Андрей Расторгуев - Атака мертвецов
– Ими же у вас, извините, задницы подтирают! – продолжал разнос Буторов. – Разве для этого респираторы предназначены?
– А еще их развешивают на деревьях, – подлил масла в огонь посмеивающийся рядом Соллогуб.
Одарив его уничтожающим взглядом, Николай снова напустился на Чоглокова:
– Сколько ваших солдат на данный момент не имеют противохлорных масок?
– Не могу знать. Не проверял…
– Так проверьте! Это вам не шуточки.
Подпоручик снял фуражку и взъерошил волосы.
– Послушайте, господин доктор, – начал он со вздохом. – Здесь не только моя рота дежурит, если вам известно. Батальоны постоянно сменяют друг друга на позициях. Так что…
– Хотите сказать, это не ваши солдаты пользуются респираторами, мягко говоря, не по назначению? – ехидно спросил Буторов.
– Не знаю, – честно признался Чоглоков. – Наверняка и они это делают. В ближайшее время устрою проверку имущества.
– Уж постарайтесь. И не затягивайте с этим. В других ротах я тоже попрошу командование провести инвентаризацию.
* * *– Где командир роты? – услышал Котлинский чей-то властный голос.
– Туточки они, ваше благородие, – ответил кто-то из солдат. – Сюда пожалуйте… Владимир Карпович, к вам!..
В землянку спустился высокий офицер. В свете лампы блекло сверкнули на погонах две маленькие звездочки. Хм, тоже подпоручик, а гонору-то, гонору…
– Почему вы предоставили мне лишь половину своих людей? – с порога насел посетитель на Котлинского.
– Кому это «вам»? – холодно поинтересовался Владимир.
Вообще-то сразу стало ясно, кто перед ним – офицер крепостной саперной роты. Судя по заносчивости, тот самый Стржеминский, дворянский сынок из какой-то знатной семейки. Удивительно, что этот сноб забыл в Осовце, в таком-то клоповнике? Наверняка мог преспокойно переждать войну в любом из штабов на свой выбор…
– «Нам» – это саперной роте, которая, между прочим, восстанавливает сейчас проволочные заграждения и окопы у вас на позиции, – раздраженно бросил «сноб». – Если я не буду задействовать пехоту, несущую ночной караул, то до рассвета сделать успею едва ли половину. И вам должно быть прекрасно известно распоряжение коменданта о привлечении к ночным восстановительным работам на позициях в том числе и солдат, несущих там службу. Посему я требую предоставить мне весь личный состав.
«Ага, сейчас. Разбежался. А за немцами кто будет приглядывать? Ты, что ли?» – подумал Владимир, но вслух говорить это, конечно же, не стал. Ограничился лишь коротким напоминанием:
– Не забывайте, что нам еще и боевое охранение нести…
– Для этого достаточно пары отделений.
– Да что вы говорите! – Котлинский картинно всплеснул руками. – Вот ведь не знал, что два отделения могут сдержать неожиданное ночное наступление врага до полного развертывания роты… Нет, вы это серьезно?
– Вполне. И будьте уверены, что ваше неподчинение приказу не останется безнаказанным.
– А вы мне приказываете?
– Не я. С моей стороны имеет место лишь требование подчиниться распоряжению коменданта. Так вы намерены дать мне остальных солдат?
Владимир поднялся и подошел вплотную к Стржеминскому. Крестьянский сын ничуть не уступал в росте потомственному барчуку, и стоял с ним вровень. Зато телосложением превосходил. И в плечах шире, и кость толще. Не то, что у сиплых дворян. Знай наших!
– Я не буду снимать людей с постов, оголяя тем самым позиции, – четко произнес Котлинский.
– Пожалеешь, – не разжимая зубов, процедил гость, резко развернулся и быстро покинул землянку.
– Мы уже на «ты»? – вопрос немного запоздал. Создалось впечатление, что Владимир обращается к опустевшему входу.
Подпоручик улыбнулся этой мысли. Глянул на часы. О, пора бы посты проверить.
Накинул шинель – ночью прохладно. Притушив лампу, вышел в ход сообщения. Солдаты стояли на своих местах, не спали, добросовестно вглядываясь во мрак.
Дотопал до пулемета. Расчет только что сменился, занимаясь обустройством на позиции. Полковая пулеметная команда почему-то упорно избегала менять свои расчеты в одно время с ротами. Возможно, так своеобразно проявляла свою независимость. Вот и эти уйдут лишь на следующую ночь.
– Какой номер? – спросил Котлинский, подходя ближе.
– Первый, вашбродь, – отрапортовал щуплый мужичонка лет тридцати.
Другой, дородный здоровяк, молча стоял поодаль.
– Фамилия?
– Рядовой Кабанец, вашбродь. – Пулеметчик вытянулся так подобострастно, что Котлинскому стало неудобно за свой, быть может, слишком требовательный тон.
– Да не тянись ты, – сказал примирительно. – Звать-то тебя как?
– Александром…
Видно, что солдат немного расслабился.
– Вот какое дело, Александр… Вблизи вашего расчета у меня охранения нет. Поэтому караульте сами. Всю ночь, по очереди, не смыкая глаз. Понял?
– Понял, – словно эхо повторил Кабанец. – Да не переживайте, вашбродь, мы с Николой службу знаем, – кивнул он в сторону здоровяка. – Чай не в первый раз на позиции.
– Вот и хорошо.
Уже уходя, Котлинский обернулся:
– Имей в виду, я проверю.
Было слышно, как за бруствером кромсают землю лопаты, перекатываются бревна и шуршит, негромко позвякивая, разматываемая проволока…
Глава 20. Смертельный туман
В полночь 13-я рота снялась с позиции, построилась в колонну и побрела в сторону Заречного форта. Усталые солдаты заметно повеселели в предвкушении скорого отдыха в «бетонах». Слышались негромкие шутки, разбавленные сдержанным смехом.
За ними туда же маршировала и саперная рота, в голове которой маячил долговязый силуэт их командира. Отстав от своих, Котлинский поравнялся с ним. Примирительно заговорил:
– Не держите зла, подпоручик. Каждый из нас выполняет свои отдельные задачи, поставленные начальством.
– Как раз-таки задача у всех одна – любыми путями отстоять крепость, – несколько несдержанно возразил сапер. – Жаль, что вы этого не понимаете, в отличие от коменданта, чей приказ вы, кстати, грубо нарушили.
– Я бы с вами поспорил, но вижу, что бесполезно. Вы не понимаете…
– Вот именно. И не сомневайтесь, что этим же утром я обязательно подам рапорт о вашем вопиющем поведении. Честь имею.
Ускорив шаг, Стржеминский быстро ушел вперед, заставляя своих саперов чуть ли не вприпрыжку бежать следом. А ведь они тащат на плечах кирки, лопаты, пилы, топоры, мотки проволоки. Еще и вкалывали всю ночь как проклятые. Эх, бедолаги…
12-я рота подпоручика Чоглокова занимала оборону в центре Сосненских укреплений вместе с еще двумя ротами полка и ротой ополчения. Оказавшись в офицерской землянке, Чоглоков прилег отдохнуть и, едва прикрыв глаза, тут же уснул. Вымотался за день, проверяя чертовы респираторы. Выяснилось, что больше чем у половины солдат их почему-то нет. Пока пропесочивал унтеров, пока пополнял запасы и снова проверял, так и не сомкнул глаз до глубокой ночи. И то успел укомплектовать лишь небольшую часть роты. Ничего, завтра наверстает…
– Ваше благородие… Господин подпоручик… – ворвалось в мозг чье-то противное бормотание, разгоняя сон.
О-о, этот голос ни с чьим другим не спутаешь. Преследует едва ли не с первых дней войны. С тех пор как взял в ординарцы этого злодея Черникова. В роте все зовут его Тимашок, поскольку имя у солдата Тимоха. К прозвищу настолько привыкли, что и фамилия уже с трудом вспоминается.
– Ну же, ваше благородие. Проснитесь уже.
Глаза упрямо не хотели открываться, словно веки кто склеил. Оно и понятно – лег поздно. Пока с респираторами разбирался, потом разведчиков отправлял и обходил дозоры… Думал, дождется донесения от разведки, потом и на боковую можно. Но не дождался. Сон сморил.
– Чего тебе, Тимашок? Наряд вне очереди? – пробурчал Чоглоков, даже не повернув головы.
– Никак нет, ваше благородие. Сами ж просили разбудить, когда разведчики вернутся.
Голос Черникова звучал где-то далеко-далеко и уплывал, растворяясь в сладкой неге.
– Ну? – еле выдавил офицер, балансируя между миром грез и реальностью, готовый в любой момент уйти от этой границы обратно, в небытие.
– Дык эта, вернулись они, осмелюсь доложить.
– Что ж ты сразу-то…
Рывком вынырнув из цепких лап Морфея, подпоручик подскочил на лежаке, быстро намотал портянки и натянул сапоги. Уже закидывая портупею на погоны, бросил ординарцу:
– Чего стоишь как вкопанный? Разведчики где?
– Дык эта… Их господин прапорщик в крепость с донесением услали.
Портупея упала на лежак, гулко стукнув тяжелой кобурой о доски. Чего это Федотову взбрело в голову разведчиков усталых туда-сюда гонять, вместо того чтобы дать им отоспаться? Не иначе разнюхали что-то важное.
– Прапорщика ко мне. Бегом!
– Есть! – Тимашок пулей выскочил из землянки.
Присев на край лежака, Чоглоков растер лицо ладонями, прогоняя прилипчивую дрему. Осовец уже полгода держится – пришла мысль. Полгода вместо двух суток, о которых просило командование, когда на головы защитников сплошным дождем сыпали немецкие снаряды и бомбы. Вот ведь, даже свои генералы не думали, что крепость выстоит. Будет ли сегодняшний день последним? Сколько раз подпоручик задавался таким вопросом. Но дни проходят, а он все еще здесь. Живой. И крепость по-прежнему не сдана.
