Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

— Я и прежде это делала.

— Но могла остаться хромой.

— Как бы я хотела умереть! Погибнуть, как Лела.

— Ну что ты говоришь! Не кощунствуй. Жизнь — это дар Господа.

— Нет мне никакого дела до вашего Господа. Если Он посылает мне такой подарок… Полюбуйтесь, как прекрасна моя жизнь! Погибает сестра, кто-то пытается меня убить, уже несколько месяцев я замурована в этом подземелье, любимого человека, за которого хочу выйти замуж, увидеть невозможно. И это, конечно, не все. Вы ведь еще что-то сообщите мне сейчас, ведь приехали сюда не только для того, чтобы оповестить, что я не могу увидеть Марио. Наверняка есть еще что-то.

— Да, кое-что есть. Ты ведь знаешь, — проговорил падре Арнальдо, нервно потирая руки и не решаясь взглянуть на нее, — ты знаешь, что тебе нельзя больше оставаться на Тремити и, значит, необходимо уехать отсюда.

Арианна продолжала сидеть, опустив голову на колени и отвернувшись от священника.

— Да, знаю, — проговорила девушка.

— Понимаешь только это, но пока еще не догадываешься, что сделать это придется тайно.

— Тайно? — вздрогнула Арианна, поднимаясь во весь рост. — Выходит, я даже не смогу попрощаться с мамой, папой, братьями…

— Не сможешь. Я понимаю, как это мучительно для тебя, но не сможешь.

— Почему?

— Потому что опасно. К тому же им уже сообщили, что ты уехала с Тремити, и твое появление стало бы для них неожиданностью.

— Но я была бы рада устроить им такой сюрприз.

— Это исключено. И не надо больше спорить.

Падре Арнальдо пришлось говорить категоричным тоном. Сейчас самое главное — спасти девушку. Все естественные чувства ее должны быть заглушены. А ему необходимо набраться мужества сделать это, пусть даже он будет выглядеть чудовищем в ее глазах. Ну да! Он и так стал чудовищем в ее представлении. Арианна сменила тон. Но она же очень сообразительна, эта умница девочка, его Арианна!

— Выходит, для вас все так просто? — с сарказмом поинтересовалась она. — Ну конечно, проще простого покинуть своих братьев, мать, отца, уйти тайком, подобно воровке… ночью… и уехать Бог знает куда. И не сметь даже ничего сказать в оправдание? Не иметь возможности даже возразить?

— Нет, дочь моя, я вовсе не это хотел сказать. Я понимаю, как тебе тяжело, очень тяжело. Но я полагаюсь на твой разум. Посмотри мне в глаза. Я знаю, как все это больно, но мы должны с чем-то мириться в жизни. Сейчас для нас трудный момент. Но грядущее мне видится совсем иным, если Господу будет угодно. В будущем, я уверен, тебя ждет много радостей. Послушай меня внимательно, Арианна, посмотри мне в глаза. Ты ведь говоришь неправду. В сущности, ты же не любишь ни Марию, ни Рафаэля, разве не так?

Девушка опустила глаза. Она не ожидала от падре такого заявления. Он всегда с таким уважением относился к ее чувствам, даже прощал невинную ложь, которую она иногда позволяла себе. И все же ей не хотелось лгать ему. Помолчав немного, она призналась:

— И да, и нет. Люблю, но не очень. Но я обожаю братьев. Мне очень дорога была Лела.

— Почему же тебе не дороги родители?

— Потому что… Нет, это неверно, что они не дороги мне, просто я рассержена на них. И в конце концов, им же лучше, если я уеду, не повидав их.

— А почему рассержена?

— Ну ладно, падре, не смейтесь надо мной. Я ведь прекрасно понимаю» что, не будь вас и всего, что вы сделали для меня и Лелы, не знаю, как бы я пережила такую несправедливость.

— О какой несправедливости ты говоришь? — удивился священник.

— Ах, не надо, не вынуждайте меня плохо отзываться о родителях. Вы ведь знаете, как они были несправедливы, как обижали нас с Лелой. Для них существуют только сыновья. Думаете, я забыла, как они, съездив однажды в Термоли, купили пальто только им? А нам с Лелой всего лишь по дешевому платку. И мы с сестрой договорились, что не станем носить их, и ни разу так и не надели. Мы предпочли всю зиму обходиться без них и без пальто. С тех пор всегда вы покупали нам с Лелой одежду. Постоянно приобретали нам нужные ткани. А Марта шила. Тогда я и полюбила ее от всей души. По существу, она — моя настоящая мать. А отец — это вы, падре Арнальдо. Папу Рафаэля я никак не могла понять, хотя и пыталась это сделать, изучая его и за работой, и за столом во время обеда… Я смотрела на него и не могла понять, почему я должна любить его. Я не понимала его совершенно. Он оставался для меня совсем чужим человеком. Между нами стояла какая-то непреодолимая пропасть.

Падре Арнальдо попробовал смягчить ее порыв.

— Непреодолимая пропасть! Какие громкие слова! Это что, последний урок фра Кристофоро?

Но Арианна не захотела продолжать разговор на эту тему.

— Ладно, я должна уехать, не попрощавшись… Пусть так и будет, уеду тайком. А что еще?

— Еще…

— Куда я должна ехать? — перебила Арианна.

И священник удивился, почему она не сразу поинтересовалась этим.

— На север.

— На север?! — удивилась Арианна. — Что значит — на север? В какой город, в какую страну?

— Что бы ты сказала о Милане? Хотела бы жить там?

— Не так уж плохо. Но с кем я туда отправлюсь? Кто ждет меня там? Вы поедете со мной?

— С тобой поедут Марта и Сальваторе.

— А вы?

— Я пока ненадолго останусь здесь. Но вскоре и мне придется покинуть остров.

Арианна принялась босиком ходить взад и вперед по комнате. Она запустила руки в свои густые волосы, сжала виски, и слезы ручьями потекли по ее щекам.

— Успокойся, Арианна, — попросил падре Арнальдо, — сядь на кровать, иначе простудишься, а сейчас это очень некстати. Иди сюда. Я совсем неплохо позаботился о твоем будущем. Вот увидишь.

— Вам легко говорить. А у меня что остается после всех испытаний, даже от всей моей жизни? Потеряла любимую сестру, рассталась с братьями, со всеми близкими. Потеряла Марио, а теперь еще и вас. Что же останется у меня от шестнадцати лет, которые я прожила на Тремити? Ничего!

— Ляг в постель, я тебе говорю!

Но она и не подумала слушать его, остановилась посреди комнаты, даже отвернулась.

— Нет! — вскричала она, не двигаясь с места.

Падре Арнальдо не знал, что делать. Он молча смотрел на девушку, ему понятны были ее страдания.

— Знаешь, сейчас тебе кажется, будто жизнь жестоко обошлась с тобой. Я понимаю, больно зачеркивать прошлое, это не совсем то же самое, что стирать рисунок на песке. Но, может, когда-нибудь необходимость начать все сызнова обернется для тебя благом. Кто знает!

Спустя некоторое время Арианна проговорила сквозь рыдания:

— Еще что?

Помолчав, священник ответил:

— Да, это не все. Наверное, я нашел тебе мужа.

Услышав такие слова, она с мокрым от слез лицом порывисто бросилась к ногам падре и, обняв его колени, закричала:

— Нет! Только не это! Как вы можете, как можете распоряжаться моей судьбой? Как можете продавать меня, точно рабыню, первому встречному, выдавать за человека, имени которого я даже не знаю? Я обязана выйти замуж? Да никогда!

Падре Арнальдо взял девушку за подбородок и заставил посмотреть в глаза.

— Послушай, Арианна, то, что ты называешь любовью к Марио, это всего-навсего юношеское увлечение, наивная влюбленность. Тебе только шестнадцать лет, и даже если воображаешь, будто уже взрослая, ты все равно еще ребенок! Хотя мне и нравится в тебе отсутствие умудренности и опыта, привлекают твои кипучие эмоции, жажда жизни, твой протест, я прекрасно понимаю, что такое увлечение может доставить немалые страдания. Но ненадолго.

Арианна, все так же обнимая колени падре Арнальдо, закричала:

— Нет! Откуда вы знаете, что все пройдет? Я люблю Марио! Я хочу выйти за него замуж!

Девушка кричала, но слова ее заглушались рыданиями. Отчетливо звучало только яростное «Нет!».

Падре Арнальдо взял ее за руки, высвободил свои колени и поднялся:

— Я уверен, Арианна, что твое увлечение Марио пройдет со временем. И будешь вспоминать о нем, как о нелепом наваждении. Ведь это всего-навсего эпизод в твоей жизни. Когда повзрослеешь, полюбишь человека, за которого выйдешь замуж. И будешь слишком занята своей новой жизнью, чтобы думать о Марио. Вот увидишь станешь вспоминать о нем, как о товарище по играм, с кем прогуливалась верхом по острову, это будут картинки детства. Со временем поймешь, что Марио, говоря «люблю тебя», на самом деле думал сказать «хочу обладать тобою», так как вы были молоды и полны желаний. Жизнь и возвышенная любовь — совершенно разные вещи. И потому не стоит лелеять в душе столь нелепую мечту. Она вредна для тебя и твоих близких.