Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874—1883
– Значит, Машка там живёт?
– Марья Любешкина, – выдавил из себя дворник.
– Больше ничего не утаиваешь?
– Никак нет, всё по правде.
– Что о жене Семёнова скажешь?
– Тоже зовут Марьей, но она у него вроде прислуги, пикнуть не смеет. Вижу редко, но ни разу не замечал улыбки на лице. Несчастная баба, – сочувственно произнёс дворник.
– Значит, она ничего мне не расскажет?
– Ничего, сразу Семёнову доложит о вашем интересе.
– Понятно. А полюбовницы побегут докладывать?
– Этого я знать не могу.
Если унтер Семёнов провёл половину ночи с Софьей Лисуновой, то дорога прямиком вела в дом, где проживала вышеозначенная особа. Жуков не сомневался, что она первым делом расскажет о визите городовому, но с другой стороны Иван Дмитриевич дал задание проверить полицейского, а не вести за ним скрытное наблюдение. Поэтому резонно решив, что следствию от визита хуже не будет, направился к первой любовнице унтера Семёнова.
Софья оказалась особой лет двадцати, с тёмными длинными волосами, окаймляющими красивое лицо с выразительными серыми глазами, над которыми природа прочертила дугообразный изгиб тонких бровей.
Девушка нахмурилась, когда Михаил представился и спросил разрешения войти в комнату. Софья с секунду поколебалась, но впустила сыскного агента.
Жуков осмотрелся. Уютное жилище, сазу видно, что расставлены всякие безделушки по комоду, шкапу, маленьким столикам женскою рукою и с особой любовью. Комната оказалась небольшой, но столько мебели в неё вошло, что становилось удивительно: как?
– Простите, – первой подала голос Софья, – не расслышала имени —отчества.
– Михаил Силантьевич.
– Простите, Михаил Силантьич, какова цель вашего визита?
– Не буду ходить вокруг да около, вам мне необходимо задать несколько вопросов и насколько они будут правдивы, настолько быстро я вас покину.
– Как же вы можете судить, правду говорю я вам или нет? – С улыбкой на устах произнесла девушка.
– Вы правы.
– Задавайте ваши вопросы.
– Вы знакомы с Семёном Семёновым, городовым?
По лицу Софьи скользнула тень обеспокоенности и тут же исчезла.
– Если я скажу, что незнакома?
– Тогда я вынужден предъявить названного человека вашим хозяевам, соседям, живущим в доме, дворнику…
– Достаточно. – Перебила его девушка. – Да, знакома.
– Часто он бывает у вас?
Лисунова помедлила с ответом, покраснела.
– Почему это вас так интересует?
– Софья, вы ответите на вопросы и я исчезну, а иначе я вынужден собирать информацию из чужих уст, пойдут пересуды, так что мой совет, рассказывайте начистоту.
– Два – три раза в неделю.
– Когда он был в последний раз?
Девушка покраснела.
– Софья, правду, – напомнил Жуков.
– Вчера, – и тихо добавила, – ночью, – и закрыла забагровевшее лицо руками.
– В котором часу он пришёл?
– Около часу.
– Вы точно запомнили время?
Девушка вместо ответа указала на висевшие на стене часы.
– В котором он покинул вас?
– В пять.
– За это время он никуда не отлучался?
– Нет.
– Вот и все мои вопросы, – теперь на лице Миши появилась улыбка, – но прошу ни слова Семёну.
– Что он сделал?
– Успокойтесь, Софья, ничего, просто я проверяю некоторые факты по ведущемуся следствию.
– Но всё—таки?
– Простая формальность.
Марии унтер снимал тоже комнату в большой семикомнатной квартире, каждый метр которой был сдан жильцам. Семьнадцатилетняя девушка хрупкого сложения с совсем детским лицом и ямочками на щеках имела уставшие глаза, так не вязавшиеся с обликом подростка. Ничего нового сказать не могла. Те же две—три встречи в неделю. С ней унтер вёл себя полноправным хозяином, каждую минуту её существования старался держать под контролем, ибо третий год, как опекает её.
Дворник ничего нового не добавил, мол, приходит тихо, уходит незаметно. Никогда не видел Семёнова в форме, даже не догадывался, что тот полицейский.
Вечером Миша докладывал Путилину о полученном результате. Иван Дмитриевич выслушал помощника с непроницаемым лицом, не похвалил и не пожурил, а просто выслушал, прикрыв глаза. От сего Мише показалось, что начальник задремал. Жуков остановил доклад, на что было произнесено только одно слово:
– Продолжай!
Титулярный советник Евневич и надворный советник Иванов пошли почти одной и той же широкой дорогой, но по разным сторонам. После того, как был составлен список особо приметных из драгоценностей., принадлежавших убитой, в этом помогли горничная и Анастасия Алексеевна, каждый из чиновников по поручениям отправились сперва по своим источникам из преступной среды, в том числе и по скупщикам краденного, а уж потом занялись ломбардами и ссудными кассами. Везде оставляя копию списка.
Особой надежды на то, что убийца сразу кинется продавать драгоценности, не было, но предупредить всех заинтересованных лиц следовало. Не один раз такое случалось, когда преступник от радости бежал продавать украденное в первый же день, поэтому его брали, как говорится, на «горячем», но случалось, что золотые вещи и украшения всплывали через годы, но и тогда сыскная часть была на чеку.
В убийстве на Мытнинской не верилось, что злоумышленник так безрассуден. Скорее всего он расчётлив и хладнокровен.
Разочарование постигло Петра Павловича, когда в отданной ему Шубиным бумаге, значилось, что за последние несколько лет Борис Алексеевич Фролов, тысяча восемьсот пятьдесят третьего года рождения, в столице не проживал.
Значит, пронеслось в голове, есть, что скрывать младшему сыну убитого. Раз уж даже имени его в Адресном Столе нет. Под чужим именем? Зачем? Сразу появляются вопросы, отнюдь, не обеляющие господина Фролова—младшего.
– Вот что, Миша, сведения, добытые тобой представляют определённый интерес, но ты забыл ещё об одном обстоятельстве, – Путилин смотрел на Жукова с любопытством, мол, догадается чиновник сыскной полиции или такая мелочь ускользнёт от него.
– Господи, как же я забыл, – стукнул себя по лбу помощник, – городовые.
– Вот именно.
Миша понял сразу, ведь городовые стояли на постах, прохаживались по своей территории, периодически видели двух полицейских, таким образом держали под контролем свои участки.
Жуков вскочил.
– Постой, Миша, – начал напутствовать помощника Путилин, – ты у тех двоих городовых должен узнать, не подходил ли к Семёнову ближе к полуночи или после оной какой—нибудь мужчина в тёмной одежде, в шляпе или фуражке, натянутых на глаза.
– Вы думаете?
– Я ничего не думаю, а только предполагаю, твоё дело выяснить и доложить, и вот ещё, – добавил Иван Дмитриевич, когда сыскной агент взялся за ручку двери, – если запомнили мужчину, то поинтересуйся, ранее он не приходил к нашему унтеру?
Каждое преступление для кого—то горе, для кого—то прибыток и совершается оно иной раз спонтанно и тогда преступник бежит каяться, будь—то в полицию или батюшке, иной раз расчётливо, как в этот раз.
Ну, не поступает так преступник, полагаясь на авось. Вдруг городовой услышит шум, а ночью все звуки, как пушечные выстрелы, тогда ничего в доме не сможешь взять.
На Мытнинской, Иван Дмитриевич был уверен, совершено заранее обдуманное преступление. учинить такой разгром и чтобы никто не услышал? Надо иметь железные нервы. Убить двоих, так вор, даже которого застали на месте преступления, так не поступает, старается побыстрее сбежать. Забраны драгоценности, так это только для отвода глаз. Инсценировка, как мелькнуло тогда, при осмотре дома убитых.
Слишком гладко.
Семёнов ушёл к любовнице. Может быть, отправлен по причине того, чтобы показать его непричастность к делу? Вполне возможно, тогда получается, унтер знает убийцу? Но на нашего полицейского ничего нет, кроме нарушения службы городового.
Три дня прошло, а воз и ныне там. Ни одной вещицы не всплыло, Борис Фролов, словно в воду канул. Слежка за домами Анастасии и Михаила, детей убиенных, ничего не дала. Не сносятся они с младшим братом, только и остаётся унтер—офицер Семёнов с двумя медалями на груди.
– Иван Дмитриевич, – дверь без стука распахнулась, – Иван, Дмитриевич….
– Отдышись сперва, Миша, а уж потом частить начинай.
– Иван Дмитрич…
– Что ты заладил, – сердито повысил голос Путилин, – говори.
– Семёнов исчез.
– Как исчез?
– Третий день на службе носа не кажет.
– Искал его у Софьи и, как её, Машки?
– Они тоже говорят, что три дня его не видели.
Путилин поднялся с места.
– Поехали.
– Куда?
– На квартиру Семёнова.
По дороге Путилин размышлял, если проведёт обыск без прокурорской бумаги, то это будет самоуправство. Конечно, и ранее приходилось так поступать, когда необходимо принимать скорейшее решение, а здесь вроде бы и спешки нет, но хотелось убедиться в одном предположении. Уж больно оно запало в голову.
