Елизавета Дворецкая - Ольга, княгиня русской дружины
А между тем Логи-Хакон, глядя в ее сердитые глаза, сверкающие над бобровым воротником его кафтана, представлял себе, как они вместе едут на Ловать – в лодье или в санях… Вот уже второй раз судьба нежданно сталкивает его с этой странной девушкой, которая по возрасту могла бы выйти замуж года три-четыре назад, но вместо этого несла дозор над бродом Ужа и пустила ему навстречу стрелу еще раньше, чем он впервые ее увидел… Она будто дочь старого великана, что в сказках помогает молодому гостю избежать гибели, подстроенной ее злым и коварным отцом. В сказках такая девушка убегает от отца вместе с гостем, чтобы стать его женой. Но жизнь – не сказка, и Логи-Хакону тогда даже в голову не пришло, что Соколина могла бы бежать из Деревляни вместе с ним. Но долго потом еще вспоминал ее – и по дороге, и в Киеве, и даже в степи.
И вот он снова нашел ее, там, где и не ждал. Теперь она сирота – старого великана больше нет, его погубило коварство собственной дружины. Что будет с Соколиной – староватой в ряду обычных невест, так странно воспитанной – будто отрок, дочерью знатного воеводы и безвестной рабыни… Несмотря на всю ее воинственность, Логи-Хакону казалось, что она ранима сердцем – отсюда и воинственность, каждый подросток это знает.
Что ее ждет впереди? Кто о ней позаботится? Брат Мистина? Да, когда найдет время. Но почему-то даже брату Логи-Хакон с большой неохотой доверил бы устройство ее судьбы. Может, норны для того и свели их вместе снова, чтобы намекнуть: это дело для него?
Но возвращаться на Ловать предстояло еще не завтра, впереди еще немало несделанных дел, а разумный человек не станет опережать события.
* * *Тех проводников, что привели Логи-Хакона сюда с верховий Тетерева, забрал Ингвар. С ними он, взяв с собой всего два десятка гридей, двинулся назад тем же путем. Шагая вереницей по лесу, в своих кожухах волчьим мехом наружу они и впрямь напоминали стаю волков.
Оладья и Коровай клялись, что не знают дороги на Игровец. По их словам, путь к столь священному месту знает только один человек – жрец Ящера. И это Ходима.
– Как же – один? – Ингвар не верил. – А если он помрет нечаянно, никому дороги не успев показать?
– Тогда, говорят, Ящер сам проводника вышлет, – разводил руками Оладья. – Меня вот сохрани чур от этой чести…
– Стало быть, пойдем к Ходиме, – решил Ингвар.
Когда Коровай привел их в Навкин край, там так же мало ждали возвращения давно ушедшей киевской дружины, как грома с осеннего неба. В этот вечер Ходима снаряжал свою младшую дочь к жениху в Коростеличи – была назначена свадьба. Но вместо ожидаемой жениховой дружины в избу, где женщины пели грустные песни, вдруг вломилась стая волков…
Ингвар прошел сквозь строй онемевших от изумления и страха женщин. Невеста – пятнадцатилетняя девушка, тоненькая и светловолосая, – стояла уже наряженная, но еще не покрытая большой паволокой, в которой выводят из дома. Окинув ее взглядом, Ингвар сразу увидел на шее девушки короткую снизку из пяти бусин-«глазков», желтых и синих. В такой глуши это была редкость, а к тому же эту снизку он сам и подарил Святане, когда на нее впервые надели плахту. Это было всего лишь минувшей весной, и он не успел об этом забыть.
– А ну-ка дай сюда! – Ингвар усмехнулся и протянул руку. – Не твое это.
Девушка дрожащими руками сняла с шеи ремешок и вложила в подставленную ладонь.
– А ее – взять! – велел Ингвар гридям.
Двое подошли и взяли невесту за локти. Ее мать начала робко подвывать, еще не до конца понимая, не мерещится ли ей этот ужас – волки из темного осеннего леса, явившиеся на свадьбу, будто какой злой колдун пригнал.
– Батька ваш где? – Ингвар повернулся к старшим бабам. – Который дорогу на Игровец знает. Давайте мне его сюда. А не то сам пойду искать. Девку вашу с собой заберу, а как надоест – в топь спущу.
Вот так и вышло, что, когда дружина добралась до Игровца и перед избами разожгли костры, Ута с изумлением увидела кроме Ходимы еще и незнакомую девушку.
– Забирай, племянница! – Ингвар надел ожерелье на шею хлопающей глазами Святанке.
Все дети уже проснулись, но думали, что видят сон. Молчаливый и темный Игровец враз переменился: у подножия его пылали костры, туда-сюда ходили и разговаривали гриди.
– Дядя Ингвар! – Дети облепили его и никак не желали отпускать; казалось, стоит им выпустить его руки, как он исчезнет и они опять останутся во власти чужих мрачных богов.
Ходиму и его дочь отправили в избу к сыновьям и поставили там дозорных. Во второй избе могли лечь на пол всего несколько человек, поэтому гриди, нарубив ветвей и лапника, привычно укладывались поочередно поспать возле костров, накрываясь плащами. Повеселевшая Ута только разводила руками: ей было даже нечем их покормить! Напротив, это они наконец дали детям по куску сухого хлеба, и те с восторженными воплями вцепились в них.
– Больше в жизни на бобрятину не взгляну! – с набитым ртом бормотала Святана.
– И на бруснику! – подхватила Держанка.
Нечего было и думать о том, чтобы спать. И Ута, и дети не смогли бы сомкнуть глаз: ведь, когда рассветет, они наконец покинут постылый Игровец!
Пройдя в избу, где Ута зажгла пару лучин, Ингвар сел к столу, огляделся и хмыкнул:
– Богато живешь, боярыня! Ну давай, рассказывай! – Он положил руки на стол.
– Лучше ты рассказывай. Где Мистина? Как Эльга? Что там у вас происходит?
Ингвар начал рассказывать. Ута слушала, все еще не веря: так странно было видеть здесь, в этом Ящеровом углу, его, киевского князя, который воплощал в ее глазах всю большую жизнь. Русскую землю и «всю русь». Вся она, огромная и разношерстная держава Олега Вещего, раскинувшаяся от Восточного моря до Ромейского, каким-то чудом умещалась в этом невысоком коренастом мужчине тридцати с чем-то лет, с простым грубоватым лицом и клочковатой, отливающей рыжим бородой.
– И ты все это бросил без присмотра, чтобы самому идти сюда за нами? – тихо спросила она, когда он закончил.
Кстати сказать, ему не пришлось говорить долго: перечислил он только самое главное. Но Ута понимала, как много за этим стоит.
– Ну, Эльга велела вас поскорее привезти… Ты же мне… – Ингвар хотел напомнить, кем Ута ему приходится, но не стал и закончил: – Я ж люблю тебя, как же мог на болоте бросить?
Ута молчала. Когда она впервые увидела Ингвара, он олицетворял для нее гибель всей ее тогдашней жизни. Был причиной и виновником этой гибели, будто Змей Горыныч. Но прошли годы, многое изменилось, и теперь он был как Перун, явившийся в мрачные подземелья освободить пленников Змея. Она даже не могла сказать, что тоже его любит – и не потому, что это было не так. Вот уже много лет он был стволом дерева, на котором все они росли, будто ветки: она, Эльга, Мистина, их дети, братья и сестры, племянники, воеводы, бояре, дружина… С оглядкой на него устраивались их судьбы, заключались браки, выбирались имена их детям, распределялись дела и доходы.
Вокруг этого дерева стояли другие – «великие и светлые князья» под рукой Ингвара, вроде Володислава древлянского или Станибора смолянского – числом более двадцати! И еще у этой рощи было бесчисленное множество листьев, о которых они сами ничего не знали: все те люди, что рубили лес, пахали землю, сеяли жито, делали долбленки, ткали паруса, ковали железо, таскали и возили грузы, строили городки, выходили в ратное поле – сотнями тысяч рук создали Русскую землю, чтобы дерево росло и тянулось все выше и выше к солнцу. Уту переполняло видение этого дерева, соки его текли в ее жилах, будто собственная кровь, она ощущала жизнь всей Русской державы как свою. Но она не находила ни единого слова, чтобы это выразить.
– Ты прямо светишься, – хмыкнул Ингвар, глядя на нее. – Жаль, выпить тут нечего…
* * *Как рассвело, собрались в дорогу. Гриди загасили костры и свернули снаряжение, Ута одела детей. Из второй избы привели семейство Ящерова жреца Ходиму, троих его сыновей и дочь. Ходима был спокоен, дети его – понуры и подавлены. Эти четверо были со своей немудрящей поклажей за плечами и с посохами в руках, Ходима – налегке.
– Прежде чем идти, надо мне батюшке Ящеру слово молвить! – объявил он гридям. – Гневен Ящер батюшка! Гневен на вас, чужаков, что в край его вторглись, детей его обидели!
– Ну ступай, скажи, – согласился Ингвар. – Дети твои тут с нами обождут.
Гриди обступили Ходимовичей; Семята сзади положил обе руки на плечи девушке. Она вздрогнула, будто ее ударили, оглянулась, но промолчала. Разумеется, Ингвар понимал, что Ходима может попытаться сбежать и бросить их на болоте, так что семью его стерегли всю ночь и до ветру выпускали по очереди.
Ходима направился к Навьему Оку. Кое-кто из гридей любопытства ради последовал за ним. Проводя жизнь в разъездах, Ингваровы люди повидали много разных мест, как священных, так и страшных, что зачастую одно и то же. Болото угнетало и их тоже, всем хотелось поскорее на твердую землю, а там и домой, в Киев…
