Иван ФИРСОВ - От Крыма до Рима(Во славу земли русской)
«20 числа с полудня. Были переменный ветер, ма-ловетрие разное и штиль; в 6 часов открылся во мрачности Анадольский берег… В 10 часов разделил я на три партии корсарские суда, послал их вперед к тому берегу для поисков неприятеля… Того же месяца 21 числа. С полуночи. Продолжались переменные ветры. В полдень по пеленгу мыс Инжир-Бурну от нас… в расстоянии 32 миль италианских… С полудня. Подходя в близость западного берега, увидел я, что при оном взяты вперед корсарами два купецких неприятельских судна, а с крепости из батарей, расположенных около Синопского мыса, производима была довольное время беспрестанно пушечная пальба, на которую и корсарские суда отвечали перепалкою… В 7 часу корсарское судно дало знать, что видит в Синопской бухте два судна, почему я и поспешил на Синопский рейд, дабы застать там в беспорядке стоящие суда; в 7 часов другое корсарское судно показало в море два судна, за которыми приказал гнать корсарам. В 8 часов, обходя выдавшийся от Синопа в море мыс, при наступающей темноте обозрел я в бухте при самой крепости один большой и один малый фрегаты. Вошел с эскадрою, расположился в устье Синопской бухты, для воспрепятствования выхода из оной судам, всю ночь лавировать и лежать на дрейфе. В 9 часу… слышал я пальбу, почему и послал туда судно «Полоцк»… Того ж месяца 22 числа. С полуночи. В 1 часу слышна была пальба… в 2 часу сделан был сигнал для опознания места каждого судна и во всю ночь же на всех судах огни; делал пушечными выстрелами и фалыпфее-рами многие сигналы, дабы неизвестностью оных на-весть на неприятеля страх и привести в замешательство. В 4 часа утра усмотрел я, что под крепостью стоят на якорях 2 фрегата, одна шхуна, кирлангич, полугалера, 3 лансона и одна чектырьме да на элинге строящийся корабль один и две шайки. На рассвете приказал я фрегатам «Иоанну Воинственнику» и «Нестору Преподобному» идти в крейсерство для прикрытия крейсерских судов и, снявшись с эскадрою с дрейфа, намерен был в самое тож время неприятельские суда атаковать. Но тихость… ветра воспрепятствовала, почему с эскадрою лег на якорь и усмотрел, что должно, проходя батареи, бухтою к судам иттить немалое расстояние прямо носом против тех же батарей и крепостных пушек, почему в предосторожность, дабы не случилось повреждение мачт, почел оную атаку бесполезной и вознамерился эскадрою движениями и перепалкой с кораблей, воем синопским жителям и судам при оных находящихся, наносить беспрестанно великий страх и беспокойство, почему с 10 часов с эскадрой снялся с якоря и усмотрел, что неприятельские суда в такой были робости, что против крепости продвинулись к самой мелкости и беспрестанно места свои переменяли; я с эскадрою проходя близ оных, сделал на береговые батареи и на них довольный огонь и потом лег на якоря, а корабль «Гергий» послал ближе еще вперед обойтить и нанесть им более страху, который проходя батареи, крепость и суда, открыл жестокий по них огонь; заметно, что по все оные места и во фрегаты положил несколько ядер; в 12 часу возвратясь к эскадре и став на якорь командующий оного рапортовал мне, что исполняя приказание и будучи не в весьма близкой дистанции на корабле своем повреждение имеет: только поручень у марса ядром сшиблен и щепами оного два матроса легко ранены; в тож время кирлангич наша привела к эскадре плененное ею купецкое турецкое чектырьме; в 12 часов еще одно корсарское судно привело две шайки к эскадре. Того ж месяца 22 числа. С полудни. Весь оный день множество людей по берегам собравшихся в беспорядочной их пальбе из ружей, также и в городе, весьма заметен был страх, наведенный нами и корсарами, крейсирующими возле синопских берегов, которые гонялись за судами им попадающими и за барказами на своих вооруженных гребных почти беспрестанно из пушек и из ру-жей пальбою более рассеивали по берегам страх и беспокойство; сего числа было видно оными загнато на берег одно малое купецкое судно, два барказа, на которых многих людей перестреляли, а один барказ с бежавшими людьми потоплен. На ночь вокруг эскадры послал я вооруженные шлюпки гребные для объезда. Того ж месяца 23 числа. С полуночи. Во всю ночь заметна была тревога, как в городе, так и на судах и по батареям мельканием огней, беспорядочною стрельбой из ружей, из пушек, которая продолжалась до полудни.
С полудни. Корсары продолжали поиски, привели к эскадре еще два судна с разным грузом и объявили, что ими еще три судна затоплены; а в три часа привели еще 3 судна пленных, из которых два за прострелами и течью будучи неблагонадежны, выгружены, и, выведя перед городом, в виду оного жителей, сожжены. На ночь посланы вооруженные шлюпки вокруг эскадры для объезда.
Того ж месяца 24 числа. С полуночи.
В 4 часа, получа рапорты от корсаров о грузе и о пленных, которых было мужского полу разных законов и возраста 160, в том числе российских разных полков унтер-офицеров 1, солдат 6, казаков 5, женского пола 41, из греков при перепалках убит матроз 1, раненый 1, легко раненных 3; в 5 часов вознамерился, оставляя в страхе синопских жителей и далее оный распространить, для того с эскадрою снялся с якоря и пошел к Самсону».
И так Ушаков поступил весьма благоразумно, не рискуя линейными кораблями, произвести налет на Синоп малыми корсарскими, быстроходными и юркими в маневре судами. Итог оказался неплохой — взято в плен 6 судов, уничтожено 8 судов разного назначен ния.
На рассвете 25 мая эскадра подошла на видимость Самсуна. Капитан 2-го ранга Данилов непрерывно вел записи в журнал.
«Того ж месяца 25 числа. С полуночи.
В 8 часов пеленговал мыс Самсонской крепости. В исходе 11 часа увидел ясно и город Самсон, в начале 12 часа корсары, взобравшиеся в бухту, производили жестокую пальбу».
Как и при Синопе, Ушаков внимательно в подзорную трубу осматривал бухту. Бухта, по сути, была пустынна, там стояло три купеческих судна, с которыми легко расправились корсары.
Ветер между тем покрепчал, и Ушаков повеселел. Теперь он сможет исполнить задуманное. Оказалось, что среди пленных в Самсуне, кроме русских, немало разноплеменного народа. Турок мужиков — 80, турчанок взрослых и малолеток — 14, греков — 51, армян — 3, невольников-черкесов, которых везли на продажу, взрослых и мальчиков — 14, женщин и малолетних девочек — 27 человек. От русских, бывших в плену в Анапе, которых тоже везли на продажу в Константинополь, Ушаков узнал, что в Анапе на рейде стоит на якоре линейный корабль и одна шебека. Туда-то, к Анапе, и задумал флагман совершить набег, сверх того, что повелел князь.
Убедившись, что корсары сделали добротно свое дело в Самсуне, уничтожили еще пять купеческих судов, Ушаков поднял сигнал на флагманском корабле: «Всем судам построиться в кильватер. На румб норд».
Спустя два дня эскадра подошла к берегам Крыма в полусотне миль от Феодосии. Флагман приказал лечь в дрейф и подозвал к борту репетичное судно «Полоцк».
Командир «Полоцка», англичанин на русской службе, капитан-лейтенант Белли проворно взобрался по шторм-трапу на борт «Александра Невского». Ушаков вручил ему ордер о скорейшей доставке в один из ближайших береговых пунктов курьера с донесениями князю Потемкину. Когда Белли прочитал ордер, Ушаков, зная исполнительность и аккуратность командира «Полоцка», все же предупредил:
— Сии донесения мои весьма важны для своевременного сведения их сиятельства, потому при всей осторожности в пути вам надлежит как наискореише доставить курьера на берег. Старайтесь попасть в Феодосию, напротив сего места мы нынче по счислению, там надежнее курьеру взять караул для сопровождения.
Когда «Полоцк», не мешкая, подняв все паруса, резво удалился к северу, Ушаков отослал в Севастополь 6 пленных судов под конвоем 4 корсарских крейсеров. Теперь эскадра, не обремененная тихоходными судами, поставив все паруса, направилась к Анапе.
Пять лет минуло с той поры, как Ушаков покинул эти места. Акваторию от Еникале до устья Кубани, ее южного рукава, у Тамани, он знал неплохо. Побережье к югу, подле Анапы, и дальше, к Цемессу, обозревал лишь изредка, издали. В те времена здесь безраздельно хозяйничали турки.
В вечерних сумерках 29 мая с салинга подал голос вахтенный наблюдатель:
— Паруса прямо впереди, по носу!
Ушаков, оставив ужин, быстро поднялся на шканцы.
Вдали, в сумеречной мгле, еще можно было различить паруса нескольких судов. «А ведь и верно, посредине, никак, многопушечный корабль, пожалуй, линейный, а рядом с ним, наверное, фрегат. Наконец-то встретились».
— Поднять сигнал: «Изготовиться к бою! Построиться в ордер для баталии! Парусов прибавить! Огни убрать!»
Как часто бывает на море, пока передавали сигнал, ветер вдруг начал стихать, и вскоре совсем заштилело. Глядя за борт, Ушаков понял, что корабль дрейфует в противоположную сторону, его относит от берега. «Стало быть, течение волокет нас в море», — сообразил Ушаков и подозвал командира:
