подоспевшие помощники оказались неплохими минёрами. Всё необходимое для первого раза быстренько отобрали и сложили в солдатский вещмешок. Видя это, Савинков берегом речки ушёл вперёд. Береговой, седенький от жары тростник располагал к скрытости. Почти вплотную подобрался, не зная — может, и охрана где есть. Но, кажется, красным было не до этого. Да раньше их никто не беспокоил, В полном спокойствии Савинков осматривался. Мосток под рельсами был так себе, лёгонький, но всё-таки на каменных столбах и с железными балками. Низовым слабым взрывом не сокрушить, значит, надо рвать верхнюю часть, шпалы, настил и если не разметать, так покорёжить рельсы. И удивляло, и радовало пока: без охраны! Но не стоило утешаться лёгкостью победы: после двух-трёх диверсий на других мостах, даже небольших, красные обязательно выставят охрану. Приходилось торопиться хоть с первым зачином. Вдруг удастся вместе с поездом?..
Нежданная напасть!
Пока осматривался вокруг, пока сам мосток изучал, из противоположных тростников пришарашился какой-то дедок, чуть ли не чеховский злоумышленник, и закинул удочку как раз под створ столбов.
— Давай, дедуля, в другое место! — замахал руками Савинков.
— В другом-те месте не клюёть, барин, — был исчерпывающий ответ.
Вот так: три революции прошли, а все баре да господа! Савинкова мрачная ирония разбирала. Но вести дискуссию с дедком было некогда: минёры подходили.
— Валяй, рыбачок, вниз! — пришлось прикрикнуть.
Но ответ опять был вразумительный:
— Внизу коряжины, только леску зазря порвёшь. А под мостом — чистый камешник, журчит, всякая мошкара в тень прячется. Милое дело для гольцов!
Минёры, видно, были из деревенских. Слушать рассуждения насчёт гольцов не стали, а просто самого огольца взяли за руки, за ноги — и вместе с удочкой, ведёрком и — надо же! — с початой полубутылкой оттащили на полсотни сажен. Бросили, видно, в приречный крапивник, потому что вопль поднялся:
— Штаны-те худые, ж-жопу ведь ж-жёть!
— Деловой народ — минёры. Савинков помогал, налаживая детонатор, но они в один голос:
— Нет уж, мы лучше сами.
— В нашем деле всё нужно своими руками проверить.
