Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

— Ну, теперь совсем уже ничего не понятно!

— А теперь запишем вот так: GUNT. LONGO. DEI. G. REG.

— По мне, так никакой разницы.

— А по-моему, разница есть. Знаешь, почему я решил так записать? Потому что мне кажется, я знаю, что означает это GUNT.

Сальваторе в растерянности посмотрел на священника и принялся разглядывать монету.

— GUNTRUDA — это имя, — объяснил падре Арнальдо. — Имя королевы лангобардов [28]. Она была женой Лиутпранда [29], великого короля. А дальше, смотри, если я правильно догадался, то все сходится: LONGO означает LONGOBARDORUM — лангобарды. Потом следует DEI — божьей, G означает GRATIA — милостью и REG — REGINA — королева. И все подряд это читается так: GUNTRUDA LONGOBARDORUM DEI GRATIA REGINA. И даже ты, Сальваторе, зная ту простую латынь, что слышишь во время мессы, можешь перевести: «Гунтруда, милостью Божьей королева лангобардов».

Сальваторе поразился:

— Выходит, это лангобардская монета?

— Не думаю. Лангобарды не чеканили денег и никогда не стали бы выбивать на монете имя королевы. Думаю, это печать. Личная печать королевы.

— А для чего она нужна?

— Возможно, королева не умела писать и утверждала государственные акты, прижимая свою печать к воску.

— Это очень старинная вещь?

— Лиутпранд правил в первой половине седьмого века, то есть более тысячи лет назад. Он был великим королем. Во времена предыдущих правителей-лангобардов герцоги Сполето и Беневенто стали независимыми, но Лиутпранд подчинил их себе. Он пришел на юг полуострова, с ним и его жена. Наверное, печать осталась в одном из королевских замков, может быть, в Беневенто или в великом святилище лангобардов на острове Гаргано в Монте Сант-Анджело. Видишь, — продолжал падре Арнальдо, — на обороте изображен ангел. Это мог быть Святой Михаил Архангел. Или же…

— Или?

— Или она могла попасть сюда из Монтекассини. Аббатство Тремити подчинялось некогда Монтекассини. Оно обрело независимость значительно позже. В те времена многие монастыри да и церкви переходили из рук в руки. И вполне возможно, что печать лангобардской королевы могла оказаться на Тремити. Однако ее почему-то не унесли грабители аббатства. Где же ты нашел ее?

— На дне колодца. Думаю, что тот пустой ящик с дешевыми камнями, который я нашел раньше, когда-то наполняли настоящие драгоценности, и хранился он именно там. Пираты присвоили его, а монета, вернее, печать, наверное, затерялась в пыли.

— Возможно, — согласился падре Арнальдо. — Спрячь ее и сохрани.

— Нет, нет, падре, возьмите! Когда-нибудь подарим Арианне, чтобы она порадовалась и улыбнулась. Как вы считаете?

Падре Арнальдо взял печать и опустил в карман.

— Как хочешь, Сальваторе, а теперь иди.

Он проводил его взглядом. Сначала Сальваторе шел быстрым шагом, а потом не удержался и пустился бегом. Священник с улыбкой покачал головой — счастливый мальчик, совсем как ребенок. И направился в комнату Арианны.

Падре Арнальдо неслышно приблизился к кровати и присел на стул, который всегда стоял рядом. Девушка спала, волосы разметались по подушке, и по легкому движению ее век и губ падре понял, что она видит сон. Была глубокая ночь, и в ее возрасте бессонницей не страдают. Священник не собирался будить девушку, он хотел только еще раз посмотреть на нее. Необыкновенно хороша — его мучение, его радость, его искушение. Призыв к гибели и в то же время его победа над искушением, его спасение. А что, он и в самом деле одолел искушение?

Он смотрел на обнаженную грудь девушки — юную и упругую. Ему никогда прежде не приходилось видеть и рассматривать ее. А тут она беспрепятственно открывалась его взгляду. Ему захотелось приласкать эту грудь, хотя бы разок притронуться к ней… Он уже протянул было руку, но остановился.

Нет, сказал он себе, он сильнее дьявола. Священник отвел руку, уронив ее на колено, а потом крепко сжал пальцы. Она вскоре проснется, но ему совсем не хотелось будить девушку. Лучше уж посидеть еще немного рядом и полюбоваться ею — когда-то он опять увидит ее!

Он сделал все для того, чтобы переправить Арианну подальше отсюда. Возможно, даже нашел ей мужа. Этот Веноза показался ему серьезным и порядочным человеком. Так или иначе, он, падре Арнальдо, приедет к ней в Милан. Теперь же осталось сделать последнее — поставить Арианну перед свершившимся фактом. Однако он не знал, с чего начать.

Арианна пошевелилась, словно почувствовала его присутствие, и открыла глаза. Увидев падре, в задумчивости смотрящего на нее, девушка села на кровати, невольно натянув на себя простыню.

— О, простите, падре!

— Да нет, Арианна, ты так прекрасна… Тебе что-то снилось?

— Да, я видела сон, но уже не помню какой, — сказала она и поправила простыню, укрываясь от взгляда падре Арнальдо.

— Не снится никогда, будто ты вышла замуж?

— Снится иногда. Но я страшусь видеть сны, боюсь увидеть другого мужа вместо Марио.

Ну вот, а он не знал, с чего начать разговор! Она же, напротив, со всей непосредственностью и искренностью юности облегчила ему задачу. И он должен воспользоваться случаем.

— И тем не менее, — продолжал он, — было бы разумно с твоей стороны задуматься о замужестве и о другом человеке вместо Марио. Он не для тебя.

— Что вы хотите сказать? — встревожилась Арианна.

— Я хочу сказать, что он не для тебя, — решительно повторил падре. Встал и принялся ходить по комнате. — Дочь крестьянина не может выйти замуж за аристократа, ты это знаешь. Конечно, я виноват, что помог тебе вынашивать подобную иллюзию. Мы хотели… я старался осуществить твое желание, но ничего не получилось. Невозможно совершить скачок через вековые традиции. Невозможно. Только чудо могло бы изменить порядок вещей, установленный за многие столетия.

Падре остановился, низко опустив голову. Он говорил девушке то, во что сам уже не верил. Он очень хотел бы, чтобы ее мечта осуществилась, это верно. Но он не в силах помочь. Во Франции, правда, такой скачок истории уже произошел, и может быть, в Италии тоже через несколько лет молодая, красивая и богатая женщина сможет выйти замуж за аристократа. Очень возможно, и она еще успеет дожить до таких изменений. Она молода…

— Что вы хотите сказать, падре? — повторила девушка дрожащим голосом. Она знала, если падре Арнальдо говорит с нею, глядя в сторону, значит, собирается сообщить нечто неприятное, — Что вы хотите сказать? — воскликнула она, вскакивая с кровати и хватая его за руку — Что вы задумали? — вскричала она, тряхнув его за плечо.

— Я хочу сказать… хочу сказать… что ты не сможешь больше видеться с ним, ты и сама поняла это, сидя здесь взаперти.

— Но я… я все надеялась! Он обещал, что увезет меня, что женится на мне, нужно только подождать…

— Все это лишь слова, юношеские мечтания. Он тоже ошибался. И не сумел преодолеть преграду, которую возвела его семья, не смог одолеть ее, не обладая властью.

— Но он говорил мне, что его не интересует богатство, ему не нужны ни слава, ни высшее общество. Он уверен, что был бы счастлив на Тремити и предпочел бы жить здесь со мной. Он уверял, что для него это самое замечательное место на свете и он постарается сделать все, чтобы переехать сюда и остаться здесь вместе со мной.

— Все это нелепо. Ложись в постель, а то простудишься. Всерьез хочешь заболеть? Это недопустимо. Но… но ты уже встала! И прекрасно ходишь! Совсем не хромаешь, мое сокровище!

Взволнованный, священник хотел обнять девушку, но она отступила к стене и, опустившись на пол, обняла руками колени и уронила на них голову. Падре Арнальдо увидел, что она плачет.

— Ну-ну, не надо плакать. Ты должна быть благодарна Богу и нашим славным монахам за то, что помогли тебе вылечиться и ты можешь опять нормально ходить. Ты понимаешь это? Можешь нормально передвигаться, ходить, бегать…