Павел Шестаков - Омут
Собственно, удивительного в этом не было. Больше того, именно отказа банды от нападения и следовало ожидать. Люди могли понадобиться Технику для взятия подвала, зачем же посылать их на убой? Но Шумов верил: пошлет. Так он понимал логику, которой должен был руководствоваться Техник, и потому отсутствие бандитов воспринимал как личное поражение и со стыдом вспоминал последний разговор с Третьяковым. Теперь поведение, которое казалось единственно верным и принципиальным, виделось ему в ином свете — хвастливым и смешным.
Стоя у окна в капитанской каюте, Шумов еще раз уныло оглядел пристань. Отсюда хорошо была видна причальная стенка, обрамленная гранитом и прошитая строчкой черных чугунных кнехтов, товарная набережная, выложенная крепким серым булыжником, по которой проходила отполированная колесами железнодорожная колея, красно-кирпичные стены хлебных ссыпок и крытые волнистым железом пакгаузы. Между строениями в город пробивались мощеные спуски улицы.
Но нигде: ни на причале, ни на набережной, ни на спусках — не было видно запоздавших людей, спешивших на судно.
Было спокойно и пустынно.
Обескровленный войной порт почти бездействовал.
— Время отчаливать, — услыхал за спиной Шумов.
Это вошел и стал рядом капитан.
Капитан был старше своего старого судна, когда-то он ходил на иных кораблях, пересекал широты обоих полушарий и так свыкся с морем, что на суше чувствовал себя ненужным и неприкаянным, и потому принял и водил на склоне лет убогую посудину каботажного плавания. Складки темной кожи нависали над туго застегнутым воротником чистого белого кителя, так же чист был и белый чехол на фуражке с крабом.
«Еще бы несколько минут! — подумал Шумов. — А вдруг появятся…»
— Вы всегда вовремя отправляетесь?
— На море должен быть порядок, — ответил капитан и посмотрел на стрелки серебряных карманных часов фирмы «Лонжин», очень надежных, как хронометр.
Шумов понял, что он не столько сам смотрит, сколько ему показывает время. И как бы в подтверждение капитан сказал:
— Если бы они собирались сесть, они были бы давно здесь.
Он был прав. Бандиты не могли опаздывать, как подгулявшие купчики. Они не могли подкатить с шиком на лихаче в последнюю секунду.
— Отчаливайте!
Капитан наклонил голову и вышел.
С мостика донеслось традиционное:
— Отдать швартовы!
Босой матрос на причале подхватил огромную петлю на конце каната и сбросил ее рывком с кнехта.
Петля медленно уползла внутрь судна.
Стальной лист пола под ногами у Шумова мелко задрожал.
Полоса зеленой воды возникла между ржавым бортом и заросшей водорослями каменной стенкой и начала быстро шириться.
Через открытую дверь в рубку Шумов видел рулевого, сноровисто орудовавшего штурвальным колесом.
Берег неумолимо отдалялся, но там по-прежнему не было тех, кого он ждал.
Капитан вернулся в каюту.
— Сами видите, не было смысла задерживаться.
«Наверно, старик рад. Зачем ему стрельба на борту! А может быть, он вообще видит меня мальчишкой, затеявшим игру в воры-сыщики?..»
— Можете плыть спокойно.
«Собственно, я зря с ним разговариваю. Мне нужно было остаться на берегу».
Но капитан думал иначе.
— Они сядут, я думаю.
— Где?
— Здесь садиться было даже глупо. Напасть они могут только в открытом море, когда обойдем отмель у лимана. А до лимана еще две пристани.
Шумов вдруг почувствовал прилив симпатии к капитану.
«Конечно! Зачем им садиться здесь? Раньше времени привлекать к себе внимание! Только в море у них будут развязаны руки. Там они могут делать все, что угодно. Даже затопить пароход и удрать в лодке. А на берегу откормленные кони и смазанные брички, и вихрем в степь — и поминай как звали! Точно».
И он обрадованно сказал капитану:
— Это мысль! Послушайте, а вам не приходилось в молодости ходить под пиратским флагом?
Капитан шутку не принял.
— Нет, не приходилось. И со старшими по возрасту я в такой манере никогда не разговаривал.
— Простите, — сказал Шумов искренне, — я не хотел вас обидеть. Я волнуюсь немного. Сами видите, какая сложилась обстановка.
— Чем сложнее обстановка, тем крепче должны быть нервы, — холодно произнес неумолимый старик.
Шумов спустился в буфет, оставив капитана.
За двумя столиками сидели сотрудники. По виду они очень напоминали компанию фланирующих молодых бездельников. Отдельно расположились инкассаторы, настоящие, — обстоятельные немолодые люди, повидавшие всякое. Они пили пиво. У их каюты демонстративно стоял красноармеец с винтовкой, молодой парень в буденновском шлеме. Все занимали предусмотренные места с учетом того, какую позицию предпочтут бандиты. Палубные пассажиры в буфет не заглядывали. Они закусывали на свежем воздухе. Один только, с арбузом под мышкой, появился в дверях, огляделся, но входить раздумал и вышел.
Шумов присел к столику. Ребята смотрели с недоумением.
— Все в порядке. Они появятся на ближайшей пристани.
И налил в стакан холодного лимонада.
Но на ближайшей они не сели.
Оставалась последняя.
Время тянулось медленно. Ритмично, безмятежно шлепали плицы по почти замершей поверхности зеленоватого мелководного моря. В мареве неуловимо уходили выгоревшие серо-желтые низкие берега. Но вот пароход начал заворачивать вдоль полосы бакенов, обозначавших фарватер.
На мостике, куда поднялся Шумов, капитан обозревал в бинокль приближающуюся станицу и пристань, грубо отсыпанный мол с деревянным причалом.
— Вот, я думаю, они, — сказал он Шумову и протянул бинокль через плечо.
Бинокль оказался очень сильным. Люди на молу резко приблизились, стали отчетливо видны лица. Шумов вгляделся и узнал характерные черты хорошо знакомого ему по описаниям Бессмертного.
— Они.
Пристань, казалось, заспешила навстречу.
— Действовать, как условились, — напомнил Шумов капитану. — Если не удастся взять без выстрела, сразу ложитесь.
— Как? — Капитан обернулся.
— При стрельбе ложитесь. Кто где окажется в этот момент, сразу ложится на палубу.
Старик недоуменно изогнул седую бровь:
— И я?
— Вы в первую очередь. Кто же без вас поведет пароход в открытом море?
Капитан провел ладонью по борту кителя, как бы заранее сожалея, что придется его испачкать.
На самом деле он думал совсем не о кителе.
А Шумову просто не пришло в голову, что капитаны и адмиралы привыкли умирать стоя, как Нельсон, сраженный пулей французского стрелка при Трафальгаре, как Нахимов, не кланявшийся ядрам. Шумов не подумал об этом. Его внимание отвлек человек, совсем не похожий на знаменитых адмиралов, тот самый палубный пассажир с арбузом, что заглядывал не так давно в буфет.
Этот незначительной наружности человек с самого начала рейса жевал что-то из домашней снеди, с которой расположился на палубе, и прикладывался к бутыли, вынимая сделанную из кукурузного початка пробку. Теперь он стоял у борта со своим арбузом и ножом, которым собирался разрезать арбуз, но не спешил, а примерялся только, с пьяной неловкостью тыча ножом в полосатую кожуру.
Не отрывая глаз от бинокля, Шумов провел им по судну; пьяный оказался рядом, и Шумов увидел, что лицо у него совсем не пьяное и смотрит он не на арбуз, а на мол. А там Бессмертный и его люди — это было отчетливо заметно при сильном увеличении — тоже явно заинтересованно следят не за мостиком или носом совершающего маневр судна, а именно за бортовой его частью.
И тут человек у борта сделал неловкое будто бы движение, и арбуз полетел в воду, так и не разрезанный. Едва он коснулся поверхности воды, группа на молу как по команде двинулась к причалу.
Новые пассажиры небрежно уселись в буфете. Занять им пришлось места у стены. Между ними и стойкой сидели «фланеры». Обе компании внешне спокойно потягивали прохладительные напитки. Инкассаторы покинули буфет еще на подходе к пристани.
Солнце едва перешло за горизонт, и за пароходом потянулась узенькая пока тень, только высокая труба выделялась — она бежала сбоку, будто срезая верхушки волн. Появился ветерок, и стало покачивать.
Шумов осмотрелся.
Время действовать пришло.
И тут поднялся Бессмертный. Он сказал что-то своим и вышел. Следом пошел один из «молодых людей», красивый лицом парень по фамилии Климов, но сразу вернулся.
— В туалете, — сказал негромко Шумову.
— Стереги его. Мы тут справимся. Буфетчик! — крикнул Шумов.
Тот вышел из-за стойки.
— Что прикажете?
— Получи. Мы уходим.
Расплачиваясь, Шумов стоял посреди салона, а товарищи его выходили по одному из-за столиков, но задерживались в дверях, будто дожидаясь приятеля.
— Одну, секунду! Сейчас дам сдачу, — сказал буфетчик и, как и было условлено, нырнул в служебное помещение.
