Людвиг Тик - Виттория Аккоромбона
Ф р. М е д и ч и
Уж я уговорю, мой господин,
Их задержаться.
Б р а ч ч ь я н о
Так действуйте!
(Уходят Браччьяно, Фламиньо, Гортензио.)
К а р л о
Мой благородный господин, привет вам!
(Обнимает заговорщиков.)
И таинством запечатлен обет,
Что мы за вас.
П е д р о
И всё уже готово.
Он сам бы гибели не изобрел
(Когда б искал) благообразней этой.
Л ю д о в и г о
Не следуйте моим путем.
Ф р. М е д и ч и
Но наш продуман в мелочах.
Л ю д о в и г о
Молитвенник бы отравить и чётки,
Луку его седла, его очки,
Ракетки рукоять. Да, да!
Когда он, отражая быстрый мяч,
Начнет обет давать чертям, тогда
Душа его залогом будет. О повелитель мой!
Пусть будет этот заговор хитрейшим!
И для потомков станет образцом,
Как поступать негоже.
Ф р. М е д и ч и
У нас иного нет пути.
К тому же это — самый быстрый!
Л ю д о в и г о
Тогда — вперед!
Ф р. М е д и ч и
И все-таки я вижу скромность мести!
Она к нему идет по-воровски.
Вот если б шлем его свалить в бою открытом!
За честь Флоренции!
Л ю д о в и г о
Но это — невозможно. А значит,
Короновать его вонючим луком{236},
Чтоб обнажить жестокость всю его
И злой разврат! Сюда идет Фламиньо.
(Уходят все, кроме Фр. Медичи. Входят Фламиньо, Марчелло, Цанхе.)
М а р ч е л л о
Зачем к вам ходит этот дьявол?
Ф л а м и н ь о
Не знаю.
Но клянусь огнем, его не призываю.
Да и совсем невелика заслуга чертей сзывать.
Одна из них — перед тобой.
Прогнать — искусство похитрей!
М а р ч е л л о
Она — позор тебе!
Ф л а м и н ь о
Молю, не будь так строг.
Ведь женщина — репей и снисхожденья просит.
Цепляется, к кому любовь забросит.
Ц а н х е
А это — мой земляк. Прелестный человек!
Когда освободится, поболтаем на языке родном.
Ф л а м и н ь о
Об этом и прошу.
(Цанхе уходит.)
(К Фр. Медичи.)
Ну как, лихой боец? Хотелось бы узреть
Хотя б один из ваших дней батальных,
Хоть что-нибудь о подвигах услышать.
Ф р. М е д и ч и
Смешно, если человек станет сам себе летописцем. Никогда не полоскал рот собственными заслугами — боюсь, вонять будет.
М а р ч е л л о
Вы настоящий стоик. Но герцог рассчитывает услышать от вас совсем иные речи.
Ф р. М е д и ч и
Никогда не стану ему льстить — слишком хорошо для этого я узнал людей. В чем разница между мной и герцогом? Отличий не больше, чем между двумя кирпичами: оба сделаны из одной глины. Только один, возможно, попал на вершину башни, а другой, по чистой случайности, — на самое дно колодца. Поставь меня на одну высоту с герцогом, и я бы так же тянулся вверх, имел бы тот же величественный вид и в такой же степени влиял на погоду.
Ф л а м и н ь о (в сторону)
Дайте только тому вояке возможность проповедовать в церквях — вот бы уж порассказывал историй!
М а р ч е л л о
Я тоже был солдатом.
Ф р. М е д и ч и
Как вам это удалось?
И каковы были успехи?
М а р ч е л л о
По правде говоря, плачевные.
Ф р. М е д и ч и
Это печальный результат мирного времени. Уважают по внешним обстоятельствам. Как морские корабли кажутся величественными на реке и мелкими суденышками на море, так и некоторые из людей кажутся колоссальными во дворцовых палатах и жалкими пигмеями на поле.
Ф л а м и н ь о
Дайте мне пышный зал, увешанный дорогими тканями, и какого-нибудь великого кардинала, пусть он потреплет меня за уши, как своего любимого вассала.
Ф р. М е д и ч и
И ты бы тогда и дьявола обучил подлости!
Ф л а м и н ь о
Еще как!
Ф р. М е д и ч и
И это правда. Ведь голубей, пожирающих огромное количество зерна осенью в деревне, фермер не осмелится попугать ружьем, так как они принадлежат хозяину замка. А в то же время воробьи, бедные воробьи, которые принадлежат Господу, за то же самое идут в котел.
Ф л а м и н ь о
Я дам вам сейчас несколько мудрых наставлений. Герцог говорит, что даст вам жалованье: это только пустое обещанье, даю вам руку на отсечение. Я ведь знал тех, кто вернулся из похода на турок. Три-четыре месяца платили-таки им пенсию на покупку деревянных ног да на обновление повязок на ранах. Но после и этого они не видали. И похожа эта гнусная милость на палача, дающего теплое укрепляющее питье тому, кто полуиздыхает на каленой решетке, с единственной целью продлить мучения его несчастной души на солнцепеке.
(Входят Гортензио, молодой придворный, Цанхе и еще двое.)
Как дела, франты? Готовы там к состязанию?
(Уходит Фр. Медичи.)
М о л о д о й п р и д в о р н ы й
Да. Все надевают свои доспехи.
Г о р т е н з и о (к Фламиньо)
Кто это?
Ф л а м и н ь о
Выскочка. Божиться может, как сокольничий, а герцогу на ухо врать будет каждый день, как составитель альманахов. Я помню, с тех пор как он явился ко двору, от него всегда несет по́том хуже, чем от тех, кто подносит мячи на теннисной лужайке.
Г о р т е н з и о
Взгляните — ваша нежная возлюбленная!
Ф л а м и н ь о
Ты мой названый брат, и тебе скажу: люблю эту арапку, эту ведьму, но по принуждению. Она знает кое-что о моих проделках. Я люблю ее так же, как охотник волка, которого держит за уши из-за страха, чтобы тот на него не напал и горло не разорвал. Я бы охотно послал ее к черту.
Г о р т е н з и о
Я слышал, что она требует от тебя жениться на ней.
Ф л а м и н ь о
Это так. Я ей что-то вроде этого обещал, но довольно туманно, а теперь думаю, как бы от нее избавиться; удираю, будто перепуганный пес с жестянкой на хвосте: откусил бы ее, да оглянуться страшно.
(К Цанхе.) Ну, моя драгоценная чернушка!
Ц а н х е
Ах, ваша любовь меня скорее охлаждает, чем согревает.
