Рафаэль Сабатини - Фаворит короля
В числе многих предложенных его величеству увеселений была комедия «Невежда», написанная на латыни одним из студентов и представленная в Клер-холле студентами колледжа Королевы. По этому случаю Клер-холл был пестро украшен, а для короля сооружен специальный подиум, на котором он и восседал в компании графа и графини Сомерсет, графа и графини Саффолк.
Его величество показал большой интерес к этому высокоученому зрелищу, а отнюдь не смягченный латынью грубый юмор вызывал у короля приступы гомерического хохота. Однако в этот вечер для короля нашелся еще один предмет интереса.
В антрактах король оглядывал публику и приметил изящно сложенного молодого человека чуть старше двадцати лет на вид. Молодой человек был облачен в черный костюм, который когда-то, возможно, гляделся щегольски, но теперь изрядно обносился, однако потрепанный наряд не мог скрыть грации в движениях, а в лице, обрамленном блестящими каштановыми волосами, его величество приметил внутреннее благородство.
Король удостоил молодого человека долгим взглядом — он вообще не скрываясь пялился на все, что привлекало его внимание. Он даже пошел еще дальше — указал на незнакомца графине Саффолк. Молодой человек, заметив это, залился краской и неловко переминался с ноги на ногу.
Среди приметивших интерес короля был и сэр Томас Лейк. Его темные глаза зажглись интересом, лицо приняло озабоченное выражение.
Пока шел следующий акт, сэр Томас тихонечко пробрался сквозь публику, и когда наступил антракт, молодой человек обнаружил рядом с собой высокого, представительного и богато одетого придворного, который, приятно улыбаясь, искал с ним знакомства. Придворный начал расспрашивать юношу о нем самом и о его семье. Беседуя с молодым человеком, сэр Томас не упускал из виду и королевской трибуны: интерес его величества к незнакомцу нисколько не уменьшился, он теперь разглядывал не только милого юношу, но и стоявшего с ним придворного.
Молодой человек отвечал сэру Томасу с обезоруживающей искренностью. Его зовут Джордж Вильерс, родом он из Лестершира, где его род живет вот уже четыре сотни лет. Отец умер около десяти лет назад, оставив их в довольно стесненных обстоятельствах. Молодой человек недавно вернулся из Франции, где завершал свое образование, ненадолго заезжал домой, чтобы обнять матушку, а сейчас направляется в Лондон искать удачи. Приезд короля и двора в Кембридж, естественно, возбудил его любопытство, вот он и задержался здесь.
— Так вот чему я обязан знакомству со столь замечательным молодым джентльменом! — заявил придворный, чем окончательно смутил юношу. — Меня зовут Лейк, сэр Томас Лейк. Когда прибудете в город, спросите меня в Уайтхолле. Буду рад вам услужить.
Каким бы амбициозным мистер Вильерс не был, ему и в самых смелых мечтах не могло привидеться то будущее, которое начертал для него сэр Лейк. Он в удивлении разглядывал этого великолепного и могущественного джентльмена; бедный мистер Вильерс и предположить не мог, что настанет день, когда он возвысится над сэром Лейком в той же степени, в какой тот сейчас возвышался над ним. Поэтому он поблагодарил сэра Лейка, причем высказал благодарность в такой изящной и вежливой форме, что сэр Томас возликовал еще больше — нет, решительно этот малый вполне пригоден для того проекта, который уже приобрел некоторые очертания в талантливой голове сэра Лейка. И развитие этого проекта во вполне зрелое предприятие произошло гораздо быстрее, чем мог ожидать сам сэр Томас. Мистеру Вильерсу не придется разыскивать сэра Томаса в Уайтхолле — судьба распорядилась так, что мистер Вильерс отправился в Уайтхолл вместе с сэром Томасом.
Первые намеки на благоприятное развитие событий появились уже в третьем антракте.
Сэра Томаса внезапно призвал к себе сам король и засыпал его вопросами о восхитительном молодом человеке.
Сэр Томас по собственной инициативе приукрасил полученную информацию. Этот молодой человек принадлежит к вполне добропорядочному роду, который в последнее время, увы, пришел в упадок. Более того, покойный батюшка сего юноши заслужил за свою непоколебимую верность самых высоких почестей, однако, как это, к сожалению, бывает, благосостояние обошло его стороной. (Откровенно говоря, сэр Томас не владел никакими доказательствами вышесказанного, однако догадывался, что если король действительно заинтересовался этим пареньком, никаких доказательств и не потребуется).
Король пожелал, чтобы после спектакля ему представили достойного юношу — прощание его величества со студенческой братией изрядно затянулось, ибо король обратился к молодому человеку с отеческой речью, а тот, покраснев и стараясь прикрыть обтрепанные манжеты, стоял перед его величеством навытяжку. Король выразил желание видеть мистера Вильерса в Уайтхолле, дабы сполна возместить несправедливость, причиненную его покойному батюшке.
Мистер Вильерс совершенно растерялся, услышав эти слова, еще больше смутило его прикосновение к щеке двух мягких царственных пальцев, а также многочисленные обращенные на него взгляды. Особенно же поразил его холодный взгляд пары голубых глаз, принадлежавших роскошному золотоволосому вельможе, который стоял рядом с королем.
Мистер Вильерс нашел подходящие слова благодарности и, все еще терзаемый недоумением, позволил сэру Томасу Лейку себя увести — сэр Лейк не желал упускать его из виду. Сэр Лейк окончательно убедился, что этот потрепанный Адонис[55] может стать тем самым рычагом, с помощью которого он свергнет графа Сомерсета с его высот.
Мистер Вильерс счел инцидент исчерпанным. Тем большим было его замешательство, когда наутро, проснувшись в своей затрапезной гостинице, он обнаружил, что сэр Лейк терпеливо дожидается его пробуждения, оседлав единственный да и то поломанный стул. Этот светский господин сообщил мистеру Вильерсу, что его величество бесконечно очарован молодым человеком и повелевает присутствовать сегодня вечером на латинской пасторали, которую также дают в Клер-холле. Сэр Томас осведомился, в какой степени мистер Вильерс владеет латынью, на что тот честно и откровенно отвечал, что ни в какой. Великолепный придворный был явно разочарован, но после минутного размышления заявил:
— Не важно. Тот тоже латыни не знал… Его величество, несомненно, охотно займется вашим обучением.
Мистер Вильерс ничего из сказанного не понял, а сэр Томас не утруждался объяснениями. Он торопил мистера Вильерса, и когда молодой человек облачился в свой черный костюм, оказалось, что при дневном свете наряд выглядит еще более потрепанным, чем при вечернем. Потому новоявленный ментор сгреб молодого человека в охапку, и все время до обеда они провели в мастерских портных и у галантерейщиков Кембриджа.
Мистер Вильерс видел, какие тратятся на него деньги — таких сумм он и в руках-то никогда не держал, — и в какой-то момент все же потребовал объяснений. К тому же его несколько раздражала снисходительность, с которой обращался с ним этот выдающийся придворный, мистера Вильерса даже не спросили, нуждается ли он в подарках.
Сэр Томас улыбнулся с видом бесконечного терпения и решил ответить откровенно, как человек, который уже не видит смысла уклоняться.
— Разве я не говорил, что вы весьма понравились королю и что он желает познакомиться с вами поближе? Это, сэр, сулит вам большую удачу. Я же вижу свою обязанность в том, чтобы с готовностью служить удовлетворению королевских желаний. Когда вы получше узнаете нравы двора, вы поймете, что это — вернейший путь к успеху.
Джентльмен говорил так, будто мистер Вильерс уже утвердился при дворе, и у мистера Вильерса даже дыхание захватило. Он не мог произнести ни слова и лишь удивленно глазел на сэра Томаса. А тот решил прибегнуть к еще большей откровенности:
— Так что я вовсе не безрассудно щедр. Опыт подсказывает мне, как высоко может взлететь тот, кого король отметил своим вниманием. И если я могу снабдить вас всем необходимым для такого возвышения, вы не оставите мои труды без награды. Когда вы вознесетесь на предначертанные вам высоты, вы отплатите мне тем, что в свою очередь протянете руку помощи.
Конечно, сэр Томас был не до конца правдив, однако это заявление смягчило уязвленное самолюбие, и мистер Вильерс счел все происходящее — в том числе и закупленные для него наряды — простым авансом, который он в будущем вернет. Настроение его значительно улучшилось.
Вечером лорд Сомерсет сидел в Клер-холле рядом с королем и, прикрывшись рукой, позевывал, поскольку латинская пастораль, так восхищавшая его величество, была безнадежно скучна. И вдруг заметил великолепную фигуру в темно-красном бархате и шелковом плаще, из-под которого виднелась шпага на золоченой перевязи. Над всем этим великолепием возвышалось редкой красоты юное лицо в обрамлении тяжелых каштановых волос. Рядом с блистательным незнакомцем был сэр Томас Лейк, и только потому его светлость узнал в роскошно одетом молодом человеке вчерашнего потрепанного юношу из Лестершира.
