Рафаэль Сабатини - Фаворит короля
С видом глубокого почтения Лобель сложил на груди руки и ждал продолжения разговора.
— Как я понимаю, два года назад вы отослали его за границу.
— Отослал? О нет, я его не посылал. Он сам захотел поехать.
Черные густые брови министра нахмурились:
— Не увиливайте, доктор Лобель, предупреждаю, что я обладаю полной информацией.
Физиономия доктора выразила крайнее удивление.
— Я увиливаю? Я? Но ради чего? Благороднейший сэр, — и аптекарь голосом подчеркнул свое уважение, — парень решил ехать, он сам хотел. Почему же я увиливаю?
— Но вы дали ему денег на поездку. — В голосе посетителя послышалась угроза.
— Деньги? Ах да, я дал ему денег. Я был ему кое-что должен, кое-какую сумму. За два года работы. И кое-что прибавил от себя в качестве презента. Это был хороший паренек. Он хотел посмотреть мир, а я уважаю такие желания. Так что я ему немного помог. Но я дал ему вовсе не такую сумму, о которой стоило бы говорить.
— И все-таки, какую сумму вы ему дали?
— Сумму? — Лобель, прижав указательным пальцем нос, припоминал. Потом пожал плечами. — Как я могу помнить? Это же было два года назад, как ваша милость сами сказали. Я не помню суммы.
И снова наступила пауза. Сэр Ральф пожирал аптекаря мрачным взглядом. Потом решил переменить направление атаки.
— Этот Рив сопровождал вас, когда вы посещали в Тауэре сэра Томаса Овербери?
Что-то промелькнуло на лице француза, какая-то тень, слишком мимолетная, чтобы сэр Ральф успел ее истолковать. При упоминании имени Овербери аптекарь на мгновение прикрыл глаза, однако это длилось лишь миг, а нервное, умное лицо француза хранило старательное спокойствие.
— Возможно, — ответил он. — Даже вероятно. Мои помощники обычно посещают пациентов вместе со мной. Да, скорее всего, так и было.
Сэр Ральф уже определил для себя собеседника как продувную бестию — тот давал короткие ответы по существу, стараясь ничем не выдать своего отношения. А сэр Ральф предпочитал говорливых: они неминуемо рано или поздно проговаривались. Этот же тип своей лаконичностью вынуждал сэра Ральфа к большей откровенности, и государственный секретарь пошел на нее.
— Перед лицом смерти ваш бывший помощник сделал важное признание, — объявил он.
Ему удалось все-таки смутить маленького аптекаря: глаза того забегали, а бледное лицо стало еще бледнее. Однако прозвучавшие затем слова объяснили смущение — оказывается, его поразил не факт признания, а факт смерти бывшего помощника.
— Перед лицом смерти? О! Так бедный Уильям скончался? О Господи! — И аптекарь горестно всплеснул руками.
Ах, чертов актеришка! Сэр Ральф вынужден был продолжать:
— Умер он или нет, я точно не знаю. Но мне известно, что он думал, будто умирает, и потому сделал признание. Это-то признание меня и интересует.
— Интересует вас… Да. Может быть, благороднейший сэр. Что же касается меня… О бедный Уильям!
И снова аптекарь изобразил крайнее сожаление по поводу предполагаемой кончины помощника и как бы не обратил никакого внимания на слова о признании. Волей-неволей сэр Ральф должен был перейти к существу вопроса.
— Хватит! — рявкнул он. — Я хочу поговорить с вами о признании!
— Признании? — Острый взгляд маленького аптекаря обежал тяжелую, суровую физиономию гостя. — Но в чем же он признался?
— Он признал свою роль в смерти сэра Томаса Овербери.
Лобель вытаращился на сэра Ральфа, всем видом своим выражая недоумение. А потом вновь выразительно всплеснул руками:
— Не понимаю! Ничего не понимаю! Ваша милость пришли ко мне с какой-то целью — вы ведь зашли не только, чтобы оказать честь моему дому, не так ли? И если ваша милость открыто спросите меня о том, что желаете знать, я так же открыто отвечу.
Это прозвучало почти что как упрек, и сэр Ральф разозлился. Он пока никоим образом не продвинулся вперед и решил выложить все карты на стол:
— Парень признался, что сэр Томас Овербери был убит. Отравлен сулемой. Яд приготовили вы, мсье Лобель, а ваш помощник, следуя полученным инструкциям, дал его заключенному Овербери.
На узком, белом лице аптекаря застыло выражение шока, а затем он разразился громким долгим хохотом, причем от восторга даже хлопал себя ладонями по бедрам.
Сэр Ральф ждал, пока кончится этот приступ неблагочестивого веселья.
— Ой, это же так смешно! Просто комедия! — Лобель отер выступившие на глазах слезы. — Господи Боже! Значит, я пожелал отравить сэра Томаса Овербери сулемой и рассказал об этом своему помощнику, чтобы он мог при первом же удобном случае меня предать! Замечательный способ отравления! Замечательный способ замести следы! — И он, хватаясь за бока, снова разразился гомерическим хохотом.
— Молчать, клоун! — прорычал слоноподобный сэр Ральф. Но Лобеля было не так-то легко запугать. Он отсмеялся и только тогда ответил:
— Это не я клоун, сэр Ральф. Уж точно не я. Но это самая замечательная буффонада, которую я когда-либо видел и слышал.
— Что это вы себе позволяете, милейший!
К Лобелю вернулась серьезность, хотя он всем видом старался показать, что находит ситуацию крайне забавной.
— Ну подумайте сами, сэр Ральф. Давайте вместе подумаем. Итак, предположим, я должен отравить узника Тауэра. Этот узник, этот джентльмен для меня — никто. Я его не знаю. Но должен отравить. Хорошо. Предположим, это так. В качестве яда я выбираю сулему, а в качестве способа ее применения — вливание. Очень, кстати, неудобный способ. Ладно, примем и такое допущение. Но я почему-то не желаю делать это вливание самостоятельно, о нет! Подобные действия должны храниться в секрете, но я почему-то ни в какую не собираюсь хранить тайну. И верно, зачем таиться, когда хочешь кого-то отравить? Я предпочитаю, чтобы мой помощник во всем участвовал. Отлично! Я вызываю его, вручаю клистир и говорю: «Обрати внимание, Уильям. Этот клистир заполнен сулемой. Хорошенько запомни, а потом сообщи сэру Ральфу Винвуду, великому государственному секретарю, чтобы он мог вздернуть меня на виселицу». Вот как все выглядит, сэр Ральф, не так ли? И вы спрашиваете меня, почему я смеюсь? Вы считаете, что это я — клоун?
И аптекарь снова разразился хохотом, а сэр Ральф стоял с багровым лицом и ничего не мог возразить.
— И вы забываете, сэр Ральф, что я служу аптекарем при моем зяте, сэре Теодоре Майерне, личном враче его величества. Я давал сэру Томасу Овербери только те лекарства, которые предписал сэр Теодор. И если уж я мог дать ему сулему, то только по предписанию сэра Теодора. Я всегда храню его рецепты, все до единого. Соизволит ли ваша милость взглянуть на них?
Его милость не соизволил. Уже гораздо менее грозным тоном он сообщил, что, возможно, кто-то другой пожелает на них взглянуть и под страхом смерти приказал Лобелю беречь их как зеницу ока. Он также высказал злобную надежду, что, когда в рецептах будут разбираться, мсье Лобелю удастся сохранить обычное веселье. И сэр Ральф удалился с весьма тяжелым чувством. Он был уверен, что этому негодяю удалось его провести, удалось сделать так, что правда предстала нелепой выдумкой.
Ладно, с мсье Лобелем разберутся. Но прежде чем предпринимать дальнейшие шаги, следует доложить королю: Лобель напомнил — впрочем, сэр Ральф об этом ранее просто ничего не знал, — что Овербери наблюдал королевский врач. Но даже и королевского врача могут подкупить, особенно если он иностранец! В своем ограниченном пуританском сознании сэр Ральф, подобно большинству англичан, хранил глубокое недоверие к иностранцам. Вполне возможно, Майерна подкупил лорд Сомерсет, а если так, то Сомерсет крепко завязан в этом деле. Но решать следует его величеству.
С этой мыслью сэр Ральф Винвуд отправился из Лондона на встречу с новоявленным царем Соломоном. Его величество путешествовал, и сэр Ральф нагнал его в Гемпшире, в Белью, имении лорда Саутгемптона.
Аудиенция состоялась поздно вечером, после бурного дня, в течение которого его величество предавался обильным возлияниям.
Надо заметить, пересказ сэром Ральфом полученных от Таумбола сведений оказал на короля отрезвляющее воздействие. В конце повествования об аптекарском помощнике багровый цвет физиономии его величества сменился на мертвенно-бледный, а в налитых кровью глазах появился напряженный блеск. И вообще король весь как-то подобрался. Когда сэр Ральф приступил к рассказу о беседе с Лобелем, король прервал его:
— Черт побери! Почему вы отправились к этому типу, предварительно не переговорив со мной?
Сэр Ральф согнулся в поклоне.
— Я почел это своим долгом, сир.
— Ваш долг — повиноваться моим указаниям, а такого указания вы от меня не получали. Так, так! Господи, Боже мой, продолжайте. — Король теребил скатерть, пальцы его дрожали. — Что вам наговорил этот Лобель?
— Он посмеялся надо мной, сир! — И сэр Ральф передал издевательские речи аптекаря.
