Иван ФИРСОВ - От Крыма до Рима(Во славу земли русской)
В начале минувшей недели эскадра капудан-паши Гуссейна маневрировала южнее острова Теццра, располагая свои галсы на пути следования кораблей из Лимана к Севастополю. Флагман турецкой эскадры, шурин султана, которому еще не исполнилось и тридцати лет, уже был возведен в чин трехбунчужного паши, адмирала, но при этом выходил в море первый раз в жизни. Такие нравы царили в Блистательной Порте. Личная преданность превышала все остальное. Правда, султан знал, что рядом с его ставленником всегда находится опытный моряк, вице-адмирал Сеит-бей.
В этот раз море было пустынно. Наверное, русские не отважились рисковать одиночными кораблями, завидев у своих берегов неприятеля. Надлежало исполнять волю визиря, брать десант в Анапе и высаживать войска в Крыму. Эскадра повернула на южные румбы и направилась вдоль крымских берегов к Еникале.
Капудан-паша Гуссейн не скрывал своих намерений от противника. Его эскадра явно превосходит своей мощью весь русский флот. На его кораблях на треть больше пушек, все они медные и крупного калибра, отлиты под присмотром друзей, французских инженеров. Гуссейну также известно, что русские корабли тихоходны, их деревянные днища точат черви насквозь, они обрастают ракушками. То ли дело турецкие корабли. Их подводная часть сплошь обшита медными листами, как и у друзей-французов. Корабли скользят в толще воды, как по маслу. Русским нечего с ними тягаться в скорости…
Потому капудан-паша следует вдоль берега, как бы вызывая противника на противоборство. Тарханий Кут, Гезлев, Ахтиар, Бахчисарай, Судак, Кафа, Анапа. Всюду юркие кирлангичи доносили капудан-паше, что русские гяуры прятались в бухтах, подобно зайцам.
Расположившись на рейде Анапы, Гуссейн приказал серакасиру принимать на борт войска, готовиться к высадке в Кафе или Казантипе.
— Я надеюсь, что мы без особых хлопот подавим береговые батареи русских, а наши доблестные янычары довершат дело.
На всякий случай Гуссейн послал на разведку в Ка-фу кирлангич.
— Разузнай, не появился ли там флот гяуров.
— Все спокойно, высокочтимый капудан, я стоял посреди залива, и там порхают одни чайки, — доложил капитан.
И все-таки Гуссейн осторожничал. Первый раз султан поручил ему доверительно великую миссию, надо оправдать его ожидания. Приказал Сеит-бею:
— Вышли дозоры кирлангичей к Еникале и к Таману. Пускай сторожат зорко, не упустят гяуров.
Не напрасно опасался капудан-паша. 7 июля, когда солнце уже скрылось за горизонтом, под всеми парусами примчался кирлангич со стороны Тамана.
— У Таманского берега появился русский флот. Похоже, становится на якоря.
Гуссейн усмехнулся, словно ему принесли добрую весть. Хлопнул в ладоши, вызвал ординарца:
— Вызвать всех капитанов.
Спустя час салон капудан-паши наполнили клубы табачного дыма. Гуссейн щедро угощал своих капитанов. Вдоль переборок всюду манили ароматные дымки кальянов.
Капудан-паша был немногословен.
— Наконец-то появились гяуры. Завтра поутру мы атакуем их. На нашей стороне ветер и воля Аллаха. Будем бить их всех, начиная с головы. Они дремлют на якорях и ничего не подозревают.
Капудан-паша успел узнать от своих друзей-французов некоторые основы морской тактики их знатного земляка Поля Госта.
— Мы обрушимся на них подобно черной туче, и пускай небеса померкнут для них от наших каменных ядер…
На самом деле турецкий флот, под предводительством своих флагманов, уверовавших в свою безусловную победу, мчался под всеми парусами, не соблюдая строя, к проливу…
Заслышав первый тревожный пушечный выстрел крейсера, Ушаков не медлил.
— Сигналы по эскадре, — коротко приказал он Данилову, — «Сниматься с якорей не мешкая! Строиться в линию баталии! Изготовиться к бою!»
По всем канонам линейной тактики у противника, стоящего на якоре, есть превосходство перед атакующей стороной. Тем более что турки имели преимущество в ветре, атаковали с наветренной стороны. Но очевидно, Ушаков неплохо знал, с кем имеет дело, а главное, ведал состояние всех кораблей, выучку и боевой дух подчиненных.
Давно ждал своего звездного часа флагман Севастопольской эскадры. У Фидониси была репетиция. Сейчас надлежало показать на деле все, чему он обучил своих подопечных, проявить наконец, на что способен он сам. Первейшее — не сплошать, бить неприятеля не числом, а умением. В этом залог победы.
Завидев стройную линию баталии русской эскадры, Гуссейн попытался навести порядок в своих рядах. Се-ит-бей выслал вперед бомбардирские суда, чтобы под их прикрытием выстроить линию баталии, но эта затея У турецкого флагмана не удалась. В полдень обе эскадры сблизились. Первыми произвели залп турецкие корабли по авангарду Севастопольской эскадры более дальнобойными орудиями.
Голенкин выжидал несколько минут. Вражеские ядра легли с недолетом. Наконец дистанция сократилась.
— Пали!!!
Одновременно бортовой залп русского авангарда ошеломил неприятеля. Больше того, турецкие пушкари только еще готовились произвести повторный залп, а борта авангарда Голенкина окутались пороховым дымом. Русские канониры дали второй залп. Они управлялись с пушками вдв а-т р и раза сноровистей, чем турки.
Гуссейн начал нервничать, покрикивать на капитана флагмана «Капудание». Русские ядра падали и пробивали палубу, а турецкие залпы перелетали через русские корабли.
— На море большая зыбь, — оправдывался капитан, — канонирам трудно прицеливаться.
— Почему же гяурам зыбь не помеха?! — закричал капудан-паша.
Сеит-бей сообразил быстрей флагмана. Он приказал взять авангард гяуров в тиски, атаковать с двух сторон. С каждым мгновением авангарду русской эскадры приходилось все трудней, на него обрушился огонь втрое превосходящего по силам неприятеля.
Ушаков не медлил, Голенкину нужна подмога. Данилов, руководивший артиллерией «Рождества Христова», не отходил от Ушакова и сразу же кинулся бегом исполнять очередной приказ.
— Поднять сигналы!
— Фрегатам выйти из строя! Быть в резерве!
— Линии баталии сомкнуть строй!
Как только фрегаты покинули линию и сгруппировались, последовал новый приказ флагмана:
— Фрегатам спешить на помощь авангарду!
Сражение приобретало всеобщий характер, каждую минуту в схватку вступали новые корабли и фрегаты. Постепенно вырисовывалось преимущество тактики русского флагмана, а выучка русских экипажей брала верх. Теперь головные корабли турок попали под двойной огонь.
«Авангард нашего флота усиливающееся нападение неприятеля выдерживал с отличной храбростью и жестокостью огня приводил его в замешательство и расстройку, — живописал происходящие события Данилов, — так что оный пальбу свою уменьшил; капитан-паша, беспрестанно усиливая атаку свою, подкреплял прибавлением кораблей и многими разными судами с большими орудиями; к отвращению сего по учиненным от меня сигналам фрегаты отделились от линии и составили под ветром против авангардии корпус резерва, а корабли сомкнули плотно свою дистанцию, и я с кордебаталиею, прибавя парусов, спешил подойти против усилившегося неприятеля».
Фрегаты резерва подоспели вовремя. Корабли авангарда испытали на себе град каменных ядер пристрелявшихся турецких канониров, они палили из дальнобойных орудий большого калибра. На русских же кораблях пока бездействовала треть пушек малого калибра, ближнего, картечного боя. И все же маневр фрегатов привел турецкого младшего флагмана, Сеит-бея, в растерянность. Его авангард, стремившийся взять в клещи передовой отряд Голенкина, сам оказался между двух сокрушительных огней, авангарда Голенкина и подоспевших фрегатов. На палубах турецких кораблей полыхали языки пламени, полетели обломки перебитых рей и мачт. Вступала в действие артиллерия кордебаталии, флагмана «Рождество Христово» и его соседа «Преображение Господне». И в эти минуты на помощь севастопольцам, как нельзя кстати, на исходе третьего часа сражения, поспешила неожиданно матушка-природа. Ветер стал заходить к норду, Ушаков не скрывал своей радости: «Ну, Гассан-паша, теперь держись! Наша картечь тебя доконает!»
— Сигнал по эскадре! «Взять круче бейдевинд!» Бить картечью!
«В исходе 3 часа ветр вдруг переменился и сделался от ННО, что и подало нам случай приблизиться к оному на такую дистанцию, что картечь из малых пушек могла быть действительна. Неприятель, заметя перемену сего положения, начал прямо против моего корабля и передового передо мною ж корабля «Преображение» всею густою колонною поворачивать через оверштаг, а другие, поворачивая ж по ветру, спустились к нам еще ближе; следующий передо мною корабль «Преображение» и находящийся под моим флагом корабль «Рождество Христово» произвели на всех их столь жестокий огонь, что оным причинили великий вред на многих кораблях и самого капитан-пашинского, из оных весьма поврежденных два корабля в реях и стеньгах, и один из них в руле со сбитою бизань-мачтою, упали на нашу линию и шли так близко, что опасался я сцепления с некоторыми из наших задними кораблями; вице-адмиральский корабль также весьма поврежденный, паруса фор-марсель и крюйсель упали на низ и были без действия, который к тому ж, упав под ветер, прошел всю нашу линию весьма близко, а чрез то оной и помянутые два корабля остались поврежденны до крайности; с некоторых кораблей флаги сбиты долой, из которых послан с корабля «Георгий» шлюпками, один взят и привезен на корабль; капитан-паша, защищая поврежденные и упадшие свои корабли, со всеми прочими и многими разными судами спустился под ветер и проходил контр-галсом параллельно линию нашу весьма близко, чрез что потерпел со всеми ими также немалый вред; великое повреждение его кораблей и множество побитого экипажа очевидно было весьма заметно, при оном же сражении один кирлан-гич подбит и с людьми потоплен».
