Колин Маккалоу - Антоний и Клеопатра
В ответ Антоний рассмеялся. Что бы ни говорили ему Агенобарб и другие сомневающиеся, ничто не могло поколебать его мнение, что Монес так же надежен, как золото Клеопатры.
Основная часть армии ждала в Каране с Публием Канидием, но Антоний привел с собой еще шесть легионов, а также десять тысяч галльских всадников и тридцать тысяч иностранных рекрутов — евреев, сирийцев, киликийцев и азиатских греков. Один легион он оставил в Иерусалиме, чтобы обеспечить безопасность трона Ирода, — Антоний был верным другом, хотя порой излишне доверчивым, — и семь легионов отправил сохранять порядок в Македонии, всегда беспокойной.
Между Зевгмой и Караной река Евфрат протекала по широкой долине. Там были огромные пастбища для лошадей, мулов и быков. После Самосаты долина сужалась, и когда огромная армия двинулась дальше, к Мелитене, дорога стала труднее. Немного севернее Самосаты армия опередила обоз — к разочарованию Антония, который отправил его из Зевгмы на двадцать дней раньше армии, считая, что армия и обоз прибудут в Карану одновременно. Он был уверен, что быки будут идти со скоростью пятнадцать и более миль в день, но ни кнут, ни проклятия не могли добиться от них больше десяти миль в день, как теперь он понял.
Обоз был гордостью и радостью Антония, самый большой обоз в истории римской армии. Сотни катапульт, баллист и мелкой артиллерии тянулись за упряжками быков, плюс несколько таранов, способных пробить, как в шутку сказал Антоний Монесу, даже ворота древнего Илиона. Это было военное оборудование. Повозка за повозкой везли продукты: пшеницу, бочки с солониной, куски сильно прокопченного бекона, масло, чечевицу, нут, соль. А также запасные части, инструменты и оборудование для механиков, древесный уголь, железные заготовки для наваривания стали, бревна и доски, пилы для рубки леса или мягких пород вроде туфа, колья, упряжь, веревки и тросы, холст, палатки. В общем, все, что хороший снабженец посчитал необходимым для армии такого размера и на случай осады. Обоз растянулся на пятнадцать миль, а в ширину занимал три мили. Два недоукомплектованных легиона в четыре тысячи человек каждый должны были охранять это огромное и драгоценное дополнение к войне. Командовал обозом Оппий Статиан, он был недоволен и жаловался всем, кто его слушал.
Когда армия прошла, Антоний захотел проверить, как дела с обозом.
— Все очень хорошо, пока мы можем так идти, — нетактично сказал Статиан, — но эти горы впереди не сулят ничего хорошего. Это значит, что долины будут узкие, а если мы растянем наши повозки, то связь будет плохая, да и защитить обоз мы не сможем.
Не это хотел услышать Антоний.
— Ты — старая баба, Статиан, — бросил он, подгоняя коня. — Надо добиться, чтобы волы шли быстрее!
Через пятнадцать дней после ухода из Зевгмы, преодолев триста пятьдесят миль, армия достигла Караны, но обоза не было еще двенадцать дней, несмотря на то что он вышел раньше легионов. Антоний был в отвратительном настроении, а когда он был в таком настроении, он не слушал никого — ни своего друга Агенобарба, ни своего военачальника Канидия, который только что завершил кавказскую экспедицию и был очень хорошо знаком с горами.
— Италия окружена Альпами, — сказал Канидий, — но это детские кубики по сравнению со здешними вершинами. Посмотри на чашу, в которой расположена Карана. Ты увидишь сотни гор высотой в пятнадцать тысяч футов. Идешь на север или восток — и они становятся выше, более отвесными. Долины — это расщелины чуть шире потоков, текущих по ним. Сейчас уже середина апреля, значит, до октября ты должен завершить свою кампанию. Через шесть месяцев здесь будет зима. Карана — самое большое, сравнительно плоское место отсюда до больших равнин, где Аракс впадает в Каспийское море. У меня только десять легионов и две тысячи кавалерии, но я понял, что в этой стране армия даже такой численности громоздка. Но думаю, ты сам знаешь, что делаешь, поэтому я не буду с тобой спорить.
Как и Вентидий, Канидий был военным человеком низкого происхождения. Лишь его умение командовать армией дало ему возможность подняться. После смерти Цезаря он примкнул к Марку Антонию, и ему больше нравился сам Антоний, чем его полководческие способности. После триумфа Вентидия в Сирии Канидий знал, что ему не дадут командовать таким предприятием, как кампания против парфян, которую Антоний предлагал провести, как он выразился, с черного хода. Обходный маневр, требующий гения Цезаря, а Антоний не был Цезарем. Ему нравились объем, размер, численность, а Цезарь не признавал огромных армий. Для него десяти легионов и двух тысяч кавалерии было достаточно, потому что их можно легко развернуть. Если армия больше, то приказы будут запаздывать, коммуникационные линии будут уязвимы из-за расстояния и времени. Канидий был согласен с Цезарем.
— Царь Артавазд пришел? — спросил Антоний.
— Который?
— Я имел в виду Армению, — удивленно ответил Антоний.
— Да, он здесь, ждет аудиенции с тиарой в руке. Здесь еще и Артавазд Мидийский.
— Мидийский?
— Вот именно. Оба перетрусили после моей прогулки на Кавказ и решили, что Рим собирается одержать победу в этой стычке с парфянами. Армянский Артавазд хочет, чтобы ему вернули семьдесят долин в Мидии Атропатене, а мидийский Артавазд хочет править Парфянским царством.
Антоний захохотал.
— Канидий, Канидий, какая удача! Только как мы будем отличать их по именам?
— Я называю Армению Арменией, а Мидию Мидией.
— Может быть, у них есть какие-нибудь физические отличия?
— Только не у этой пары! Они похожи, как близнецы, — все у них настолько переженились. Цветистые юбки и жакеты, фальшивые бороды, масса кудряшек, носы крючком, черные глаза, черные волосы.
— Они похожи на парфян.
— Все одной породы, я думаю. Ты готов принять их?
— Кто-нибудь из них говорит по-гречески?
— Нет, и арамейского они не знают. Они говорят на своих собственных языках и на языке парфян.
— Тогда очень хорошо, что у меня есть Монес.
Однако Монес не долго пробыл у Антония. Послужив в роли переводчика на довольно странных аудиенциях между людьми, которые понятия не имели, как думают их оппоненты, Монес решил вернуться в Никефорий — ведь он царь скенитских арабов и должен привести свое царство в боевую готовность. Рассыпаясь в благодарностях Антонию и заверив его, что три человека, которых он нашел, будут переводить лучше его, Монес уехал на юг.
— Хотел бы я верить ему, — сказал Канидий Агенобарбу.
— И я хотел бы верить ему, но не верю. Поскольку события на полном ходу и остановить их уже нельзя, все, что мы оба можем сделать, Канидий, — это молиться богам, чтобы мы были не правы.
— Или, если правы, чтобы Монес не смог разрушить планы Антония.
— Я был бы счастливее, если бы наша армия была намного меньше. Он как ребенок со своими армянскими катафрактами! Я побывал в сражениях с армянскими и парфянскими катафрактами и могу сказать тебе, что армянских нельзя сравнивать с парфянскими, — вздохнув, сказал Канидий. — Их доспехи тоньше и слабее, их лошади ненамного крупнее наших домашних лошадей. Я скорее назвал бы их копьеносцами в кольчугах, чем настоящими катафрактами. Но Антоний в восторге, что у него теперь шестнадцать тысяч катафрактов.
— Кормить еще шестнадцать тысяч лошадей, — заметил Агенобарб.
— А можем ли мы доверять Армении или Мидии больше, чем Монесу? — спросил Канидий.
— Армении — может быть. Мидии — ни в коем случае. Сколько отсюда до Артаксаты? — спросил Агенобарб.
— Двести миль. Или чуть меньше.
— И нам нужно туда идти?
— Ты хочешь сказать, прямо в саму Армению? К сожалению, да. Мне никогда не нравился этот способ вторжения с черного хода, хотя было бы неплохо, если бы местность не была такой ужасной. Мы дойдем до Фрааспы, потом до Экбатаны, потом до Суз, а потом — в Месопотамию. И он думает, что обоз будет поспевать за нами? Конечно не будет.
— Таков Марк Антоний, — сказал Агенобарб. — Он из тех генералов, которые верят, что если они чего-то хотят, то так и будет. Он может быть очень эффективен в кампании вроде Филипп. Но как он справится с неизвестным?
— Все сводится к двум вопросам, Агенобарб. Первый: предатель ли Монес? Второй: можем ли мы доверять Армении? Если ответ на первый вопрос отрицательный, а на второй — положительный, Антоний победит. В противном случае — нет.
На этот раз обоз отправился в Артаксату, столицу Армении, почти сразу же по прибытии в Карану, что привело в ярость Оппия Статиана, лишившегося отдыха, ванны, женщины и возможности поговорить с Антонием. Он хотел дать Антонию список вещей, которые, по его мнению, должны остаться в Каране, сократив таким образом размер обоза и хоть немного увеличив его скорость передвижения. Но нет, приказ — продолжить движение и взять с собой все. Как только обоз достиг Артаксаты, надо было идти на Фрааспу. Опять ни отдыха, ни ванны, ни женщины, ни возможности поговорить с Антонием.
