Джалиль Киекбаев - Родные и знакомые
Сунагат издавна любил Хусаина с Ахсаном и жалел их. Сам он познал горечь сиротства, поэтому понимал, каково было ребятам, оставшимся круглыми сиротами. Они вдвоём старательно тянули своё небогатое хозяйство, их трудолюбие было достойно уважения. Им бы жить да жить теперь…
А Фатима… Образа Фатимы, жившей в мечтах Сунагата, больше не существовало.
«Что же мне делать? — в отчаянии думал Сунагат. — Придётся возвратиться на завод…»
Но вернуться туда, не побывав в родном ауле, он тоже не мог.
Утром младший сын Гиляжа запряг лошадь в сани и отвёз Сунагата в Ташбаткан.
* * *
Салиха, не упустив ни одной подробности, рассказала всё, что знала о происшедшей осенью истории. В смерти Хусаина она винила в первую очередь Вазифу, хотя ту в городе лишь попугали и отправили обратно в аул.
— Фатима очень ждала тебя, — вздохнула тётка. — И как это у неё вышло? Не похоже было, чтоб могла поднять руку на человека. Всех изумила…
Прослышав о возвращении солдата, люди спешили повидаться с ним. И каждый вставлял в разговор слово о Хусаине, выражая Сунагату сочувствие в связи с потерей родственника. Пришёл и Ахсан, несмело поздоровался. У Сунагата сжалось сердце, к горлу подступил комок. Совсем немного осталось у него близких из рода Аккуловых: дряхлый дед Ахтари, дядя Адгам да вот братишка…
Сунагат пошёл с Ахсаном к нему домой. Оставшись с ним с глазу на глаз, спросил, верно ли люди говорят, что Хусаин намеревался жениться на Фатиме, или это пустой разговор.
— Вроде бы верно. Вазифа-енгэ голову ему заморочила, наврала, будто Фатима хочет выйти за него замуж.
— А в тот день… когда он из дому ушёл?
— Да он дома редко бывал. Даже на ночь не приходил. То с мальчишками где-нибудь в овине спал, то на сеновале…
— Вот ветрогон! — вырвалось у Сунагата.
Он смутился: нехорошо бранить покойного, да и какой от этого прок! Ничего теперь не изменишь, поздно.
Впрочем, хоть ничего уже изменить было нельзя, Сунагату хотелось разобраться в случившемся, только полная ясность во всём могла немного успокоить его.
Он сходил и к дяде Адгаму, но ничего нового не узнал.
На душе у него было тяжело, сумрачно, мысли путались. Загадочная смерть дяди Вага-па, убийство Хусаина, и вдобавок убийца — Фатима. У кого от такого голова не пошла бы кругом! «Как она могла, как могла?! — думал Сунагат. Он скорбел о погибшем брате и в то же время искал оправдание Фатиме: — Должно быть, не помнила себя… Исстрадалась…»
Стараясь отвлечься от тягостных дум, Сунагат занялся работой. Один день потратил на то, чтобы потихоньку перекидать поближе к сараю сено Салихи. Потом взял у Ахсана лошадь, съездил в лес, привёз дров деду Ахтари. Старец вышел во двор, ощупал дрова костлявой рукой и предпринял попытку помочь парню, разгружавшему сани.
— Ладно, бабай, не утруждай себя, один справлюсь, — крикнул Сунагат глуховатому деду почти в самое ухо.
— Ай, спасибо, сынок! Вот обрадовал человека на старости лет! Живи долго! — благодарил дед дребезжащим голосом.
Вскоре старец озяб, уковылял домой. Чтобы дрова не занесло снегом, Сунагат расставил плахи стоймя вокруг навеса и вошёл в дом погреться.
Дед Ахтари завёл разговор о войне:
— Когда, сынок, цари-то помирятся? Это что ж за долгая такая война? Ай-ба-ай!..
Сунагат попытался растолковать, что к чему. Но кричать в доме было неловко, старец слышал его плохо, и разговор получался такой смешной, что Сунагат невольно заулыбался.
Однако час-другой спустя, им снова овладело сумрачное настроение. Вернув лошадь хозяину, он заглянул к дяде Адгаму и рассказал о том, что услышал в госпитале от Киньябыза, — о предсмертных словах Вагапа.
— Халля-а-а! — удивлённо протянул Ад гам. — За что ж Исмагил мог таить зло на Вагапа?
Сунагат высказал мнение, что надо обратиться в суд: мол, там, может быть, разберутся. Адгам задумался.
— Нет, — решил он, — пожалуй, ничего из этого не выйдет. Спросят, кто видал, кто слышал. И как ты отыщешь шагита [113], коли он на войне?
— Люди из Саитова каждую субботу ездят на базар в Киньякай. Можно через них узнать у жены Киньябыза его адрес. Я пошлю письмо ему, попрошу подтвердить на бумаге то, что рассказал мне.
— Не знаю… Стоит ли? Свяжешься с судом — пойдёт разбирательство. Приедет духтыр, заставит раскопать могилу… Бестолку потревожим душу покойного. Исмагил с баями якшается, они примут его сторону, а байское слово и в суде, и везде слышнее нашего. Сам знаешь, их сила — в кармане…
Сунагат ушёл от дяди неудовлетворённый. Спорить не стал, но остался при своём: не мешает добыть адрес Киньябыза и запросить письменное подтверждение того, что он услышал из уст умирающего. Кстати сказать, Киньябыз, прощаясь в госпитале, обещал прислать Сунагату письмо в Ташбаткан. Только когда оно, это письмо, придёт?
В один из дней Сунагат встретил на улице Исмагила и остановил его, намереваясь расспросить об обстоятельствах гибели Вагапа, но тот сам заговорил об этом.
— А он перед смертью ничего не сказал? Ну, завещание какое-нибудь? — закинул удочку Сунагат.
— Нет, ничего, бедняга, не успел сказать, — ответил Исмагил.
«Ага, врёт!» — отметил Сунагат. Но беседа на том и кончилась, выведать что-либо ещё не удалось.
В этот же день, прослышав, что Зекерия прислал письмо родителям, Сунагат завернул в дом старика Абубакира. Там уже сидели женщины, желавшие узнать, что пишет солдат. Сунагат прочитал письмо вслух.
Зекерия писал из госпиталя, сообщал: скоро вернётся в аул. Среди тех, кому предназначались его приветы, значился и Хусаин.
— Не забывает дружка, а того уж и нет… — опечалился Абубакир.
— Читай, читай дальше! — нетерпеливо попросила одна из женщин-солдаток. — Не пишет ли, когда кончится война?
Но ответа на этот вопрос в письме, разумеется, не было.
— И чего царям не хватает? Воюют и воюют, — вздохнула та же солдатка.
— А ты вот его, Сунагатуллу, спроси. Он ведь недавно пришёл с войны… — отозвался Абубакир.
— Земли не хватает! Богатства! — сердито сказал Сунагат. — Чем богаче человек, тем жадней. Об этом вы можете судить и по здешним баям. А в России богаче всех — сам царь. Он и гонит бедняков, вроде нас, воевать на чужую землю.
— Атак, кого ж ещё ему гнать? Байских сынков не больно-то погонишь, — усмехнулся Абубакир. — Вон у Багау-бая сын здоров, как бык, а отец ему белый билет справил. И Шагиахмет своему азнауру какую-то выдуманную хворь купил.
— Война, — продолжал Сунагат, — кончится тогда, когда крестьяне поднимутся вместе с рабочими заводов и фабрик, скинут царя Николая…
— Астагфирулла!
— Да, скинут царя и возьмут дело в свои руки. Такой нынче идёт разговор. Люди устали бедовать, гнев народа вскипает. Да и сколько можно терпеть, чтоб одни кровь проливали, а другие в это время набивали карманы!..
Слушатели закивали, выражая согласие:
— Это уж так, так…
* * *
Накануне ухода на завод Сунагат навестил Мухарряма-хальфу. Хотя до этого у них была всего одна встреча, да и та — несколько лет назад, поговорили они как старые добрые друзья. Сунагат намного откровенней и полней, чем другим, рассказал о настроении на фронте, о том, что даже некоторые офицеры выражают недовольство существующим порядком.
— Мне Тагир-агай тоже говорил об этом, — заметил Мухаррям. — Я съездил в Тиряклы, повидался с ним. Оказывается, вы вместе добирались домой, он передал тебе привет.
— Спасибо! Как доведётся — и ему передай привет от меня.
— Кстати, зашла у нас речь об убийстве Хусаина. Тагир; агай считает: тут был злой умысел, как и в случае с Вагапом, — сказал хальфа и, немного помолчав, добавил: — Он припомнил, что однажды видел Хусаина в Сосновке у знакомца своего Евстафия, и говорили тогда как раз о смерти Вагапа…
Надо же — Сунагат пропустил последние слова хальфы мимо ушей! Бывает так, человек вроде слушает, а не слышит собеседника, ушёл в свои мысли. Как только прозвучало имя Вагапа, Сунагат подумал, что до сих пор не добыл Киньябызова адреса. И тут же всплыл вопрос: а стоит ли добывать, коль дядя Адгам — против судебного разбирательства? Задумавшись об этом, парень и прослушал важное сообщение хальфы. Сам Мухаррям не представлял, насколько оно важно.
Не отвлекись Сунагат на какой-то миг от разговора, он, конечно, мог бы сообразить, что Евстафий и есть тот русский из соседней с Ташбатканом деревни, который шёл с Киньябызом в обозе и видел умирающего Вагапа. Тогда не было бы надобности искать свидетеля, затерявшегося где-то на войне. И, возможно, Сунагат задержался бы в ауле, довёл задуманное до конца. Но случайность, порой круто меняющая течение жизни, на этот раз предоставила событиям возможность идти своим чередом.
Прощаясь, хальфа попросил Сунагата сразу же отыскать на заводе Пахомыча и передать, что он, Мухаррям, скоро наведается в посёлок за литературой.
