Сергей Сиротинский - Путь Арсения
— Не просить надо!
— Милости не хотим!
— Требовать!
На трибуну поднялся Фрунзе. Большинство собравшихся рабочих знало его в лицо. Раздались приветственные возгласы:
— Арсений!
— Давай, говори!
Громко, так, что слышали и в дальних рядах, Фрунзе прочитал составленный им протест-ультиматум:
— «Протест на приказ начальника губернии.
Совет рабочих депутатов города Иваново-Вознесенска протестует против вашего запрещения сбора рабочих на Талке. Вы потворствуете фабрикантам в стачечной борьбе, оказывая им всякую помощь, чтобы сломить решимость рабочих. До сих пор ни одно законное требование не удовлетворено. Рабочие голодают вот уже месяц. Вы расстреляли рабочих на реке Талке, залили ее берега кровью. Но знайте, кровь рабочих, слезы женщин и детей перенесутся на улицы города, и там все будет поставлено на карту борьбы.
Мы заявляем, что от своих требований не отступим.
Вот воля рабочих города Иваново-Вознесенска. Ждем немедленного ответа по телеграфу.
Совет рабочих депутатов».
Когда Фрунзе кончил читать, толпа заволновалась, зашумела.
— Правильно! Правильно!
Ультиматум был передан властям, и они приняли его. Рабочие стали собираться на Талке беспрепятственно. Попрежнему работал «Университет». Но силы бастующих истощались. Забастовка длилась уже два месяца. Средств для поддержки семей рабочих не было. Начался голод. Совет депутатов отправил к фабрикантам делегацию с тем, чтобы фабриканты согласились немедленно принять требования рабочих. Хозяева отказались. Возмущенные и голодные рабочие направились в город.
Напуганные власти и фабриканты пошли на некоторые уступки. Часть требований была принята. После двух с лишним месяцев борьбы забастовка закончилась. Она не увенчалась полной победой, но зато показала, какой грозной силой является рабочий класс, когда ом выступает организованно, когда во главе его стоят большевики. Эта забастовка многому научила рабочих.
Активная деятельность Фрунзе во время забастовки не ускользнула от внимания полиции. За ним и за другими руководителями стачки и «Совета уполномоченных» началась полицейская слежка. Полиция преследовала Фрунзе буквально по пятам, но выследить и арестовать его ей долго не удавалось. Любимец шуйских и ивановских рабочих, Михаил Фрунзе в любое время дня и ночи находил у них приют. Рабочие не только прятали его, но и предупреждали о слежке, о полицейских засадах.
В Шуе назревали серьезные события. Власти тайком отправляли в район Шуи войска. Михаилу Фрунзе нужно было немедленно вернуться туда. О проезде по железной дороге нельзя было и мечтать. Там повсюду были шпики. Тогда Михаил выбрался за город и пешком, прошагав 25 верст, явился в Шую и прямо с дороги оказался на нелегальном собрании большевиков. Товарищи, узнав его, встретили радостными возгласами:
— Трифоныч! Арсений!
У Фрунзе, как у всех профессионалов-революционеров, были подпольные клички. Сперва его называли «Трифо-нычем», потом, когда полиция разнюхала, кто скрывается под кличкой «Трифоныч», он получил новую — «Арсений». Последнюю кличку дали Фрунзе сами рабочие. Сохранилась она за ним на все время его подпольной работы. Но в Иванове и Шуе еще долгое время многие одновременно называли Фрунзе и «Трифонычем» и «Арсением».
С прибытием Фрунзе работа шуйской организации большевиков заметно оживилась. Среди рабочих ежедневно распространялись листовки, на стенах домов расклеивались большевистские прокламации. В город прибыли казачьи части. Отдельные рабочие испугались: памятны были казачьи расправы с рабочими Иванова и других городов. Товарищи, работавшие партийными про-пагандистами-агитаторами, обратились к Фрунзе:
— Как быть? В город прибыли казаки.
— Ничего. Не страшно. Казаки тоже люди,— ободрял Фрунзе. Он предложил во что бы то ни стало установить связь с казаками. Вскоре удалось познакомиться с казачьим вахмистром Воротинцевым. Через него установили связь еще с пятью — шестью казаками. Все они были люди малограмотные, отсталые, но интересующиеся политическими вопросами. Пропагандист предложил им для чтения листовки и попросил дать почитать эти листовки другим казакам.
Через несколько дней, на очередной встрече, казаки подняли много острых, злободневных вопросов, ответы на которые следовало дать осторожно и умело. Договорились, что в следующий раз Воротинцев приведет для беседы не пять, а двадцать пять казаков. Идти на это казачье собрание было очень рискованно, но Фрунзе решил встретиться с казаками сам.
Собрались на кладбище. Момент был очень опасный. Казаки могли прикинуться сочувствующими и, заманив Фрунзе в ловушку, захватить его.
Михаил пришел на кладбище один. Беседа началась туго, но потом вдруг развязались языки. Казаки высказывали свои жалобы. Михаил говорил тихо, вполголоса, но, как всегда, ясно и четко, так, чтобы все слышали. Он говорил долго, казаки слушали его внимательно. Под конец беседы казаки попросили Михаила написать письмо командиру их сотни с требованием, чтобы тот обращался с рядовыми казаками вежливо, по-человечески. Когда расходились, Фрунзе неожиданно, в упор, задал вопрос:
— Товарищи казаки, что сделаете, если вас пошлют разгонять рабочих?
— Поедем, но пороть рабочих не будем, — был единодушный ответ.
Постепенно связь с казаками укрепилась. Теперь казаки не только сочувствовали рабочим, но часто предупреждали большевиков о готовящихся налетах, засадах, провокациях.
Надо было готовиться к отпору. Нельзя было допустить, чтобы войска или полиция безнаказанно расправлялись с рабочими. Михаил Фрунзе взялся за организацию боевой дружины. Такие дружины были созданы и в Шуе, и в Иванове. Записывались в них многие, но Михаил отбирал только самых надежных, верных людей. Не хватало оружия. Чтобы добыть его, решили напасть на склад при управлении шуйского воинского начальника.
Сперва установили связь с караульной командой. Но намеченный план провалился. Либо власти догадались о подготовке дружинников к захвату склада, либо кто-нибудь выдал этот план. Караульная команда при управлении воинского начальника была заменена другой. Вывели из города и знакомых казаков.
Дружина все же вооружилась. Некоторое количество револьверов получили из Иваново-Вознесенска, кое-что добыли на месте. Друг Михаила рабочий Павел Гусев начал изготовлять порох.
Слух о существовании боевой дружины, видимо, дошел до полиции. Как она ни злобствовала, но расправляться с рабочими так, как это делала раньше, побаивалась.
Однажды на большом митинге, на который собралось около 500 рабочих, выступал Михаил Фрунзе. Во время речи ему сообщили, что район собрания оцепляют казаки и полиция. Михаил продолжал речь, как будто ничего не произошло. Он приказал группе дружинников задержать казаков до фабричных гудков (до конца работы оставалось минут 15—20).
Митинг продолжался. Когда раздались гудки, Михаил предложил собравшимся небольшими группами выходить на дорогу и там, смешавшись с рабочими, идти домой. Для того, чтобы отвлечь внимание казаков, сам он с группой товарищей громко запел революционную песню.
Вся эта операция была проделана так быстро, что, когда казаки окружили сараи, где происходило собрание, там уже никого не было.
Полиции стало известно, что «Трифоныч», «Арсений» и Михаил Фрунзе — одно и то же лицо. Полиция и жандармы принимали все меры к аресту «бунтовщика» и «подстрекателя». Особенно усердствовал полицейский урядник Перлов. Он поклялся, что изловит «Арсения».
— Накрою,— хвастал он.— Живым от меня не уйдет!
Не доверяя шпикам, Перлов сам выслеживал Михаила, но тот был неуловим. Рабочие как в Шуе, так и в Иванове охраняли и оберегали своего «Арсения»: прятали его, предупреждали о полицейских облавах.
Фрунзе не имел постоянного жительства. Чаще всего спал в рабочих бараках, на нарах, и очень редко ночевал дважды в одном и том же месте. Чтобы запутать шпиков, Михаил каждую ночь приискивал себе новую «квартиру».
Как-то заночевал он у шуйского рабочего Личаева, на 2-й Нагорной улице. Для безопасности лег вместе с детьми, под большим обеденным столом. Неожиданно ночью ворвалась полиция. Осмотрев взрослых, полицейские покрутились немного и ушли. Они разыскивали петербургского студента Фрунзе, важного «государственного преступника». Им не пришло в голову, что он может спать вместе с детьми, на полу, да еще под столом!
Спустя три недели Фрунзе, преследуемый шпиками, вновь оказался в районе 2-й Нагорной улицы. На этот раз опять у рабочего Личаева. По одежде Михаил был похож на приказчика: в жилете, надетом поверх рубахи, с толстой часовой цепочкой из фальшивого золота, но без часов. Паспорт у него был на чужое имя.
