Переулок Мидак (ЛП) - Махфуз Нагиб

— Разве ты не считаешь, что этот человек покусился на нашу честь, что требует преподать ему урок?

От его друга не укрылось слово «Наша честь», он понял, что тот имеет в виду братские узы, что связывают его с Хамидой. Он вспомнил, как его собственная сестра была брошена в тюрьму из-за подобного скандала. Возбуждённый от гнева, он заревел:

— Это меня не касается! Пусть эта Хамида идёт ко всем чертям

Однако он не был до конца искренним в своих словах: если бы ему на пути попался в тот момент этот сутенёр, он бы набросился на него словно тигр и вонзил в него когти. Аббас не учуял подвоха в его словах и поверил его. С некоторым упрёком он сказал:

— Разве тебя не злит, что этот человек покушается на честь девушки из нашего переулка и так отвратительно поступает с ней? Согласен с тобой — Хамида и правда преступница, а поступок этого человека сам по себе правилен, но разве по отношению к нам это не оскорбление, требующее отмщения?!

Хусейн резко воскликнул:

— Ты дурак! Твой гнев вызван не поруганной честью, как воображаешь, а огнём ревности в котором горит твоё слабое сердце. И если бы Хамида согласилась вернуться к тебе ты бы витал в небесах от радости. Как ты мог её приветствовать, простофиля? Ты спорил с ней и умолял её?! Браво!… Браво!..Ты стал достойным мужчиной!… Почему ты не убил её? Если бы я был на твоём месте, и судьба кинула мне в руки женщину, что предала меня, я бы задушил её без колебаний. Затем я зарезал бы её любовника. И скрылся из виду… Вот что надо было сделать, простофиля.

Его лицо, и без того почти чёрное, как у чёрта, ещё больше потемнело. Он продолжал реветь:

— Я говорю это не для того, чтобы сбежать. На самом деле этот человек должен заплатить за насилие, и он дорого заплатит. Мы пойдём с тобой вместе в условленное место и изобьём его, а потом будем подстерегать всюду, где он может скрыться, и снова изобьём, даже если потребуется, сколотим банду из сообщников. И мы не остановимся, пока он не заплатит достаточно, и таким образом отомстим, а заодно и получим прибыль…

Аббасу понравилось такое неожиданное предложение. Он с воодушевлением сказал:

— Да. Вот это идея!… Ты и впрямь знаток..!

Похвала пришлась по Хусейну по душе. Он задумался над осуществлением своего плана, подталкиваемый гневом за поруганную честь, врождённым стремлением к агрессии и алчностью. Затем пробормотал тоном предвестника: «Воскресенье не за горами!». Они как раз добрались до площади Королевы Фариды, и тут Хусейн остановился и предложил:

— Давай лучше вернёмся в бар Виты…

Но его друг крепко вцепился в его плечо и сказал:

— Не лучше ли нам будет пойти в тот бар, где мы в воскресенье встретим его, чтобы ты знал дорогу туда?

Хусейн немного колебался, затем пошёл с Аббасом, как тот и хотел. Они ускорили шаг. Солнце уже клонилось к закату, и от его света осталась лишь лёгкая тень. Небо было спокойным как во сне — так было всегда, когда становились видны предвестники мрака — тени. На улице зажглись фонари, своим ходом продолжалось уличное движение, безразличное к смене дня и ночи. С поверхности земли шёл беспрерывный гул: грохот трамваев, свист моторов машин, призывы продавцов, гудение дудок на фоне людского шума. Выглядело всё это так, словно на выходе из Мидака и вхождении на эту улицу они оба перешли ото сна к крикливой бодрости. Аббас Ал-Хулв вздохнул с облегчением, и всё его недоумение, которое так долго владело им, рассеялось. Теперь он видел путь благодаря своему отважному и сильному другу. Что же до Хамиды, то он предоставил её судьбу воле неведомых обстоятельств. Он не мог решить сам, или просто боялся принять окончательное решение. На миг ему пришла в голову мысль поделиться этим со своим другом, но стоило ему кинуть на тёмное лицо того взгляд украдкой, как слова сами исчезали в его горле и он больше не раскрывал рта. Они продолжили путь, пока не прибыли на вчерашнее место, которое Аббас не мог забыть. Он толкнул своего друга и сказал:

— Вот та цветочная лавка, где я разговаривал с ней.

Хусейн поглядел на лавку, на которую друг молча указывал ему, затем с интересом спросил его:

— А где тот бар?

Аббас кивком указал ему на расположенную недалеко от них дверь, пробормотав: «Вот он», и оба медленно подошли к нему. Хусейн Кирша внимательно оглядывал место и прилегающие окрестности своими маленькими острыми глазками. Аббас посмотрел внутрь заведения, мимо которого они шли, и глаза его приковало к себе одно поистине удивительное зрелище. Из него вырвался вопль, и мышцы лица его напряглись. Всё это произошло настолько быстро, что Хусейн Кирша ещё не уловил смысла. Аббас увидел Хамиду, в неестественной позе сидевшую среди солдат. Она сидела на стуле, перед ней стоял солдат, поивший её вином из рюмки. Он немного наклонился над ней, а она склонила к нему голову и вытянула ноги на коленях у другого солдата, что сидел перед ней. Другие окружили их, пили и буянили. Аббас был поражён и словно пригвождён к тому месту, где стоял. Он забыл всё, что знал о её профессии, как будто слова навалились на него без всякого на то ведома. Кипящая кровь ослепила его, он больше не знал иного врага в этом мире, кроме неё. Он ворвался в бар словно обезумевший, и громовым голосом закричал:

— Хамида!..

Девушка, сидевшая на стуле, напугалась до жути и поглядела ему в лицо горящими глазами. На несколько секунд застыла в изумлении, затем пришла в себя. Её напугала его угроза опозорить её. Она закричала грубым резким голосом, больше напоминающим звериный рык из-за гнева:

— Пошёл вон!… Убирайся прочь с глаз моих…

Её злость и крик подействовали на него как бензин на огонь, вызвав бешенство. Совершенно исчезли его врождённая почтительность и нерешительность. Он обнаружил, что мучившие его в последние три дня печаль, разочарование и отчаяние накалились в нём как в котле. Он с воплем пустился вперёд, с обезумевшим бледным лицом. Справа от себя на барной стойке он заметил несколько пустых пивных бокалов, и бессознательно, в гневе и отчаянии взял один и запустил в её сторону со всей силы. Бокал с молниеносной скоростью летел к ней, и никто не мог этому помешать — ни солдаты, ни работники бара, и попал прямо ей в лицо. Кровь тут же обильно полилась из её носа, рта, подбородка, смешиваясь с косметикой и пудрой и стекая на шею и платье. Её крик слился с рёвом возбуждённых пьяных людей. Разгневанные пьяницы словно дикие животные набросились на Аббаса, и во все стороны полетели тумаки, пинки и стаканы…

Хусейн Кирша стоял на входе в бар, видя, как его друга словно мяч бьют руками и ногами, а он не в силах защищаться. Всякий раз, как ему наносили удар, он кричал: «Хусейн!… Хусейн!…», однако Хусейн, никогда в жизни не отступавший с поля боя, оставался стоять, не зная, как пробраться к другу среди набросившихся на него обезумевших солдат. Охваченный яростью, с огнём в глазах, сметающим всё на своём пути, он начал озираться по сторонам поисках какого-нибудь острого предмета, палки или ножа. Он был сломлен и разбит. Прохожие собирались у дверей бара, с любопытством взирая на сцену побоища со сжатыми кулаками и полными ужаса глазами…

35

Утро осветило своим светом весь переулок Мидак. Солнце отбрасывало лучи поверх стен конторы и парикмахерского салона. Санкар, молодой прислужник из кафе, наполнил ведро водой и выплеснул его на землю. Мидак переворачивал одну из страниц своей монотонной жизни, а его обитатели встречали утро своими сдержанными возгласами. В этот ранний час дядюшка Камил против своего обыкновения был занят — он стоял у подноса с басбусой, окружённый мальчишками из начальной школы, раздавал сладости и наполнял мелочью карманы. Напротив него старый парикмахер склонился над натачиваемыми лезвиями бритв. Джаада-пекарь прошёл мимо, неся из домов тесто. Подошли работники конторы Салима Алвана, открыли двери и складские помещения, нарушая установившуюся было тишину своим шумом, непрерывающимся целый день. Тем временем учитель Кирша сонно сидел, скрестив ноги, перед кассой, что-то пережёвывал передними зубами и попивая кофе из кружки. Рядом с ним безмолвно сидел Шейх Дервиш, словно отсутствуя. В этот момент госпожа Сания Афифи выглянула из окна, попрощаться с молодым мужем, который вышел из переулка и направился к себе в полицейский участок.