Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

Нет, нет, нет! Она, Арианна, вовсе не такое имеет в виду. В вихре мыслей, обуревавших ее, одна стала вырисовываться отчетливее других. Марта не понимает ее и потому разговаривает с ней так, будто она капризничает, требуя себе новое платье, и не хочет осознать, что нынче все обстоит иначе.

— О, Марта, прошу тебя… Ты должна помочь мне! Не шути, пожалуйста! Ты ведь любишь меня.

— Ну конечно, дорогая, очень люблю.

— Ты должна помочь мне бежать, должна, должна помочь мне, иначе кто еще сделает это?

Марта быстро прикрыла ей рот ладонью.

— Ты не смеешь говорить подобные слова! Потом возненавидишь и себя, и меня, если я соглашусь на такое. Просто воспылаешь ненавистью ко мне, если помогу тебе в столь безумной затее.

Девушка отвернулась и проговорила:

— Я не смогу ненавидеть тебя, потому что люблю, и знаю, что ты тоже любишь меня. — Она помолчала. Никогда еще не видела она в глазах своей второй мамы столько страдания. — Марта, ты ведь любишь меня, правда?

— Да, — еле слышно ответила Марта, — люблю и всегда буду помогать, но только не в столь безумных поступках.

Если бы она сказала, что ненавидит ее, Арианна перепугалась бы меньше. Ее ужаснули твердость и непреклонность, прозвучавшие в голосе Марты. Девушка схватила ее за руку, вся задрожав, но ничего не ответила. А Марта спросила:

— Ты не могла бы уснуть и забыть все, что сказала мне?

— Нет, — тихо проговорила Арианна, — не могу… Не могу выйти замуж за другого, понимаешь? Не желаю! Я хочу только Марио.

Марта ответила так же твердо и спокойно:

— Марио необходимо жениться на фон Граффенберг.

Новая волна отчаяния бросила Арианну в объятия Марты. Девушка крепко обняла ее. Но почему, почему она говорит такую невероятную чушь? Мысли путались у нее в голове. Ни одну не удавалось выразить ясно. С губ слетали лишь бессвязные слова, не производившие на Марту никакого впечатления. Но и доводы Марты тоже с трудом доходили до ее сознания, хотя это и были добрые, ласковые слова, полные сочувствия, уговоры матери, утешающей обиженного ребенка. Но совсем не их хотела слышать Арианна. Неужели Марта ничего не понимает? Нет, она опять повторила:

— Марио необходимо жениться на фон Граффенберг. Скоро состоится их свадьба, вот увидишь. На Рождество будет объявлено о ней. Мне кажется, я слышала разговоры об их помолвке.

Арианна схватила Марту за руки:

— Что ты такое говоришь? Ведь всего несколько месяцев назад он уверял, что любит только меня и непременно женится на мне.

Девушка крепко ухватила Марту за плечи, но та постаралась высвободиться.

— Дорогая, ну зачем вынуждаешь меня говорить о том, что может ранить тебя? — Арианна промолчала, и Марта продолжила свою мысль: — Как тебе объяснить? Ты такая молодая и глупенькая, просто еще не знаешь, что такое брак.

— Я знаю одно — я люблю Марио.

— Одной любви недостаточно для счастливого брака, если вы такие разные. Конечно, любовь крайне необходима в семейной жизни, но ваше несходство… Ты, Арианна, хочешь получить от мужа всё без остатка: сердце, душу, мысли, всего его целиком… Хочешь дышать одним воздухом с ним, видеть мир его глазами. Но если это вдруг не получится, ты ведь будешь очень несчастлива. А он не может дать тебе всего, что ты требуешь. И никому не сможет дать. Он совсем другой человек. Ему вовсе не нужны полностью всё твое сердце, твоя душа. Обнаружив это, ты начнёшь обижаться на него, а вскоре и возненавидишь. Уж позволь сказать правду, потому что я видела многих женщин, таких же молодых, как ты, которые безрассудно бросались в объятия мужчин, выходили замуж в пятнадцать, шестнадцать лет, имея весьма смутное представление о браке. У тебя обычные для всех девушек представления, и я не могу порицать тебя за это. Но если бы я сумела помочь тебе убежать отсюда и мы вдвоем добрались бы до Неаполя, потом, блуждая по городу, отыскали бы Марио, а он, совершив чудо, решился бы жениться на тебе, ты через несколько лет разлюбила бы его, потому что вы совершенно разные люди. Ты невзлюбила бы его друзей и знакомых, с которыми он встречается, возненавидела бы их ложь и лицемерие. А разные вы потому, что для Марио главное — армия, солдаты, война, потому что он любит свою мать, только ее, а она заставляет его поступать, как ей угодно. Она постоянно будет стоять между вами. Ты слишком молода и неопытна, тебе не побороть ее влияния. Ты невольно противопоставишь себя двору, знати, и Марио, почувствовав это, начнет упрекать тебя, ненавидеть. Аристократы всегда поступают именно так, поверь мне. Ему больше подходит фон Граффенберг.

— А она любит его, эта Граффенберг? Любит сильнее, чем я?

— Она вовсе не любит его. Она такая же, как он, из их круга. И потому не ждет от брака любви. Аристократы редко женятся по любви. Этого они ждут от любовницы, а не от женщины, на которой женятся. И они по-своему правы. А ты еще слишком молода. Как объяснить тебе, что брак может быть счастливым и спокойным лишь между равными по положению людьми?

— Но он совсем недавно говорил, что безумно любит меня и жить без меня не может!

— Он не должен был так говорить.

— Но зачем он уверял меня в вечной любви? — возмутилась Арианна.

Марта побледнела:

— Его слишком опьянила твоя красота и твоя жизнерадостность. Говоря тебе пылкие слова, он обманывал и тебя, и себя. Он не должен был говорить тебе этого, потому что прекрасно знал — ты все примешь всерьез. Впрочем, как он мог не влюбиться в такую молодую и прелестную девушку! А ты умеешь любить и ненавидеть с таким пылом, какого у него нет, потому что ты такая же светлая, чудесная и естественная, как твои родные острова, утесы, море.

Но Арианна больше не слушала ее. Она думала о Граффенберг, вспоминала ее блеклые глаза, бесцветные волосы, надменную манеру держаться, руки в кружевных перчатках, кислую физиономию. Именно такой она видела немку и поняла ее характер. И тут гнев девушки обрушился на Марио: он променял ее, Арианну, на этот манекен? Она вдруг заявила Марте:

— Почему не скажешь мне прямо и откровенно, что Марио подлец и потому побоялся жениться на мне? Предпочитает век жить с этой дурой пустоглазой, которая и рот-то свой открывает только для того, чтобы фальшиво улыбнуться. Она нарожает ему кучу таких же глупых и гадких детей. Почему не говоришь мне это?

— Подобное нельзя говорить ни о ком, ни об одной девушке.

— Нельзя? Так пусть отправляется ко всем чертям! А ты, кто ты такая, чтобы указывать, что мне следует делать, а что нельзя? — и она осеклась, поняв, что зашла слишком далеко. Марта нахмурилась. — О, прости меня, прошу тебя! Я не хотела говорить такого, мамочка! — прося прощения, Арианна обычно называла Марту не по имени, а только мамочкой. — Я понимаю, ты, должно быть, права. Он подлец, негодяй. Он заставил поверить, что любит, что женится, а ты…

Марта понимала Арианну. Марио действительно преступил границы порядочности. При мысли об этом ее, как и Арианну, охватывал гнев, возмущалась ее женская гордость. Марио предпочел ей эту дуру пустоглазую, как выразилась Арианна, отказался от чудесной девушки, этого удивительного творения природы, лишь потому, что другой довелось случайно родиться в знатной семье. Арианна вскочила, сжав кулаки, и принялась ходить взад и вперед по комнате. Марта, сочувствуя ее горю, молча наблюдала за ней. Девушка металась в злобном бессилии, как человек, вынужденный принимать реальность, если даже реальность эта — горе.

— Я буду ненавидеть его до конца своих дней! Грязный ублюдок, подлец, негодяй! Какими еще дурными словами назвать его? — обратилась она к Марте, не находя больше ни одного достаточно бранного слова, чтобы обругать его.

— Дорогая, прошу тебя, я никогда не слышала от тебя грубых слов. Никогда, за столько лет! Действительно, что-то случилось с твоей головой. Прекрати сейчас же, прекрати! — Марта подошла к ней и встряхнула за плечи.

Но Арианна продолжала кричать:

— Нет! Нет! Ублюдок!

И тогда Марта изо всей силы ударила ее по щеке. В полнейшей тишине подземелья пощечина прозвучала громко, словно удар хлыста. От изумления Арианна уставилась на Марту. До сих пор та еще ни разу в жизни не поднимала на нее руку. Но от гнева Арианны тут же не осталось и следа. Его сменило отчаяние. Она бросилась в объятия своей второй мамы и опять разрыдалась. Марта подвела ее к кровати, уложила, укрыла одеялом. На бледном лице девушки горел след от удара. Почувствовав, что ноги подкашиваются от усталости. Марта опустилась рядом. Глаза слипались, но она на всю жизнь запомнила расстроенное, опечаленное лицо девушки, ее красные от слез глаза и этот отпечаток ладони на щеке.