Станислав Федотов - Возвращение Амура
Невельской вскочил, развернулся лицом к князю:
– Я все понял, ваша светлость!
– Но это еще не все. – Меншиков указал на кресло, и Невельской послушно уселся снова. – Провести обследование Сахалинского залива, не касаясь Амура… повторяю: не касаясь Амура!.. ты можешь, если только сэкономишь время перехода. А это будет зависеть от владения твоей командой искусством мореплавания. Да-с, именно так!
– Сэкономить можно и на сроках постройки корабля.
– Каким образом? Ты же предлагаешь там массу переделок: укрепление корпуса, дополнительные переборки, противоледовая обшивка… На это, батенька, наоборот, нужно добавочное время!
– И даже с учетом этого постройку можно завершить не к осени, а к середине лета. Тогда еще до конца августа «Байкал» сможет отправиться в плавание и, по расчету Федора Петровича Литке, в мае-июне уже прибыть в Петропавловск. Нужно только ваше распоряжение и письмо к хозяевам верфи…
– Ох уж этот мне Федор Петрович, – проворчал Меншиков. – Знает, как я к нему отношусь, и пользуется самым бессовестным образом. – Князь задумался на минуту и вскинул голову так, что взметнулись седыми крылышками пышные бакенбарды. – Хорошо, Невельской, я отдам необходимые распоряжения. И письмо напишу. Но, повторяю, под твою полную ответственность. Я заходить в Амур не разрешаю. Да-с!
Фирма «Боргстрем и Ко» в Гельсингфорсе, строившая «Байкал», получив письмо светлейшего князя с просьбой ускорить работу, спустила транспорт на воду 10 июля 1848 года, на два месяца раньше срока, предусмотренного контрактом. Кораблик получился небольшой, но славный: всего на 480 тонн водоизмещением, однако с хорошей остойчивостью и добрыми мореходными качествами; полное парусное вооружение двух мачт позволяло развивать ход до восьми с половиной узлов, что превзошло самые смелые ожидания.
21 августа пароход «Ижора» выведет загруженный мукой, сахаром и другими продуктами и снаряжением для Камчатки и Охотска «Байкал» с Малого Кронштадтского рейда за Толбухинский маяк, и паруса унесут его через штормовую Балтику в Атлантический океан. Пять остановок для пополнения запасов пресной воды и свежего продовольствия (из них две, в Рио-де-Жанейро и Гонолулу, – для осмотра и ремонта судна после многодневных изнурительных бурь, которые, словно по сговору с Нессельроде, будут стараться задержать Невельского, не дать ему выполнить задуманное), причем время стоянок командир сократит беспощадно, и 12 мая 1849 года, преодолев сильнейшие шторма на пути от Гавайев до Камчатки, «Байкал» войдет в Авачинскую бухту. На весь переход он затратит всего восемь месяцев и двадцать три дня.
Но это все будет еще очень нескоро.
Глава 9
В Нерчинске было пасмурно и сыро, но без грязи. По крайней мере, на Пушниковской улице, что шла по левому берегу Нерчи. Ее проезжая часть была засыпана галечником и утрамбована – получилась достаточно широкая, чтобы могли проехать встречные экипажи, дорога, которая не заплывала грязью даже в проливные дожди. А лошади ступали без боязни сбить о камни копыта – только подковы позванивали, попадая иногда на крупную гальку.
– Славно сделано, – заметил Вагранов. – Интересно, кто догадался?
– Градоначальник, – откликнулся Богданов. – Все важные улицы так замостил.
– Да ну! А где деньги нашел?
– А у купцов. Их тут, богатых, много, лавок несчитано. Те же Кивдинские, Карякины… Нерчинск-то до Кяхты торговым центром был. Вона какой каменный Гостиный двор отгрохали. Знатоки говорят: не хужей московского. Сам увидишь.
– Как-нибудь потом. Сейчас давай к исправнику. Англичан нельзя упустить.
– Да мы уже подъехали. Лишь бы дома был…
В город посланцы генерал-губернатора успели к обеду, потому не поехали в городскую управу, при которой находился полицейский участок, а решили, не теряя драгоценного времени, потревожить исправника в домашней обстановке.
Штабс-капитан Кичин к трапезе еще не приступал и, разумеется, пригласил нежданных гостей к столу. Гости не отказались, поскольку почитай сутки были в седле, лишь в Шелопугино остановившись на пятнадцать минут – сменить лошадей и выпить чаю. Однако Иван Васильевич первым делом спросил:
– Англичане еще не сплавились?
– Нет, – ответствовал Кичин. – Завтра с утреца уходят.
– И что, Петр Афанасьевич, разрешение у них имеется?
– А как же, Иван Васильевич! Самолично проверял. Бумага от Главного управления.
– А кто именно подписывал, случайно не упомнили?
– Помилуй бог, конечно, помню: управляющий делами Синюков.
– Вот как! Антон Аристархович, значит, постарался, – Вагранов задумался, потом тряхнул головой. – Ну да ладно, с этим Николай Николаевич сам разберется. Кто плот поведет?
– Казаковы, отец и сын, вызвались иноземцев сопроводить, абы плот на быках не развалить.
– На быках? – удивился поручик.
– Ну да, на быках!
– Это скалы такие на реке, – пояснил Богданов. – Быки, бойцы – их на Шилке да Аргуни бесчурно. – Заметил недоумение во взгляде поручика, усмехнулся: – Это по-нашенски, по-гурански. Много, значит.
– А что, плот на быке легко разваливается?
– Да вот, анагды, сказывали, аргунец на Усть-Стрелку шел, носовое правило не удержал и в бойца ка-ак шандарахнется. Ахнуть не успел, плот – вдрызнь!
– Оч-чень хорошо! – Вагранов даже руки потер. – А неподалеку от Нерчинска такой боец не найдется? – обратился он к Кичину.
– Как не найтись? Да только, думаю, Казаковы лучше скажут. Они же Шилку, как свои пять пальцев, знают. Да и по Амуру, ведомо, ходили до Албазина.
– Тогда, Петр Афанасьевич, после обеда не сочтите за труд конфиденциально свести нас с этими Казаковыми. Поговорить с ними надобно, как этих англичан аккуратно и быстро в обратную сторону развернуть. Приказ у нас такой от генерал-губернатора.
2Плот Остина ходко шел по быстрой, бурливой Шилке. На кормовом правиле – длинной и довольно толстой березовой жерди с вёсельной лопастью на конце, – широко расставив ноги в облегающих сапожках-арамозах, стоял Ваньша Казаков. Его смоляные кудри и белую свободную рубаху полоскал ветер, дувший с Борщовочного хребта. Течение бросало плот от одного берега к другому, но Евлан, бывший на носовом правиле, всякий раз успевал отвернуть от налетающего быка, а Ваньша уверенно выводил плот на стрежень. Волны захлестывали дощатый настил, порою даже окатывали два больших балагана, сооруженных бок о бок посредине плота. Сам Евлан был мокрешенек от сапог до войлочной шапки, чудом державшейся на его разбойничьей шевелюре, но гулами, легкий безрукавный кожушок до колен, сшитый из козьих шкур ворсом наружу, защищал хорошо: рубаха на теле и штаны оставались сухими.
Позади Евлана расположились пассажиры – мистер Остин и его супруга, оба в костюмах английских матросов, в шапочках с помпонами; разница была лишь в занятиях: в то время как Ричард, сидя на чурбачке, что-то записывал карандашом в толстую тетрадь в коленкоровом переплете, Хелен жадно рассматривала убегающие назад живописные картины скалистых берегов. Она и заметила двух всадников, скачущих во весь опор по каменистой дороге, вьющейся по левому берегу реки. Еще две лошади под седлами шли в поводу.
– Кто это может быть? – спросила она Евлана, тронув его за плечо и указывая на всадников.
Евлан мельком глянул, отрицательно мотнул головой:
– Не туды смотришь, дамочка. – И кивнул растрепанной бородой вперед: – Тудысь гляди.
Хелен взглянула и охнула про себя: на них стремительно набегала черная скала, похожая на огромного барана, склонившего к реке крутой лоб с закрученными рогами. Вода под его мордой кипела белой пеной и взревывала, словно от могучего дыхания.
– Чертов Куцан! – крикнул Евлан. – Ежели его пройдем, дале, на Долгом плесе, можа будет и побарничать, передохнуть…
– А что, можно и не пройти? – потянувшись к его уху, чтобы было слышней, спросила Хелен. Она, как показалось Евлану, совсем не боялась бойца.
– Запросто! Он сплотки, как орешки, щелкат. Токо держись!
– За что держаться?
– А за что хошь, – хохотнул Евлан. – За штаны мои али за то, что в штанах. И-эх, глянь, как он баско волну бодат, Чертов Куцашек!..
Остин оторвался от записей и с ужасом уставился на черный «бараний лоб»; на нем уже хорошо были видны трещины, выступы, расщелины, из которых выглядывали какие-то кустики. Евлан и Ваньша остервенело выгребали, что-то крича, но Остин не понимал, да и не слышал. Он все воспринимал, как кошмарный сон: вот правѝло вырвалось из рук Евлана… вот плот ударился углом о выступ бойца и начал разваливаться… вот Евлан ухватил Хелен за поясной ремень, и они вместе словно провалились в пенную круговерть… вот он, Ричард, оказался с головой в воде, его крутануло, ударило бревном, и солнечный день померк.
