Кристиан Жак - Сын Солнца
— Странный обычай, — заметил Рамзес.
— Он помогает мне писать. Как поживает ваша чудесная супруга?
— Нефертари продолжат управлять хозяйством царицы.
— Здесь, в Египте, женщины постоянно на виду, в Греции они гораздо скромнее.
— Вам это не нравится?
Гомэр затянулся.
— Честно говоря… Нет. В этом вопросе вы, пожалуй, правы, но у меня много других замечаний.
— Я был бы счастлив выслушать их.
Предложение Рамзеса удивило поэта.
— Вы хотите, чтобы я отчитал вас?
— Если ваши замечания позволят сделать каждый наш день счастливее, я буду только рад им.
— Странная страна… В Греции мы по многу часов разглагольствуем, ораторы распаляются и доходит чуть ли не до драк врукопашную. А здесь можно критиковать речи Фараона?
— Его задача — воплотить законы Маат, и, если он не выполнит ее, возникнут беспорядок и несчастья, к которым люди так стремятся по своей природе.
— Вы совсем не доверяете отдельному человеку?
— Я — нет, совсем! Предоставьте его самому себе — воцарится подлость и предательство. Выпрямлять кривую палку — об этой необходимости нам постоянно твердят мудрецы.
Гомер снова затянулся.
— В моей Илиаде действует прорицатель, с одним из таких я был хорошо знаком. Он знал настоящее, прошлое и будущее. За настоящее я спокоен, поскольку ваш отец достоин мудрецов, о которых вы только что вспомнили. Но вот будущее…
— Может быть, вы тоже прорицатель?
— А какой поэт не прорицатель? Послушайте эти стихи моей первой песни:
«Я внял Аполлон сребролукий:
Быстро с Олимпа вершин устремился,
пышущий гневом, лук за плечами неся
и колчан, отовсюду закрытый;
Громко крылатые стрелы,
биясь за плечами, звучали
В шествии гневного бога:
он шествовал, ночи подобный.
Сев наконец пред судами,
пернатую быструю мечет;
Звон поразительный издал
серебряный лук стреловержца.
В самом начале на месков напал он
и псов празднобразных.
После настиг и наро,
смертоносными пронзая стрелами,
Частые трупов костры
непрестанно пылали по стану…»[12]
— В Египте сжигают только некоторых преступников. Надо совершить ужасные злодеяния, чтобы подвергнуться такому суровому наказанию.
Гомер, казалось, рассердился.
— В Египте сейчас мир… Надолго ли? Мне приснился сон, царевич Рамзес, и я видел, как бесчисленны стрелы сыплются из туч и пронзают тела юных мужей. Приближается война, война, которой вам не избежать.
Сари и его супруга Долент стали усердно исполнять задание, данное им Шенаром. Посовещавшись, дочь фараона и ее муж решили подчиниться и ревностно служить ему. Тогда они не только смогут отомстить Рамзесу, но и добьются видного положения при дворе Шенара. Став союзниками в борьбе, они надеялись остаться ими и после победы.
Долент не стоило никакого труда быть приглашенной в лучшие семьи Фив, где с радостью принимали персону такого высокого происхождения. Дочь Сети объясняла свое пребывание на юге желанием лучше узнать эту чудесную провинцию, вкусить прелести деревенской природы и приблизиться к огромному храму Амона в Карнаке, где она рассчитывала останавливаться вместе с мужем.
Во время приемов и частных бесед Долент изливала свои откровения по поводу Рамзеса. Кто лучше нее проник в его тайны? Сети был великий фараон, безупречный владыка, Рамзес же будет тираном. Высшее общество Фив больше не будет играть никакой роли в государственных делах, храм Амона будет получать меньше средств, простолюдины вроде Амени займут места знати. Постепенно, деталь за деталью, она рисовала отталкивающий портрет Рамзеса и устанавливала все более тесные связи с его противниками.
Сари, со своей стороны, занялся набожными людьми. Он, раньше руководивший прославленным заведением Капа, согласился на скромную должность преподавателя одной из школ писцов Карнака и вступил в группу украшавших алтари храмов цветами. Его смирение было оценено, влиятельные члены религиозной иерархии с удовольствием беседовали с ним и приглашали к своему столу. Тут уж Сари изливал всю свою желчь, как и супруга.
Ему позволили посетить большую стройку, где работал Моисей. Сари восхитился произведением своего бывшего ученика: никакой колонный зал не мог сравниться с залом Карнака, размеры которого были под стать богам.
Моисей окреп. Бородатый, с загорелым лицом, он предавался размышлениям в тени огромной капители.
— Как я рад снова увидеть тебя! Ты — еще один из моих учеников, добившийся блестящего успеха…
— Не спешите так говорить. Пока не воздвигнут последнюю колонну, я не буду спокоен.
— Твоим трудолюбием не перестают восхищаться.
— Я всего лишь контролирую труд других.
— Твои достоинства, Моисей, проявились в полную силу, и я ставлю это себе в заслугу.
— Вы проездом в Фивах?
— Нет, мы с Долент обосновались в поместье в окрестностях, я преподаю в школе Карнака.
— Похоже, что вы впали в немилость.
— Так и есть.
— Какова причина?
— Хочешь знать правду?
— Как пожелаете.
— Ее нелегко высказать…
— Я не намерен заставлять вас рассказывать.
— Виновник — Рамзес. Он выдвинул против собственной сестры и против меня ужасные обвинения.
— Без доказательств?
— Абсолютно без доказательств! В противном случае он отдал бы нас под суд.
Этот аргумент поколебал Моисея.
— Рамзес опьянен своей властью, — продолжал Сари, — его сестра напрасно потребовала от него большей сдержанности. На самом деле он совсем не изменился, его непримиримый и взбалмошный характер не соответствует обязанностям, которые ему были доверены. Поверь мне, я первый об этом сожалею, я тоже пытался его образумить, но все напрасно.
— Вас не тяготит эта ссылка?
— Ссылка — это сильно сказано. Эта местность великолепна, в храме мы находим отдохновение, и я доволен тем, что могу делиться своими знаниями с детьми. Мои честолюбивые годы прошли.
— Вы не считаете себя жертвой несправедливости?
— Рамзес — соправитель.
— Злоупотребление властью наказуемо.
— Пусть лучше все остается как есть, но опасайся Рамзеса.
— Почему?
— Я убежден, что он под любым предлогом будет избавляться по одному от всех своих старых друзей. Одно их присутствие мешает ему, как и Нефертари, с тех пор, как они поженились. Эта женщина разлагает его сердце и разум. Смотри, Моисей, будь осторожен! Для меня уже слишком поздно, но придет и твоя очередь.
Еврей размышлял дольше обычного. Он испытывал уважение к своему бывшему наставнику, к тому же и речь того была лишена агрессивности. Неужели Рамзес свернул на плохой путь?
Лев и рыжий пес встретили Нефертари благосклонно, она одна, за исключением Рамзеса, могла гладить хищника, не рискуя быть исцарапанной или укушенной. Раз в десять дней молодая чета устраивала себе отдых и отправлялась за город. Боец бежал рядом с повозкой, а Дозор удобно устраивался у ног своего хозяина. Они завтракали на краю поля, восхищенно следили за полетом ибисов и пеликанов, приветствовали деревенских жителей, очарованных красотой Нефертари. Молодая женщина умела со всеми находить общий язык. Она не раз незаметно помогала крестьянам, сраженным старостью или болезнью, стараясь способствовать улучшению условий их жизни.
И перед Туйей, и перед простой служанкой Нефертари оставалась сама собой, всегда внимательной и спокойной, она обладала всем тем, чего так не хватало Рамзесу: терпением, сдержанностью и мягкостью. Каждый ее поступок был отмечен печатью будущей царицы. С первого мгновения Рамзес осознал, что она будет незаменимой.
В них росла любовь, сильно отличающаяся от той, которую Рамзес испытывал к Красавице Изэт. Как и она, Нефертари умела отдаваться удовольствию и наслаждаться страстью своего возлюбленного, но даже когда их тела сливались, иной свет сиял в ее глазах. Нефертари, в отличие от Красавицы Изэт, разделяла все самые сокровенные мысли Рамзеса.
Когда наступила зима двенадцатого года царствования его отца, Рамзес попросил у него разрешения отвезти Нефертари в Абидос, чтобы она смогла увидеть и пережить мистерии Осириса и Исиды. Царская чета и соправитель с супругой все вместе отправились в священный город, где Нефертари была посвящена в мистерии.
На следующий день после церемонии царица Туйя передала ей золотой браслет, который она должна была надевать во время исполнения ритуалов в качестве помощницы супруги фараона. Молодая женщина была растрогана до слез. Пройденный ею путь не увел ее от храма.
