Золото Кёльна - Шир Петра

— Ради всего святого, что здесь происходит? Что с госпожой Катрейн? У нее припадок?

— Успокойтесь, Голатти! — крикнул Винценц, которому наконец удалось оторвать Андреа от Катрейн. — Алейдис, успокойте ее, ради бога, сейчас сюда сбежится вся Глокенгассе!

Алейдис решительно шагнула к Катрейн, но тут же замерла на месте. Лицо подруги было пепельно-серым, на щеках багровели два огромных пятна, широко раскрытые глаза бессмысленно вращались во все стороны.

— Все в порядке, Катрейн, успокойся, Андреа к тебе больше не подойдет.

Алейдис осторожно протянула подруге руку, но та снова испуганно попятилась, пока не уперлась спиной в каменную ограду.

— Что здесь происходит? — повторила главная бегинка, беспомощно озираясь по сторонам. — Госпожа Катрейн, что с вами?

— Прошу прощения, госпожа Йоната, — ответил ей Винценц, которому к тому времени удалось немного успокоить Андреа. — Боюсь, госпоже Катрейн придется проследовать с нами. Она призналась, что наняла человека по имени Бальтазар, чтобы тот убил ее отца.

— Что? — побледнела госпожа Йоната и дважды перекрестилась. — Не могу в это поверить.

Она с опаской сделала несколько шагов в сторону Катрейн.

— Это правда?

— Я верила, что обязана так поступить. Я была так зла на него.

Голос Катрейн снова был спокоен, но взгляд был прикован к Андреа и Винценцу, точно она опасалась нового нападения.

— Он должен был быть наказан за то, что отказался выполнять мои желания.

— Убийца несчастная! — прошипел Андреа. Он готов был снова наброситься на племянницу, но Винценц схватил его и оттащил в сторону. Через плечо он бросил взгляд на Алейдис.

— Я пошлю за стражником.

— Нет, — покачала головой Алейдис. — Со стражником она не пойдет. Позвольте я сама отведу ее.

— Вы?

— Она моя подруга.

— Она совершенно не в себе;

— Нет, это не так. Но она боится мужчин. Покойный муж причинил ей слишком много боли и страданий. Она не даст ни вам, ни стражнику прикоснуться к себе.

— Как ты могла, Катрейн! Ты заслуживаешь худшего из наказаний! — Андреа гневно пожирал глазами племянницу, но больше не пытался приблизиться.

— Я сделала лишь то, что должна была сделать, Андреа, — ответила Катрейн. — Я больше не могла этого выносить. Отец подвел меня. А теперь и ты меня подвела, — обратилась она к Алейдис. — Теперь для тебя открыты все дороги. Я была так счастлива, когда огласили завещание, а теперь ты просто хочешь отвернуться от нас и отречься от фамилии отца. Зачем ты так оскорбляешь мою семью?

Алейдис не нашлась, что ей ответить, даже когда Катрейн вновь начала плакать. Беспомощная и растерянная, она стояла перед лучшей подругой, пытаясь понять, что творится в ее голове, как могло дойти до такого, что она решилась на убийство собственного отца.

— Катрейн, послушай меня — Она отчаянно пыталась найти нужные слова. — Николаи изменил завещание вовсе не потому, что ты так пожелала.

— Нет же, он все сделал так, как я просила. Он все завещал тебе — таково было мое желание.

Странная блаженная улыбка заиграла на губах Катрейн. И от этой улыбки волосы на голове Алейдис встали дыбом.

— Нет, Катрейн, я думаю, он сделал это, потому что знал, что я буду противиться его подпольному королевству… и твоим замыслам. Долгое время я никак не могла взять в толк, что побудило его оставить все мне. Но теперь, когда я выслушала тебя, я понимаю, что он хотел помешать тебе и семье твоей матери влиять на меня, как когда-то они влияли на него. Полагаю, он хотел открыть мне правду и предупредить, что я должна пойти против тебя и Хюртов и покончить с его подпольным королевством. Но ты помешала этому, убив его.

— Нет, он исполнил мое самое большое желание.

— Уверена, он желал, чтобы и ты держалась как можно дальше от его преступлений.

— Он никогда не брал меня в дело, хоть я и не глупышка. Я могла бы работать в меняльной конторе и выдавать кредиты. Но вместо этого он позволил мне выйти за Якоба.

— Он хотел как лучше, Катрейн. — Алейдис трудно было осознать, что таила история этой семьи, бывшей для многих образцом достатка и благополучия. — Отпустить тебя в Бонн было ошибкой, и он до последнего сожалел об этом. Ты же знаешь, он сделал все, чтобы вернуть тебя обратно…

— Все? Нет, это не так. Если бы он любил меня, как я люблю его, он Свернул бы Якобу шею на моих глазах. Вместо этого он собрался устроить развод, но Якоб оказался умнее его, и мне пришлось взять этот грех на себя.

— Госпожа Алейдис, там собирается все больше прохожих, — сообщила обеспокоенная Йоната, выглянув в арку. Ктому времени суматоха в саду привлекла внимание других бегинок, и, видимо, кто-то из них отправил весть в дом Алейдис, поскольку во дворе уже стояли Вардо и Зимон, энергично оттесняя зевак. Винценц оглянулся и выругался сквозь зубы.

— Мы не можем забрать ее отсюда сейчас, толпа просто растерзает ее на части. Найдется ли в бе-гинаже помещение, в которой мы можем запереть ее на время?

— Да-да, — закивала старшая бегинка. — Можно отвести Катрейн в ее собственную келью, она как раз запирается снаружи, а окно зарешечено.

— Хорошо, отведите ее туда. Но позаботьтесь о том, чтобы в ее комнате не было никаких острых предметов, веревок, простыней и тому подобного.

— Отчего же? — удивилась Йоната, но тут же испуганно закрыла рот рукой. — Пресвятая Дева Мария, так вы боитесь, что она?..

— Просто вынесите из кельи все, что там есть.

— Как скажете. Я мигом все устрою.

И она поспешила в главный корпус. А зевак тем временем все прибывало. Появились и два шеффена. Винценц переговаривался с ними, не спуская глаз с Андреа. Тот, казалось, успокоился и лишь поглядывал исподлобья на Катрейн. Алейдис чувствовала себя так, будто у нее с плеч сняли мельничный жернов. Она не могла поверить этому чувству и в то же время боялась, что Катрейн тронулась рассудком. На лице подруги вновь блуждала блаженная улыбка, поражающая своей бессмысленностью и неуместностью. Но она все же решилась задать ей еще один вопрос.

— Это ты заколола Бальтазара кинжалом отца?

— Да, — совершенно будничным тоном ответила Катрейн. — Он не хотел мне его отдавать.

— Кинжал? — с дрожью в голосе спросила Алейдис.

— Нет, кинжал он сам отдал мне раньше. Я хотела оставить его себе. Он мне нравится больше, чем нож, который я обычно беру с собой, когда мне приходится выбираться в город. И выглядит он еще более угрожающе, ведь он такой длинный и острый. Нет, я говорю о кольце. Бальтазар утверждал, что никакого кольца не было. Но это ложь. Отец никогда не расставался с ним. Никогда, понимаешь? Он не носил его на пальце, а прятал в одежде. Это кольцо было дорого ему, и я считала, что оно по праву мое. Оно особенное, Алейдис. Но эта грязная свинья украла его и поплатилась за это. — Катрейн перешла на шепот. — Он заплатил своей никчемной жизнью. Я бросила его в Рейн, это было проще всего, ведь мы стояли на берегу. Перед этим я обыскала его, но кольца при нем действительно не было.

— Он проглотил его, — сказала Алейдис.

Лицо Катрейн вспыхнуло лихорадочным румянцем.

— Вы нашли его? Где оно?

— Господин ван Клеве держит его под замком.

— О чем ты там болтаешь? — заинтересовался Андреа, сделав несколько шагов вперед, прежде чем Винценц успел преградить ему путь. — Что еще за кольцо?

— Кольцо отца, — ответила Катрейн, отступив назад и глядя на серп, который все еще лежал на земле рядом с миской и лопаткой.

Поймав ее взгляд, Алейдис быстро подняла серп и завела руку за спину.

— Это очень красивое и важное кольцо. С печаткой в виде звезды с семью лучами, как на печати отца.

— И что же в нем такого важного? Оно ценное? — не отставал от племянницы Андреа. — Отвечай, мерзавка, пока еще можешь!

— О да, — холодно улыбнулась Катрейн. — Очень ценное. Оно ключ к богатству и власти.

— Какие-то суеверные бредни, — скривился Андреа. — Ты несешь чушь.

— Келья готова, — сообщила старшая бегинка, которая появилась в саду вместе со служанкой. — Но вы действительно считаете разумным оставлять ее здесь? Вы только посмотрите, сколько людей пытается попасть во двор.