Елизавета Дворецкая - Ольга, княгиня русской дружины
Однако весь оказалась почти пуста: жители разбежались и угнали скотину. Зато остались челны и лодки, которые Ингвару и были нужны.
На всех гридей места в челнах не хватило. Когда тронулись вниз по Тетереву, в лодки посадили детей, а часть дружины шла по берегу вслед за ними. Так продвигались до следующей веси, где снова ввергли жителей в переполох, но забрали тоже лишь челны.
После третьей веси уже вся дружина могла передвигаться по реке. Теперь оставалось всего несколько дней пути до устья Иржи, через которую можно попасть в Малин. Каждый из детей ехал в челне с двумя-тремя гридями – на случай, если суденышко перевернется или что-то случится. А Ута только и знала вертеть головой, высматривая, все ли ее сокровища целы.
– Прошу тебя, поедем по дороге! – снова просила она Ингвара на последнем ночлеге. – И даже, может быть, нам лучше пойти в Коростень? То есть в Свинель-городец. Ведь надо думать, что Мистина еще там?
– Он не рад будет, если я сам привезу вас обратно к нему.
– Почему? Мой муж, я надеюсь, будет рад увидеть меня и детей!
За время этой долгой и такой тяжелой разлуки Ута очень соскучилась по мужу, а к тому же истомилась тревогой за него. Она понимала, что Ингвар прав: чем скорее они с детьми попадут в Киев, тем скорее обретут безопасность. Но сердце тянуло ее к Мистине: вновь попав под покровительство мужа и отца своих детей, она, пожалуй, не убоялась бы и новых испытаний.
– Он гораздо больше будет рад узнать, что вы все сидите дома в Киеве и никакой песий хрен к вам больше близко не сунется, – отвечал Ингвар, который думал не о сердце, а о других вещах. – И когда будет так, я к нему пошлю гонца.
– Хорошо, но давай все же поедем по дороге. У меня сердце обрывается каждый раз, когда я вижу корягу в воде. Не хватало только детям утонуть так близко от дома после всего, что мы пережили!
– А если мы не достанем лошадей? Если и там все попрятались и всю скотину угнали?
– Мы со Святаной можем идти пешком, мы ведь теперь хорошо обуты. – Ута опустила взор на новые черевьи, которые гриди отыскали ей в избах Навкиного края. Старая обувь, в которой они уезжали из Свинель-городеца, износилась до полной негодности. – А младших, когда устанут, гриди могут нести по очереди.
Ингвар скривился: не думал, что его людям понравится дня четыре подряд тащить на закорках по весьма увесистому ребенку.
– Ничего, мы донесем! – подмигнул Уте Городила. – Эти бедные утята так потощали на харчах Дивьего Деда, что ничего не весят. Мы и тебя бы понесли, хозяйка, если устанешь.
Ута улыбнулась. Кто-то из гридей придумал называть ее детей утятами, и всем это очень понравилось: Ута и ее утята.
– Но только плавать в такой реке утятам и правда не годится, – согласился с ней Гримкель.
Помыв котел, снова расселись по челнокам и тронулись в путь. Уже скоро должно было показаться устье Иржи.
Вдруг кто-то свистнул, с передней лодьи раздались предостерегающие крики. Впереди был брод: даже сейчас, когда вода поднялась, челны могли пройти лишь по узкой полосе под правым берегом. Но сейчас и там ходу не было: вся быстрина оказалась перегорожена сцепившимися корягами и выворотнями.
– К берегу! К берегу правь! – закричали с передних челнов.
Челны пошли к берегу. И только Ута собралась вздохнуть с облегчением, что никто не нарвался на корягу и не перевернулся, как с верхней кромки высокого берега в них полетели стрелы.
Одна упала в воду прямо перед носом челна. В первый миг Ута удивилась: откуда это здесь и почему? Но тут же вскрикнул сидевший возле нее Будина – стрела попала ему в бедро. Еще одна воткнулась в дерево борта.
– Ложись! – Другой гридь, Тинд, почти выбросил ее из лодьи, швырнул на песок и прикрыл собой.
Но Ута не хотела лежать и рвалась посмотреть, где дети. Все это уж слишком напомнило ей тот день, когда Гвездобор захватил их в плен.
– Вверх! Бегом! – кричал где-то впереди Ингвар.
На берег, в воду и челны обрушилась новая лавина стрел. Слышались крики, на песке и в воде уже лежало несколько тел. Прямо перед собой Ута увидела: Гримкель бежит, разбрызгивая воду, словно конь, и несет на руках Велесика, чтобы высадить из челна и спрятать. Вдруг будто спотыкается и начинает падать. В протянутых вперед руках он держит ребенка, и она рвется ему навстречу, чтобы подхватить сына. Но Гримкель падает, не дойдя до нее шагов пять; он и мальчик летят в воду. Велесик кричит из тучи холодных брызг, а Гримкель валится лицом вниз и замирает. В спине у него торчит стрела, речные струи обтекают его и уносят тонкие ленты окрашенной кровью воды.
Ута вскочила и побежала. Не замечая холодных волн, достигавших ей почти до колен, она подхватила Велесика и понесла обратно. Стрела упала возле них, и она старалась держать ребенка так, чтобы спиной загородить его. И в то же время неистово вертела головой: где остальные дети?
Уцелевшие гриди Ингвара уже лезли на обрыв: на плечах волчьи шкуры, в руках мечи и топоры, лица свирепые. Князь уже понял, что завал коряг над бродом был засадой: их вынудили замедлить путь, чтобы в легкую отдать добычу стрелкам на высоком берегу. Тех нужно было быстрее истребить или отогнать. Ингвар уже не раз попадал в подобные переделки и знал: лесные жители, любители устраивать засады с охотничьими луками, ни в коем случае не хотят вступать в прямое столкновение с хорошо вооруженными обученными гридями, поэтому отступят и убегут в лес, едва увидев, что те пытаются до них добраться.
И он не ошибся. Из зарослей, густо одетых желто-зеленой листвой, вылетели еще две-три стрелы, и обстрел прекратился.
Часть гридей осталась внизу и принялась растаскивать затор. Тут-то и обнаружилось, что он устроен намеренно: в протоку было вбито несколько толстых кольев, которые и держали коряги, не давая им уплыть по течению.
Ута собрала всех своих «утят» и посадила на холодный песок так, чтобы их прикрывали борта челнов. Велев не высовываться, поспешила к берегу: около десятка гридей были ранены. Они-то и остались рассталкивать завал. Ута стремилась перевязать раны, но те, кто держался на ногах, отсылали ее: нужно было как можно быстрее расчистить протоку и обеспечить возможность плыть дальше. Иначе им всем грозило полечь здесь: и раненым, и здоровым.
Она занялась теми, чьи раны были особенно тяжелы и не давали работать. Будина уже отрезал пару полос от подола своей рубахи и пытался перевязать себе бедро. Потом Ута выволокла на сушу тело Гримкеля. Видно было, что все кончено: он не шевелился, лишь речные струи колыхали тело, потихоньку толкая вниз по течению. И тело показалось ей таким тяжелым, что, когда вода перестала его поддерживать, ослабевшая от недоедания Ута смогла выволочь на песок лишь верхнюю часть, а ноги пришлось оставить в воде.
– Спрячься! – велела она, увидев, что из-за борта челнока глядит любопытная рожица Велесика.
– А чего дядя Гримкель так лежит?
Ута подошла к нему и села рядом, подложив под себя полы грязной шерстяной свиты.
– Дядя Гримкель убит. Он пошел теперь в Валгаллу. Он погиб, спасая тебя, родича своего вождя. Когда ты вырастешь большой и у тебя будет своя дружина, помни: мы с тобой и наши девочки – мы все обязаны жизнью гридям. Ты будешь с ними добр и справедлив, как старший брат. Верные дружины составляют славу всякого вождя, но они гибнут за него, поэтому он, пока все живы, должен стремиться к тому, чтобы они всегда были веселы и довольны. Ты понимаешь?
– Да, – Велесик серьезно кивнул.
Остальная часть дружины во главе с Ингваром тем временем уже вломилась в березняк над откосом.
– Ру-усь! – слышался оттуда нарочито низкий рев боевого клича.
– Ингва-ар!
– Перу-ун!
Но наброситься оказалось почти не на кого. Лишь несколько пятен серых и бурых свит мелькнуло среди стоволов – кто-то убегал со всех ног. Как всегда: обстреляют и бежать.
* * *На самом деле противники Ингваровой дружины сейчас не бежали, а лежали, зарывшись в палую листву.
Вернувшись из Коростеня в Малин, Гвездобор застал родное гнездо напуганным и оскорбленным. Малин был захвачен остатками Свенгельдовой дружины под предводительством Сигге Сакса. Старый опытный хищник вовремя расслышал на тропе, ведущей к Ингварову стану, топот сотни копыт и понял, что сейчас произойдет. У него был выбор: кричать и поднимать тревогу – или бежать. Но он понял, что счет идет на мгновения и успеет он только второе. Его товарищи были обречены, а как говорится, никто не спасет обреченных.
Когда все закончилось и дружина Ингвара ушла, он наткнулся в лесу на троих отроков – Ольтура, Лиса и Лиховея. Потом они постепенно сумели найти еще пятерых. Три дня уцелевшие потратили на то, чтобы стащить изрубленные, обобранные тела товарищей в лесной овраг и забросать землей, чтобы хотя бы лисы и барсуки не погрызли останки. Если же на запах падали придет медведь, тут уж ничего не поделаешь. Возводить настоящий курган у них не было ни времени, ни сил, а делать краду они не решались – такое огромное пламя, далеко разлетающийся запах гари с хорошо знакомым древлянам привкусом паленой плоти выдаст их.
