Дмитрий Петровский - Повесть о полках Богунском и Таращанском
Денис сказал Бугаевскому:
— Он все равно поедет. Мы все трое— пулеметчики. На машине пулеметы имеются?
— Два есть.
— Еще бы три десятка гранат Новицкого — и никакая банда перед нами не устоит.
Бугаевский все-таки тайком от Щорса позвонил в Житомир курсантам щорсовской школы и сообщил, что Щорс выехал по Житомирскому шоссе.
Щорс, отдавши последние распоряжения коменданту, уселся рядом с любимым своим «максиком»,
Сумерки начали сгущаться. На пятидесятом километре Бугаевский, державший бинокль не отрывая от глаз, толкнул шофера и шепнул:
— Давай полную скорость!
Он оглянулся на Щорса и Дениса и вынул гранату. Щорс кивнул: мол, вижу — и, сбив фуражку на затылок, стал прилаживать ленту.
Денис положил свой кавалерийский «люйс» на изготовку и примостил на колени запасные диски. Машина пошла полной скоростью. Впереди на шоссе густо маячили человеческие темные фигуры, делавшие перебежку. Бугаевский приподнялся и поднял гранату. Вдруг он обернулся и крикнул:
— Не стреляй, Николай! Свои!
Люди расступились, пропуская машину, бросая вверх бескозырки.
Когда проехали с полкилометра и шофер сбавил ход, Бугаевский обернулся и объяснил Щорсу:
— Молодцы твои курсанты. Я им звонил два часа назад. Это они.
— Что ж ты наделал? Я чуть было не дернул курок, — отвечал Щорс, побледнев. — И не простил бы я себе никогда этого несчастья.
— Что же ты не предупредил? — спрашивал он Бугаевского уже за ужином, поздней ночью, после заседания командования в штабе.
— Я не ожидал, что они за два часа очутятся ниже Кодни. Я решил предупредить тебя после Кодни… А теперь поговорим насчет реванша, — продолжал Бугаевский. — Ты говоришь, бой будет под Проскуровом, раз «они» того захотели? Я буду с тобой спорить: под Проскуровом боя давать не следует.
— Ну конечно, конечно, — улыбаясь, сказал Щорс. — Это было сказано для вражьего уха… На тот случай, если оно было поблизости.
Щорс встал на стул коленками, по своей манере рассматривать на столе карту, и начал втыкать тут и там булавки с красными флажками.
— Куда запропала Сорок пятая? — ворчал Щорс. — Да, кстати, — обернулся он, — ведь тебе, Денис, выезжать надо в Киев. Завтра встретишься с Рыжим, как ты его окрестил, и поедешь с ним… Выясни, в чем там дело с галицийским повстанкомом.
ЛЕВИЦКИЙ
— Честное слово, Денис, лети-ка поскорее в Галицию, — настаивал Бугаевский. — Надо это кончать.
Он знал от Щорса о предложении Дениса связаться с восставшими против белополяков галичанами и перебросить оружие через Карпаты.
— Да ведь восстание предано, — печально сказал Денис. — Это уже известно.
— В чем же зарыта собака? — спросил Бугаевский.
— В Рыжем, — отвечал Денис.
Бугаевский, переглянувшись со Щорсом, спросил:
— В Левицком?
Щорс кивнул утвердительно головой.
Бугаевский насторожился.
— Это, братцы, требует объяснений.
— Щорс дает мне в спутники этого Рыжего.
— Левицкого… — поправил Бугаевский.
— Да, его. И у меня есть предположение, что это и есть тот самый Левицкий, что подписал в Бресте договор со стороны Рады и звал оккупантов на Украину.
Бугаевский слушал, положив подбородок на эфес сабли, упёртой в пол. Когда Денис кончил, он поднял голову, чуть выдвинул из ножен саблю и с силой всунул ее обратно.
— Дело серьезное, — сказал он. — А почему же в самом деле, Николай, нужно посылать с Денисом Левицкого?
— А как же ты без него обойдешься? Ведь он галичанин, сам член повстанкома в Галичине. Через него мы, собственно, и имели всю информацию и явки.
— Которая вся провокационна, — отрезал Денис.
— Помолчи, Денис, — удержал его Бугаевский, — дай сказать Щорсу.
— Похоже, что Денис прав, и похоже, что вся информация провокационная, если судить в особенности по тому делу с бригадой галичан, перешедшей на нашу сторону в Межиричах и изменившей в Новоград-Волынске, — проволынила и обманула. Я тогда же заподозрил Левицкого. Это он нам их гарантировал и вел с ними от штаба переговоры, да и многое другое, о чем я еще не могу уверенно говорить. Задание по этому вопросу я дал кому следует, но пока веских улик не имею. Поэтому я предлагаю Денису ехать с ним в Киев.
— Вот после этого заявления я готов ехать, — заявил Кочубей. — Ведь все равно по плану нам надо ехать в Киев: мне — достать самолет, а ему, как члену повстанкома, за явками. Какие же ему надо явки, когда он сам оттуда? Вот я и поеду и посмотрю; меня интересуют не только галицийские, но и киевские явки этого «повстанкома». Может быть, этот «повстанком» имеет двойное задание?
— Двурушническое, ты хочешь сказать? — спросил Бугаевский.
— Похоже.
— Поезжай, — положил Щорс руку на плечо Денису. — Поезжай, Кочубей! Ты доглядишь.
Утром Денис вышел в парк. Навстречу по аллее шел человек. Денис направился к нему, думая, что это идет Рыжий. Каково же было его изумление, когда в идущем он узнал полкового песенника, старинного своего пестуна, Грицька Душку.
— Откуда взялся? — спросил Денис, здороваясь.
— Прослышал о вас, что собрались в Галичину. Без меня, я считаю, невозможно: вот я и прикомандировался сюда, чтобы лететь с вами через Карпатские горы — некуда полагается.
— Откуда ж дознался, когда это секрет?
— Знаю, что секрет, я по секрету и узнал у батька Боженко. Да не совсем так у батька, а прямо у Кабулы.
— Так ты и ври.
— Нас не бросишь, — проворчал Душка.
— Что ж ты военную дисциплину нарушаешь?
— Никак нет, Денис Васильевич, мы с прямого согласия товарища Кабулы: имеем откомандирование, полный аттестат и денежный паек. Товарищ Кабула сердечно беспокоится.
— Ну, что ж теперь делать! Поезжай со мной до Киева, а там видно будет. Только заметь: я еду с одним таким Рыжим, так ты поезжай как бы сам по себе. Понятно?
— Все понятно, — шевельнул усом все понимающий с первого слова «Душа».
— А деньги есть?
— Имеются.
— На тебе еще немного. А теперь иди прямо на станцию, жди поезда и примечай меня. Ты один?
— Да нет, там еще двое наших на станции… я — как разведчик.
— А-а, я так и знал, — протянул Денис.
В КИЕВЕ
Вагон, в котором ехали Денис с Рыжим, был битком набит красноармейцами. Рыжий, очевидно обозленный тоном превосходства, принятым Денисом по отношению к нему, занял со своей стороны тоже вызывающую позицию. Не ответив на несколько обращенных к нему Денисом вопросов, на последний, уже раздраженный вопрос: мол, не оглох ли он, — Рыжий зло бросил:
— Принципово по-российски не розмовляю.
А напротив них, ни глазом не моргнув, ни усом не шевельнув, окаменевший в созерцании, как степная скифская баба, сидел, обычно живой и задорный непоседа, Грицько Душка, наблюдая малейшее движение Рыжего.
Того вскоре стал беспокоить этот каменный, вперенный в него взгляд. Денис едва сдерживал улыбку.
Вокруг них шумел народ. И, прислушиваясь к голосам бойцов, Денис думал:
«Черта сделают подлецы и провокаторы с этим буйным морем народа! В таком котле все черти всмятку сварятся!»
И один из бойцов, как бы подслушав его мысль, вдруг сказал, стукнув себя по груди кулаком:
— У моих грудях столько ненависти, что только зыкну, так кругом стерва дохнет!
Вот и крутые обрывы Киева видны в окошко.
По воспоминаниям, для Дениса Киев — недавно враждебный город: здесь год тому назад гетманчуки его водили на расстрел. И хоть по случайным обстоятельствам ему не пришлось в последнем походе дойти до Киева с богунцами и таращанцами и брать его лихой саблей, но он знает от своих товарищей, как сдавшийся без боя город долго еще жалил, словно змея, в спину красных бойцов. «Много еще в этом городе недобитков, много, — подумал Денис, — еще будут долго жалить!»
— Ну, до видаймось[58], шановний товарищ, — раскланивался Рыжий с Денисом, намереваясь немедля улизнуть из вагона.
— Куда же это вы? Можно и не торопиться, пусть люди выйдут, — отвечал спокойно Денис.
— Я гадаю — наши завдання зараз рижни[59], — разводил руками Рыжий.
— Нет, я с вами, — отвечал решительно Денис.
— А чого там вам тра?
— Мандат у нас общий и задание общее, — отвечал Денис.
— Це ще не факт, — отвечал Рыжий, намекая на свою особую роль.
— Факта я действительно еще не вижу, — отвечал Денис, шагая рядом с Рыжим и давая ему понять, что он его от себя не отпустит.
Рыжий пожал плечами и направился к трамваю.
Сел в вагон и Денис, а в следующий, прицепной, — Душка.
— Це божевильство! — не выдержав характера, раздраженный неотступностью Кочубея, буркнул Рыжий.
