Андрей Расторгуев - Атака мертвецов
Молчит бугай. Вечно с ним так. Говоришь, говоришь, а все без толку.
– Чего молчишь-то? Язык проглотил? Али не знашь? Я ж тебя обучал…
Напарник даже не шелохнулся, продолжая внимательно вглядываться в предутренний туман. Ответственный. Ежели господин подпоручик сказал глядеть в оба, так и будет пялиться, старательно выпучив зенки. Лишь бы не лопнули от натуги. Покемарить, что-ль, да сменить этого олуха царя небесного. А то будет потом с ног валиться от недосыпа. Нет, хорошо, конечно, что он такой весь правильный. Но нельзя же целую вечность без единого звука сидеть. Скучно…
В окопах засуетились. Унтеры будили солдат, загоняя их на бруствер.
– Приготовиться к бою! – пронеслось по цепи.
– Мать честная! – Кабанец откинул цигарку и лег за пулемет. – А ну, Николка, тащи коробки с лентами…
Облако зеленого дыма они заметили сразу. Едкий запах не оставил сомнений в том, что это такое. В пулеметной команде офицеры тоже рассказывали о газе и респираторы всем раздали. Только вот где сейчас эти марли с флакончиками, разве упомнишь? Уж очень выглядели ненадежно. Никто их всерьез и не воспринимал.
Быстро сообразив, Кабанец нырнул обратно в окоп, увлекая за собой Николу.
– Доставай портки. Портки доставай, говорю… И воду… – выпалил скороговоркой, потроша свой вещмешок.
Уже перехватывало дыхание, нестерпимо царапая глаза и горло.
Что-то нащупал. Вытянул простынь. Сгодится… Обмакнув ее в бадью с водой, приготовленную для пулемета, обмотал вокруг лица. Помог напарнику. Тому, правда, достались кальсоны. В другое время посмеялся бы, но теперь не до смеха. Оглядевшись, увидел вокруг одни трупы. Кое-кто еще шевелился, но и те вряд ли выдюжат. Уж кровью харкали.
У самого грудь кашлем на куски рвало. Похоже, из всех людей в этом окопе в живых остались только два пулеметчика. Еще и артиллерия вражья начала долбить. А потом пошли немцы. В полный рост, как у себя дома. Считали, небось, что русские все повымерли.
Странное дело, но драпать Сашке даже в голову не пришло. Не думал об этом, кажись, и напарник-бугай. Оба, не сговариваясь, подползли к пулемету. Металл на нем покрылся какой-то зеленоватой ржавчиной, как и патроны в ленте – из-за газа, видать.
«Хоть бы стрельнул, хоть бы стрельнул…» – как молитву повторял про себя Кабанец, подпуская немцев поближе. Когда нажимал гашетку, боялся, что не сработает спуск, не выстрелит или заклинит патрон…
Все работало как часы. Это же их «Максимка», родной, холеный!
Врагов было чертовски много. Стволом водил широко, поливая не только прямо, а и в обе стороны, чуть ли не вдоль траншеи. Немцы валились пачками, но все равно перли, заразы неугомонные.
Несмотря на непрекращающийся страшный кашель, отхаркивая кровавые слюни, Сашка продолжал стрелять, пока под ноги, извиваясь плоской змеей, не упала последняя пустая лента. Все, патронов больше нет. Лишь перегретый ствол уставился молча в перепаханный, покрытый трупами промежуток между окопами, да парит ядовито.
Славно покосили вражье племя, пора бы и честь знать.
Опять не сговариваясь, забрали пулемет и поволокли по ходам сообщения. В тыл, к своим. Без патронов им здесь делать больше нечего.
Кабанца душил нестерпимый кашель. Достал-таки его немецкий газ. Что за изверги! Травить людей, точно клопов.
Ватные ноги не слушались. В голове звенел набат. Хотелось упасть ничком и лежать так, не вставая. Лишь ясное понимание того, что действительно никогда уже больше не поднимется и, похоже, здесь его и похоронят, заставляло упрямо идти дальше. Как только Николка держится? Тоже ведь гулко в тряпки бухыкает, содрогаясь всем телом. Еще и тяжеленный пулемет на себе тащит. Вот кому все нипочем. Наградил бог силушкой. На десятерых здоровья хватит…
* * *Паршивый привкус во рту. Постоянно першит в горле и кашель. А что за вонь?
Какой-то шум в коридоре. Бржозовский приподнялся с кровати, пытаясь открыть глаза. С первого раза не получилось. Брызнули слезы. Да в чем, собственно, дело?
Хлопнула входная дверь. Услышал чьи-то быстрые приближающиеся шаги.
– Ваше превосходительство! – Спальня наполнилась встревоженным голосом капитана Свечникова. Слегка приглушенным, словно говорил, прижав ко рту платок. – Немцы пустили газы!
Проморгался, наконец, взглянув на вошедшего сквозь влажную пелену. Лицо Свечникова наполовину скрыто марлевым респиратором. Еще один держит в руке, протягивая генералу. Пока Бржозовский справляется с тесемками, капитан, обильно полив раствором из пузырька толстый тампон, вставляет его в кармашек на маске.
Снаружи загромыхало. Снова обстреливают.
– Я приказал законопатить тряпками все щели, – быстро докладывает Свечников. – Поливаем их водой. Сквозь нее газ не проходит.
– Господи, что же будет! – Комендант с ужасом представил солдат в окопах Сосненской позиции, которым и спрятаться-то негде. Поднял покрасневшие глаза на капитана. – Там ведь тринадцать рот…
– Девять, – поправил начальник штаба.
Ах да. Должно быть, скоро утро. Ночное усиление снято. Все равно. Можно считать, что девяти рот гарнизон уже лишился. А что творится в крепости?
– Костры! – взвился Бржозовский. – Михаил Степанович, надо зажечь костры!
– Сию минуту распоряжусь, а то не до того было, – уже на ходу, чуть виновато бросил капитан, выбегая из комнаты.
Крепостная артиллерия молчала непозволительно долго. Впрочем, это можно понять. Люди боролись за жизнь – все до единого, кто находился в Осовце. Многим не довелось выйти победителем из этой борьбы. Да и те артиллерийские расчеты, что встали к орудиям, изрядно надышались отравы.
– Что на передовой, Михаил Степанович? – Бржозовский устало привалился к стене, изредка покашливая.
– Полковник Катаев[97] докладывает, что по донесению командира 3-го батальона, капитана Потапова, центральные участки Сосненской позиции с обеих сторон железной дороги, а также участок у деревни Сосня взяты германцами. Участки у Белогронды и правее Сосни пока держатся. Там отбили несколько атак. Немцы упорно продолжают продвигаться к крепости. В центре успели дойти до окопов резерва. Остановили их только благодаря артиллерийскому огню, когда те уже перелезали через проволоку.
– Да. Молодцы артиллеристы. Как всегда. При таких-то потерях… Что еще?
– Попытку немцев обойти Белогронды с востока сорвали разведчики Ливенского полка. Они вышли во фланг и отбросили неприятеля. Обход со стороны деревни Сосня мы предотвратили опять же артиллерийским огнем. Здесь еще и газы, нам на счастье, повернули в сторону немцев. В целом ситуация такова: огонь артиллерии отрезал немецкие резервы от их штурмующих частей, кои в свою очередь местами залегли на занятой позиции, а местами отступили. В руках противника находятся деревня Сосня, двор Леонова и почти вся центральная позиция, за исключением опорного редута, занимаемого 12-й ротой. Там еще сопротивляются.
– Живы, значит, – вздохнул генерал и снова закашлялся.
– Надолго ли…
Свечников смочил два тампона. Передал один коменданту, второй вставил в свою маску вместо высохшего. Благодарно кивнув, Бржозовский поменял у себя вкладыш. Неглубоко вдохнул. Поморщился.
– Что предпринимает Катаев? – спросил сдавленным голосом.
– Отправил на Сосненскую позицию с Заречного форта 8-ю, 13-ю и 14-ю роты для контратаки.
Помолчав, генерал бросил долгий взгляд на икону в углу. Перекрестился.
– Помилуй их, Господи. Спаси и сохрани.
Вздохнул, опустив голову:
– Безумие. Чистейшей воды авантюра. Но выхода нет. На геройскую смерть пошли солдатики…
* * *…Свои укрепления 12-я рота все же отстояла. Слева немцы свободно заняли Сосню и хотели зайти оттуда. Пулеметный расчет выручил, здорово покрошив германские цепи. Еще и случай помог – враги попали под собственный застоявшийся газ и запутались в проволочных заграждениях.
Держался, хвала Господу, и правый фланг за железной дорогой. Оттуда отчетливо доносились непрерывные стрекотания двух пулеметов и ружейная пальба. Но немцам удалось-таки вклиниться в оборону в центре. Добив жалкие остатки ополчения, они ворвались в окопы, отрезав роту Чоглокова от правого фланга.
И вдруг заговорила крепостная артиллерия. Это приятно удивило. Ведь ядовитое облако газов наверняка прошлось и по крепости, забирая жизни орудийной обслуги. Хорошо, если уцелела хотя бы половина всех артиллеристов. Да и у тех состояние ничем не лучше. Живые трупы, как и здесь, в окопах.
Газ окончательно доконал многих, кому посчастливилось не умереть от удушья в первые мгновения атаки. На дно траншеи то и дело скатывались мертвецы с грязным, окровавленным тряпьем или марлей на лицах. Некоторые, само собой, погибали от пули, а то и от разрыва снаряда. Бой есть бой, тут уж ничего не попишешь. Но на большинстве тел ни царапины. Ядовитый туман рассеивался, однако не останавливал свою смертельную жатву.
